Бледное солнце Сиверии
Шрифт:
В баньке был полумрак. Я сидел на верхней полке, почти упираясь головой в потолок.
Рута кинула на камни ковш воды, и тут же вверх рванул густой влажный пар. Ещё несколько минут я вытерпел, а потом выскочил на двор. До Вертыша было несколько саженей, которые мои ноги преодолели в мгновение ока.
Запрыгнув в воду, я ощутил, как тело обволокло, будто мягкой и приятной на ощупь тканью. Пузырьки, стремительно рванувшие кверху, защекотали тело. Тут же следом прыгнул ещё кто-то.
То была Рута. В свете уходящего дня я снова разглядел
Да, какая она ещё молодая. Совсем молодая.
И в ней было больше приятного, по-человечески приятного, чем у той же писаной красавицы Лауры ди Вевр. В который раз убеждался, что эльфийки хоть внешне и похожи на нас (или мы на них), но холодность и надменность делают их живыми статуями, не способными к проявлению чувств.
Мы немного поплескались и отправились обтираться.
Желудок громко заурчал, требуя еды. И, сказать честно, жрать хотелось просто неимоверно.
Одевшись, и забрав свои мочала, веники да прочее, мы со Снеговой отправились к ней домой. Всю дорогу шутили да разговаривали на всякие темы. Тот прецедент, вызванный деньгами, сошёл на нет.
Уже совсем стемнело, как мы вошли в избу. Рута быстро накрыла на стол.
— Пить что есть? — бросил я, усаживаясь на широкую лавку у окошка.
— Только квас, — как-то растеряно ответила девушка.
— Давай.
Рута принесла мне наполненный до краёв ковш. Я сделал несколько мощных глотков, вдруг ощущая, какими непослушными стали ноги.
— А, хмельной, зараза!
Рута села рядом, заглядывая мне в глаза, словно кошка. Её губы чуть сжались, а я вдруг, повинуясь какому-то рефлексу, поцеловал Снегову в шею, отчего девушка тут же вздрогнула и томно выдохнула.
Левой рукой я прижал к себе худенькое тельце, всё ещё заглядывая в её глаза. Вторая рука, опустила ковш с квасом, и шмыгнула под девичью рубаху. Через мгновение пальцы нащупали её отвердевшие соски.
Рута снова сладко выдохнула и впилась в мои губы.
Я вдруг подумал, что она всё же жадная до любовных утех. Опыт у нее, безусловно, был, и ещё одновременно чувствовалась какая-то ненасытность.
Тут мысли замерли, и я почувствовал, как её рука развязывает тесёмки. Мягкая маленькая ладошка пробежала по моему животу. Пальчики неспешно поигрывали с волосами. Ниже… ниже…
Я в ответ потянул своей правой рукой Руту за волосы, заглядывая в её томные глаза.
Эх, была, не была! — я, конечно, не хотел быть грубым, но страсть и желание рвались наружу, словно голодные волки.
Не думаю, что Снеговой не понравилось. Она подалась, изворачиваясь ко мне спиной.
Я утробно рыкнул, задирая её рубаху. Глазам предстал изогнутый стан, голые манящие бёдра…
Я судорожно сглотнул, и резко вошёл в неё, замирая лишь на мгновение, чтобы полностью насладиться приятной истомой, охватившей все тело и разум. Тугое влажное «гнёздышко» расступилось, и Рута тихо-тихо застонала…
А
7
Четыре дня пролетели, что одно мгновение. Мне даже начинало нравиться: поел, поспал… ну, дров, разве что нарубил… Это, пожалуй, одно из самых «тяжёлых» дел.
Я лежал на полатях, полузакрыв глаза. Рута ещё поутру куда-то убежала, оставив на столе завтрак.
Еле слышно скрипнула дверь в сенях. Я знал, как ходит Снегова, и уже по шагам определил, что это не она.
Дверь скрипнула и в избу вошла укутанная в меха фигура.
— Слава Святому Тенсесу! — звонко прокричала она.
— Слава! Чего ты так горланишь? — я приподнялся на локте.
В вошедшем узнавался Тарас Хрипунов.
— Утро доброе! Меня Хозяин послал.
— Что приключилось? — я стал слазить вниз.
После ночных «бдений» чувствовал себя несколько выжатым. В принципе, мне всё в них нравилось, но от столь дикой скорости, потихоньку начинаешь уставать.
— Собирается очередной караван в Гравстейн. Повезёт много товаров. Хозяин опасается, что водяники, обозлённые той недавней стычке на островах, захотят напасть… Такое и раньше бывало…
— Так пусть не поскупится и пошлёт побольше охраны.
— Дело не в этом… Люди боятся. Даже охрана боится. А если вы отправитесь с караваном…
— Понятно. И богатый груз поедет?
— Ещё бы! Тут ещё совпало, что гибберлинги из столицы приехали, желают отправиться в Гравтейн. Чем больше, как говориться, народу, тем больше сила.
Я подошёл к кадушке и зачерпнул ковшом кваса.
— Если дело в деньгах…
— Половину суммы сейчас, — сказал я, делая большой глоток.
Глаза Хрипунова забегали со стороны в сторону, и через несколько секунд он положил на стол десяток новёхоньких «орликов».
Уже неплохо. За такие деньги Рута могла безбедно протянуть пол зимы, а то и больше.
— Когда надо отправляться?
— Завтра с утра. Плыть в Гравстейн денька четыре. Главное благополучно миновать Старый утёс да Крутой Рог, а там до посёлка и рукой подать.
— Ты меня будто уговариваешь… Я всё уразумел. Буду на пристани утром… И, кстати, золото настоящее? Уж больно ярко блестит.
Тарас покосился на грудку монет и пожал плечами. Уходя, он ещё раз глянул на них, и лоб его испещрили морщины.
Рута пришла днём. Я к тому времени успел почистить и поточить оружие, сложить сумку кой-каких припасов.
Снегова поняла всё без слов. Я отдал большую часть денег ей и отправился к Стержневу.
Как и думалось, нашёл его у Бажены.
— Зашевелился, паук! — прошипел Влад. — Растревожил осиное гнездо! Боюсь, что теперь водяники нам пакости ещё понаделают… Говорил же, чтобы не тревожили речную гладь, не бросали камни в реку.
Стержнев от досады стукнул кулаком по коленке, а потом поднял взгляд на меня и пояснил: