Бледный преступник
Шрифт:
* * *
Уже совсем стемнело, когда мы подъехали к Каспар-Тайс-штрассе, что тянется к югу от Курфюрстендам по самому Грюневальду, тихой улице, застроенной виллами, которым не хватало совсем немного, чтобы выглядеть роскошными. Здесь жили в основном доктора и дантисты. Дом номер 33 стоял рядом с больницей, это был скромный коттедж на углу Паульсборнерштрассе, напротив большого цветочного магазина, где посетители больницы покупали цветы.
Что-то напыщенное проглядывало в странном облике дома, куда пригласил нас Отто Ран. Цоколь и первый этаж из кирпича были выкрашены в коричневый цвет, а второй и третий - в кремовый. Левое крыло дома представляло из себя семиугольную башню, в центре располагалась деревянная лоджия, увенчанная балконом, а в правом крыле над двумя круглыми окнами нависал покрытый мхом деревянный фронтон.
– Надеюсь, ты прихватила с собой зубок чеснока, чтобы отгонять нечистую силу?
– обратился я к Хильдегард, припарковывая машину. Я видел, что ей не очень нравится это место, но она упорно молчала, продолжая внушать себе, что все идет как надо.
Мы подошли к кованым железным воротам, украшенным знаками зодиака, и я с удивлением заметил двух эсэсовцев, куривших под одной из множества елей, росших перед домом. Интересно, как они здесь оказались? Однако в следующее мгновение у меня возник вопрос посерьезнее: что делают здесь не только эти эсэсовцы, но и сотрудники партийного аппарата, чьи машины стояли у тротуара?
* * *
Дверь открыл Отто Ран. Он с сочувственной миной приветствовал нас и проводил в гардероб, где помог нам снять пальто.
– Прежде чем мы войдем, - сказал он, - я должен объяснить, что на сеансе будут присутствовать еще несколько человек. Благодаря своему дару ясновидения господин Вайстор* стал в Германии легендой. Думаю, я уже говорил вам, что многие лидеры партии с пониманием относятся к деятельности господина Вайстора - кстати, это его дом, - так что кроме господина Фогельмана и меня сегодня здесь будет еще один гость, вероятно, известный вам.
______________
* В переводе с немецкого "белый безумец" и "признанный глупец".
У Хильдегард чуть не отвалилась челюсть.
– Неужели сам фюрер?
– спросила она.
– Нет, не он. Но кое-кто, очень близкий к нему. Он попросил, чтобы к нему относились так же, как и ко всем остальным, что поможет создать атмосферу, благоприятствующую установлению контакта. Поэтому я вас и предупреждаю, чтобы вы не слишком удивлялись, так как человек, которого я имею в виду, - это рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Вы, несомненно, видели на улице его охрану и, наверное, задали себе вопрос, почему здесь люди из СС. Рейсхфюрер оказывает нам покровительство в нашей работе и посетил уже много сеансов.
Выйдя из гардероба, мы прошли через звуконепроницаемую дверь, обитую зеленой кожей, и очутились в большой, просто обставленной комнате в форме буквы "Г". В одном ее конце на толстом зеленом ковре стоял круглый стол, а в другом, около дивана с двумя креслами, расположилась группа людей, человек десять, не больше. Стены там, где их не закрывали панели из светлого дуба, были окрашены в белый цвет, зеленые занавеси опущены. В облике этой комнаты чувствовалось что-то типично немецкое, другими словами, теплоты и дружелюбия в ней было не больше, чем у швейцарского армейского ножа.
Ран принес нам выпить и представил Хильдегард и меня гостям. Я сразу же заметил рыжеволосую голову Фогельмана, кивнул ему и стал искать глазами Гиммлера. Поскольку все гости были в штатском, трудно было узнать рейхсфюрера СС в человеке, одетом в темный двубортный костюм. Он оказался выше, чем я ожидал, и моложе - на вид ему не больше тридцати семи - тридцати восьми. Он производил впечатление человека с мягкими манерами, и, если не считать огромных золотых часов "Ролекс", его можно было бы скорее принять за директора школы, чем за главу германской секретной полиции. И что же в этих швейцарских часах так привлекает людей, обладающих властью? Но и для этого человека во власти какие-то там ручные часы оказались все-таки менее привлекательными, чем Хильдегард Штайнингер, и скоро они оба оживленно беседовали.
– Господин Вайстор сейчас выйдет, - объяснил Ран.
– Прежде чем соприкоснуться с миром духов, он обычно предается медитации в тишине. Позвольте мне представить вас Рейнхарду Ланге. Он владелец того журнала, который я оставил вашей жене.
– Да, помню, "Урания".
Так вот он какой! Низенький, пухленький, с ямочкой на двойном подбородке, нижняя губа обиженно выпячена; всем своим видом он, казалось, просил, чтобы его либо шлепнули, либо поцеловали. У него были довольно большие залысины, но в ушах проглядывало что-то детское. Бровей почти нет, глаза полузакрыты, даже прищурены, все это признаки человека слабого и капризного, таким, наверное, был император Нерон. Возможно, он не был ни тем, ни другим, но сильный запах одеколона, исходивший от него, самодовольный вид и слегка театральная манера речи только подтверждали мое первое впечатление. Моя работа научила меня быстро и точно схватывать характер, и мне хватило пятиминутного разговора с Ланге, чтобы убедиться, что я прав. Этот человек - всего лишь жалкий, бездарный гомик.
Я извинился и вышел в туалет, который, как я заметил, располагался за гардеробом. Я уже решил, что после сеанса вернусь в дом Вайстора и посмотрю, нет ли чего-нибудь интересненького и в других комнатах. Поскольку в доме, по-видимому, не было собаки, нужно только позаботиться о том, чтобы суметь проникнуть в него. Я запер за собой дверь и стал вытаскивать защелку окна. Она подавалась с трудом, и мне удалось открыть ее только тогда, когда кто-то уже стучал в дверь. Это был Ран.
– Господин Штайнингер? Вы здесь?
– Одну минуточку.
– Мы вот-вот начнем.
– Уже иду, - сказал я. Приоткрыв окно сантиметра на два, я спустил воду и вернулся к остальным гостям.
В комнате появился еще один человек - должно быть, сам Вайстор. На вид около шестидесяти пяти лет, одет в костюм-тройку из светло-коричневой фланели, в руках он держал тросточку с набалдашником из слоновой кости, украшенным причудливой резьбой. На пальце кольцо с такими же узорами. Внешне он напоминал постаревшего Гиммлера: маленькие усики, щеки, как у хомяка, вялый рот и скошенный подбородок; но он был крупнее, и если рейхсфюрер напоминал близорукую крысу, то в Вайсторе было что-то от бобра. Это впечатление усиливалось большой щелью между двумя его передними зубами.
– Вы, должно быть, господин Штайнингер, - сказал он, пожимая мне руку.
– Разрешите представиться, я - Карл Мария Вайстор. Я рад, что уже имел удовольствие познакомиться с вашей очаровательной супругой.
Он говорил очень официально, с венским акцентом.
– По крайней мере, в данном случае вам очень повезло. Будем надеяться, что я смогу помочь вам прежде, чем закончится вечер. Отто рассказал мне о вашей пропавшей дочери Эммелин и что ни полиция, ни наш дорогой друг Рольф Фогельман не смогли ее найти. Как я уже сказал вашей супруге, я уверен, что духи наших далеких германских предков не покинут нас и расскажут нам о том, что с ней случилось, как раньше они рассказывали нам о других вещах.