Бледная графиня
Шрифт:
— Нет, не наследство, а совершенно иной повод понуждает меня искать фрейлейн Рихтер, — сказал Гаген. — Мне необходимо задать ей один вопрос величайшей важности, от ответа на который и зависит возвращение мисс Рихтер в Европу.
— Право же, это будет очень неприятно для меня, а в особенности для детей, которые очень привязались к своей гувернантке.
— Мне весьма жаль, что я могу доставить вам неприятность, но убежден, что вы согласитесь со мной, когда я скажу, что речь идет о жизни человека. Молочная сестра вашей гувернантки рискует потерять свое доброе имя и имущество, и только показания фрейлейн Рихтер могут изменить дело, господин сенатор.
— Что ж, помогать обиженным и несчастным — наш долг. Прошу вас, пожалуйте ко мне. Там вы сможете спокойно переговорить с моей гувернанткой.
Гаген был восхищен любезным приемом сенатора и уже предвкушал успех.
Мистер Кингбурн повел его по внутренней лестнице к себе в квартиру, отделанную со вкусом и роскошью. Он открыл дверь в приемную и, позвав служанку, послал ее за Рихтер, после чего оставил Гагена одного, чтобы не мешать ему беседовать.
Гаген волновался, ожидая встречи с человеком, которого он так долго разыскивал.
Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла высокая, уже не очень молодая дама, с черными волосами и резкими чертами лица.
Была ли это жена сенатора?
— Вы из Германии и хотели бы со мной поговорить? — спросила вошедшая.
— Я очень хотел бы поговорить с фрейлейн Марией Рихтер, — ответил Гаген.
— Моя фамилия Рихтер, но я не Мария, а Маргарита.
— Но это вы приехали с сенатором летом из Бонна гувернанткой?
— Да, сударь.
Гаген был столь поражен и огорчен таким неожиданным поворотом, что несколько мгновений не мог произнести ни слова.
— Я вижу, — сказала, улыбаясь, гувернантка, — произошла ошибка. Фамилия Рихтер очень распространена на нашей с вами родине, и вы хотели увидеть на моем месте, видимо, какую-то другую девушку.
— Да, должен признаться, что действительно ошибся, и вы не та особа, которую я надеялся увидеть, — подтвердил Гаген, совершенно убитый постигшим его разочарованием. — Вы меня извините за мой удрученный вид, но, надеюсь, вы поймете состояние человека, который после нескольких месяцев поисков надеялся, наконец, отыскать здесь ту, кого так долго искал и кто единственный мог бы пролить свет на некоторые таинственные обстоятельства. Ну что ж, теперь я убежден, что Марии Рихтер нет в живых.
Гаген вновь вполне овладел собой. Вошел сенатор и, узнав, чем закончилось свидание с его гувернанткой, сказал:
— Мне от всего сердца жаль, доктор, что вы напрасно совершили такой далекий путь.
Гаген поблагодарил сенатора за искреннее участие и простился.
В гостинице его с нетерпением ждал Губерт.
— Это был удар, — сказал Гаген, поведав Губерту о результатах своего визита к Кингбурну.
— Значит, это не Мария Рихтер?
— Увы, мой друг. Но зато сейчас я больше не сомневаюсь, что графиня была права и Марии Рихтер действительно нет в живых. Последняя попытка найти ее доказала это со всей очевидностью: Марии Рихтер нет в Америке, Марии Рихтер нет в живых.
— Стало быть, вы теперь уверены, что найденный в пропасти труп принадлежал именно фрейлейн Марии?
— Скорее всего. Правда, совершенно точно мы сейчас доказать этого не сможем, но мы продвигаемся вперед. Надо набраться терпения, а я уже научился быть терпеливым.
Они отправились обратно в Нью-Йорк и прибыли туда ночью. Гаген нашел у себя письмо, посланное из Нью-Йорка в Германию и пересланное обратно в Нью-Йорк. Письмо было от Неймана.
— Нейман тоже ничего не нашел, — констатировал Гаген, читая письмо. — Он спрашивает, знаю ли я господина, визитная карточка которого приложена к письму. Этот господин дал ее ему на балу и сказал, что он близкий друг Кингбурна, живущего якобы возле Питсбурга. Замечательнее всего то, что этот господин сказал ему, будто гувернантку Кингбурна зовут Мария Рихтер.
— Это и впрямь удивительно, — согласился Губерт.
— Откуда он мог знать ее имя? — задумчиво сказал Гаген.
Губерт только пожал плечами.
— Нейман не нашел в Питсбурге никого, — продолжал Гаген. Взяв приложенную к письму карточку, он прочитал: — Фон Арно, Нью-Йорк, площадь Альстор, — и задумался. — Фон Арно… Я что-то не помню, чтобы когда-либо слышал это имя.
— Я тоже впервые слышу, — сказал Губерт.
— Во всяком случае сообщение Неймана очень важно и настолько любопытно, что стоит выяснить, каким образом господин Арно узнал о Марии Рихтер и какую цель преследовал, называя инспектору имя Кингбурна, живущего под Питсбургом? И вообще — что он за личность? Завтра же попробую во всем этом разобраться. Спокойной ночи, Губерт.
Губерт отправился к себе в комнату. Письмо Неймана взволновало его не меньше Гагена, и он чувствовал, что дело еще более запуталось. Невозможно было предположить, что существовал другой Кингбурн, который точно так же, как и вашингтонский сенатор, привез летом из Бонна гувернантку по фамилии Рихтер, но не Маргариту, а Марию.
И Гаген, и Губерт ночью спали плохо.
Гаген размышлял о странной фигуре фон Арно и о том, какую роль он играет в этом деле.
Утром, когда наступил час визитов, Гаген отправился на площадь Альстор.
Карета его остановилась перед красивым домом. От швейцара он узнал, что господин Арно занимает бельэтаж и что сейчас он как раз дома.
Гаген поднялся по широкой, устланной ковром лестнице, и был впущен лакеем в приемную, где слуга поинтересовался, как о нем доложить.