Бледное солнце Сиверии
Шрифт:
Позже я понял, что он действительно был сильно впечатлён этой детской «пугалкой». Мне подумалось, что осознав её реальность, он проникся такой неприязнью к водяникам.
На него нельзя смотреть, Ляг, усни быстрее. А не то в огне сгореть Можешь ты скорее.Проводник отложил в сторону нож, которым он отрезал куски вяленого мяса и грубым голосом допел:
ТамТемник снова хмыкнул:
— Неверно поёшь, ну да Нихаз с этой песней… Они, — недобро стал говорить о водяниках Конев, — в глаза тебе смотрят, как те жабы болотные, рассыпаются в уверениях, что не причастны, а сами исподтишка… подло… так, чтобы свидетелей не было… или не осталось…
— Что они с людьми делают? — спросил я.
— Ты не понял? Жрут! — резко ответил Темник. — Жрут, как какой-то скот. Я в лесу частенько находил обглоданные косточки… детские тоже…
Лодку вдруг слегка покачнуло. Я обернулся: на соседнем островке, прозывающегося Голышом, стояли два водяника. Они вошли в реку почти по пояс, поднимая небольшую волну.
Здесь течение было тихим, а вот сразу за Большим сосновым островом, поросшими редкими чахлыми деревьями, вода бурлила, сталкиваясь с водами Длинного Вертыша.
— Твою мать! — шепотом ругался Конев.
В морозном воздухе звуки казались громкими, и весьма быстро разносились над водой. Слышно было до самого берега.
— Откуда они тут взялись?
Наши лодки были хорошо спрятаны в прибрежном тростнике, но если водяники надумают отплыть чуть дальше, то смогли бы заметить нашу засаду. Надо было что-то решать.
Я вытянул стрелу, но Темник остановил меня жестом.
— Их тут много, — прошептал он. — Если поднимем шум, то легко потопят в Вертыше. Надо их отвлечь и ударить со спины.
— Как?
— Смола, садись в свою лодку, протяни вдоль бережка подле тростника. Осторожно выбирайся и прокрадись вон к тому мысочку.
— Зачем?
— Будем ловить на живца. Они, наверняка, кинутся к тебе, а мы, меж тем, зайдём с тыла и…
— А если не успеете на выручку? — Смола испугано посмотрел на своих товарищей.
— Успеем, — заверил Темник. — Не тяни время! Живей!
Смола что-то пробурчал под нос и стал подтягивать лодку к берегу, хватаясь руками за густые заросли рогозы. Через минуту, он уже пробирался по тонкому льду к указанному мысу.
— Готовьтесь, — дал команду Темник. — Как только он выйдет заходим к лагерю водяников с западной стороны.
Время тянулось очень медленно. Мороз пролезал уже под исподнее. Ноги в сапогах окоченели.
Вдруг водяники зашевелились живее.
— Увидели, — проговорил кто-то за спиной.
— Вперёд! — приказал Темник.
Мы выскочили на лёд. Тот глухо затрещал, но выдержал. Отряд полупригнувшись
— Сюда! — вскомандовал Темник и нырнул в один из проходов среди рогозы.
Ориентиром служили остовы разрушенных рыбацких изб. Через полминуты мы выбрались на песок и выглянули вперёд.
Водяники сгрудились у одинокой фигуры Смолы. Тот нервно поглядывал по сторонам, стоя почти у самой воды.
— Сверр, твоё место вон у той насыпи. Оттуда видно всё, как на ладони. Остальные, — тут Темник огляделся, словно пересчитывая людей, — остальные за мной.
Я пригнулся и помчался на насыпь, по дороге вытаскивая заговорённую стрелу. Отряд рассыпался по берегу и рысью побежал к лагерю водяников.
Едва я очутился на вершине и приготовился к стрельбе, как уже начался бой. В этот раз наёмники не орали, пытаясь напугать водяников.
И вдруг воздух резко похолодел. Очень резко. Меня словно «ошпарило» морозной волной. Даже голова чуть закружилась, а виски сдавило будто бы железным обручем.
Первые двое наёмников громко крикнули и вдруг повисли на невесть откуда взявшихся острых пиках льда. Они, словно гигантские сосульки, торчали из-под снега. Я увидел, как по их прозрачным «стволам» густым потоком рванула темная горячая дымящаяся на морозе кровь.
Снова голову охватил тот странный обруч и вот ещё один человек наткнулся на ледяную пику.
Люди остановились, глядя на убитых безумным взглядом. К ним помчались водяники, вооруженные длинными гарпунами.
— Взрыв!
В небо поднялся густой пар, образовавшийся от мгновенно растаявшего снега. Вторая стрела разбросала куски водяников в стороны на много саженей. Чья-то голова шлёпнулась на прибрежный лёд.
Тут я увидел какого-то странного водяника. Чуть позже стало ясно, что это и есть тот ворожей, о которых говорила Бажена. Он находился в стороне от всех, где-то саженях в ста, и я прекрасно разглядел его уродливую рожу: трёхглазая, с огромными рыбьими губами, шамкающий рот, в котором виднелись белые острые мелкие зубки. На тело водяника была накинуто нечто похожее на сетку. В руках он держал длинный-предлинный посох, конец которого украшала чья-то голова. На вид, кажется, человеческая, но меня удивил её малый размер.
— Взрыв! — продолжил я.
Стрелять я больше не успевал: водяники устремились ко мне. Расстояние стремительно сокращалось.
Выхватив мечи, я бросился в бой, стараясь находиться как можно ближе к врагу, полагая, что ворожей не рискнёт «колоть» меня своими колдовскими «сосульками», опасаясь попасть по своим же товарищам.
Драться было не с кем. Воины из водяников оказались просто никакими. Я в считанные секунды уложил троих, краем глаза отмечая, что наёмники бросились назад в камыши. Но по дороге вновь из-под земли вырвалась своеобразная когтистая лапа, и один из людей повис на пиках льда.