Бледное солнце Сиверии

Меньшов Александр

О, Святой Тенсес! Отчего в этом мире столько несправедливости?

Рута прижалась щекой к ладони «северянина». И щекотные волны непонятного огня охватили её тело. Стало вдруг тепло, счастье проползло в каждую клеточку… Влажные губы Руты задули свечку, и мир погрузился в ночь…

Утром «северянин» ушёл. Не слышно, не заметно…

8

Иней лежал на всём: на деревьях, крышах домов, пристани и даже на людях. А ещё было очень тихо. Только волны Малого Вертыша чуть плескались о край плота.

Мы

только отплыли от пристани. Я разместился на последнем из четырёх плотов и сейчас стоял возле одного из гибберлингов, ловко орудующего чем-то наподобие весла. Вообще на каждом плоту было по три гибберлинга. Старшими среди всех была семейка Волглых, разместившаяся на головном плоту.

Молотовка постепенно скрывалась за лесом, и вот настал момент, когда она пропала с глаз.

Настрой у меня был, можно сказать, боевой. А вот мысли отчего-то тягостные.

Это, скорее всего, от того, что мне опять ночью приснилась Стояна. Она попросила погреться у старенькой печки, прижимая ладони к её теплой стенке. Рысь сидела на лавке у окна, глядя на бледное пятно луны.

Я спустился вниз и присел на лавку.

— Ты завтра поплывёшь в Гравстейн, — сообщила мне друидка. — Не совсем благоприятное место для тебя.

— Почему?

Друидка молчала. Это молчание длилось очень долго, а, может, я просто окунулся в другой сон… Ведь это же был сон.

— Спасёшься от рога, наткнёшься на меч, — услышал я голос Стояны.

Мы всё ещё сидели у печки. Друидка жалась к печке, бормоча что-то про холод.

— У него уже есть то, что может тебе навредить, — последнее, что мне запомнилось из ночной беседы. — Только подарок поможет спастись. Не отказывайся от него…

— Чего вдруг я откажусь?

— Посчитаешь правильным сделать так, — как-то устало ответила Стояна.

С каждым разом она казалась мне всё более и более странной.

Больше ничего не помню. Утреннее пробуждение развеяло ночные воспоминания, в дым.

Какие рога? Чьи мечи? И у кого это «него» есть то, что мне навредит? — Одни загадки, ей-ей.

Я огляделся, всматриваясь в людей на плотах. Стражники да несколько каких-то молотовских прислужников. Люди, как люди.

Мысли вдруг вернулись к золоту гоблинов, да ещё к тем «бандитам», пытавшимся его украсть. Мы ведь так и не продвинулись в расследовании. И ещё: случайна или нет та болезнь, подкосившая Защитников Лиги…

У воды было холодно. Интересно, кому в голову взбрело сплавлять караван зимой? Что за спешка?

Плоты величаво плыли по Вертышу. Глядя на то, как с ними управляются гибберлинги, казалось, что это плёвое дело.

С воды берега выглядели весьма живописно. Пологие лесистые берега, которые вздымались вверх к горам по покатой дуге. Дальше — выше, и вон совсем уже вверху — синие верхушки гор, окутанные белыми шапками облаков.

Да, Сиверия по-своему красивый край. Конечно, природа здесь хоть и суровая, но это нисколько не портило общей картины. Интересно, как здесь все выглядит летом?

Пока размышлял, успел увидеть стадо громадных яков, неторопливо

плетущихся по лесу. Я слышал от местных, что эти дикие животные терпеть не могут человеческого духа, однако же в этом году они отчего-то спустились с гор вниз к реке.

Глаза коснулись поверхности воды, отмечая насколько та кристальна, что даже проглядывалось дно, и можно было пересчитать все камни на нём.

К вечеру мы пристали к северному берегу, где разбили лагерь. Стражники живо соорудили костёр и занялись приготовлением похлёбки. Я вытянул из своей котомки свои запасы и наскоро перекусил. А затем лёг спать.

Первая ночь прошла без происшествий и утром мы снова тронулись по реке. К обеду миновали Голыш, а за ним и Большой сосновый остров. На последнем виднелись несколько фигур людей, скорее всего, рыбаков. Они проводили нас взглядами и вернулись к своим делам.

Ничего на острове не напоминало о битве. Обычный мирный островок… Да, сколько же крови впитала его земля.

Я посмотрел на свидетелей той схватки — несколько старых сосен, растущих у западной оконечности острова. Они, наверное, и не такое еще рассказали бы.

Сразу за Сосновым начинался плес, в который с востока врывался Длинный Вертыш. Его холодные воды начинались на севере в тундре.

Даже неопытному глазу было заметно различие в цвете: Малый со своими кристальными прозрачными водами сильно контрастировал с мутными потоками Длинного. Гибберлинги постарались удержать плоты ближе к северному берегу, чтобы их не понесло на юг в Светолесье. Случись такое, то лететь нам по Гремящим порогам, костями тарахтеть.

Редкие льдины уносило в сторону. Они медленно рассекали тёмные свинцовые воды плёса.

Вдалеке замаячила громадина Старого утёса.

— Нам бы миновать его дотемна, — сказал гибберлинг. — Самое опасное место. Все факторы против нас.

— Отчего? — спросил я, вглядываясь вперёд.

— Плыть будем против течения. Это раз. Второе, утёс, который торчит посредине реки. Тут она раздваивается на два рукава: левый — мелкий, потому, наверняка, замёрз до самого дна; а вот правый… — гибберлинг вздохнул. — Вон Оленьи Мхи, видишь? За ними Крутой Рог — вотчина водяников. Река делает большую дугу с северо-запада на восток. Впереди нас ждут две опасности: Старый утёс с его подводными камнями в правом рукаве, да водяники у западного берега. И не причалить, и не отвернуть.

— А водяники уже нападали на караваны?

— А то! Бывало, пытались что-то стянуть. Один раз пеню за проезд требовали. А сейчас… сейчас главное, чтобы головы нам не поснимали. Когда будем поворот проходить, то ты держись ближе к центру плота. Не то выскочит какая-нибудь гадина, да в воду за ногу уволочёт.

Тут гибберлинг рассмеялся, будто его слова были доброй шуткой.

Плоты продолжали плыть, правда, уже гораздо медленнее. Гибберлинги частенько налегали на длинные весла, при этом стараясь держаться северного берега. Я внимательно всматривался в заросли елей да сосен, ожидая увидеть лазутчиков, но всё было спокойно.