Бледная графиня
Шрифт:
— Будем надеяться, Лили, что все это со временем объяснится, откроется истина, а до той поры ты должна находиться здесь. Поверь, у меня есть причины так считать. Или тебе здесь совсем невыносимо?
— Первый день мне было тяжело, очень тяжело. Но я пересилила себя и теперь стараюсь привыкнуть.
— Потерпи, дорогая. Гаген и я делаем все, чтобы распутать это темное, страшное дело.
— Главное, что ты поправился, дорогой мой Бруно. Теперь я могу
— Лили, дорогая моя! Хоть бы скорей наступил день, когда я смогу вызволить тебя из этой тюрьмы. Но нельзя рассчитывать на скорое обличение истинных виновников. Действовать надо очень осторожно. Ты ведь уже поняла, наверное, с каким опасным противником мы имеем дело.
— Ужасно! Я боюсь даже думать о замке.
— Пока мы сделали только первые шаги. С самого начала все было так ловко подстроено, что даже я поверил. Гаген первый объяснил мне все ужасные хитросплетения преступного замысла, цель которого — погубить тебя и присвоить твое состояние, — поведал Бруно, понизив голос.
— Прошу не шептаться! — воскликнул Гедеон Самсон. Он внимательно вслушивался в каждое их слово.
Бруно с неприязнью взглянул на психиатра, но сдержал себя, не выдал своего раздражения. Он, Бруно, уедет, а Лили оставаться здесь. Как бы этот рыжий докторишка с бегающими глазками не выместил на ней свое неудовольствие.
Он переменил тему и начал рассказывать о своем выздоровлении. Потом сообщил, что ненадолго съездит проведать мать и постарается как можно скорей возвратиться.
Лили всеми силами пыталась продлить свидание, но отпущенное им время пролетело так быстро, что она и опомниться не успела, как Гедеон Самсон объявил, что свидание окончено. Пришлось подчиниться.
Обняв еще раз Лили, Бруно простился с ней и вышел, обещав приехать снова как можно скорей. Встретив в коридоре надзирательницу Дору Вальдбергер, Бруно попросил ее заботиться о Лили, объяснив, что он — жених несчастной девушки, и дал денег.
Этот жест произвел на сиделку разительное впечатление. Она приняла деньги и, с рабской почтительностью поцеловав Бруно руку, обещала делать для бедной больной все мыслимое и немыслимое, призывая в свидетели Господа Бога и всех святых.
Проходя по двору, Бруно несколько раз оглядывался на окна больницы, из которых сквозь решетки одни помешанные улыбались ему и приветливо кивали, другие грозили кулаками и корчили устрашающие гримасы.
С печалью в сердце сел он в поджидавший его экипаж. Он молил Бога защитить несчастную девушку, беспомощную и слабую, волею судеб угодившую в сумасшедший дом…
Бруно уехал, и Лили решила, что ей ничего пока не остается, как покориться своей участи и терпеливо ждать избавления. Однако ее решимости хватило ненадолго.
Крики и безумный смех, доносившиеся отовсюду в любое время дня и ночи, угнетали ее. Девушка понимала, что никогда не сможет к ним привыкнуть, и с ужасом думала о тех долгих днях и неделях, может быть, даже месяцах, которые ей предстоит провести здесь.
В комнате Лили не было вмурованной в стену лампы, поэтому ночью там царил полнейший мрак, — тем более что ночи стояли осенние — пасмурные, темные.
Как-то ночью она дремала на постели, прислушиваясь к завыванию ветра, немного заглушающего крики и смех.
Вдруг ей почудилось, что подле нее стоит Мария Рихтер, бледная как смерть, с гримасой страдания на лице.
— Мария, ты ведь умерла! Ты умерла? — спросила ее Лили.
— Да, Лили, — ответил призрак. — Я мертва. Ты меня больше не увидишь. Я должна была умереть за тебя. Кто-то из нас двоих должен был умереть, и смерть поразила меня.
— Как! Ты должна была умереть за меня? — вскричала Лили.
— Я не жалуюсь. Мне теперь так хорошо…
В эту минуту Лили почудилось, что дверь в ее комнату отворилась, и на пороге показалась фигура фон Митнахта. Холодный пот выступил на лбу несчастной. Она протянула руки к Марии, ища защиты, но та уже исчезла. Между тем Митнахт приближался. Она слышала его осторожные шаги. До нее доносился угрожающий шепот. В отдалении вдруг мелькнуло лицо графини. Лили вскрикнула и… проснулась.
Она понимала, что уже не спит, но кошмарный сон, казалось, продолжался наяву. Она слышала осторожные, крадущиеся шаги, они раздавались все ближе и ближе. Неужели это и в самом деле графский управляющий? Неужели графиня нашла возможность и здесь ее преследовать? О Боже, она пропала!
— Кто тут?! — воскликнула Лили, приподнимаясь на постели.
Ответа не было, но шаги приближались.
Мрак стоял такой, что Лили ничего не видела вокруг себя. Она невольно содрогнулась от ужаса. Неужели кто-то из сумасшедших проник в ее комнату?
— Кто тут? Помогите! — закричала она, вскакивая с постели в смертельном страхе.
Чьи-то руки грубо обхватили ее, пытаясь повалить обратно на постель.
— На помощь! — снова закричала девушка, стараясь вырваться.
— Тише, тише, прекрасная Лили, — раздался у самого ее лица возбужденный шепот, и Лили узнала голос Гедеона Самсона. — Не поднимай лишнего шума, не зови на помощь. Поблизости никого нет.
— Зачем вы здесь? Что вам нужно? Уйдите прочь! — выкрикивала Лили, продолжая сопротивляться.
— Тише, Лили, тише, — бормотал он. — Не кричи, это бесполезно. Ты должна быть моей. Я пришел, потому что люблю тебя.