Бледный преступник
Шрифт:
Он повернулся и указал на стол.
– Начнем? Господин Штайнингер, вы и ваша жена сядете по обе стороны от меня. Все возьмутся за руки. Это увеличит силу нашего сознания. Господин Штайнингер, старайтесь не отпускать руки, что бы вы ни услышали и ни увидели, поскольку это может привести к разрыву контакта. Вы хорошо меня поняли?
Мы кивнули и заняли наши места. Когда все расселись, я заметил; что Гиммлер ухитрился сесть рядом с Хильдегард и оказывает ей всяческие знаки внимания. Я вдруг подумал, как бы повеселились Гейдрих и Небе, расскажи я им, что провел вечер, держа за руку Генриха Гиммлера. Я чуть было не рассмеялся и, чтобы
– Меня зовут Киндерман, - представился он.
– Доктор Ланц Киндерман к вашим услугам, господин Штайнингер.
– И взглянул на мою руку так, словно это была не рука, а грязное посудное полотенце.
– Вы, кажется, знаменитый психотерапевт?
– спросил я.
Он улыбнулся.
– Сомневаюсь, что меня можно назвать знаменитым, - возразил он, но в его голосе я уловил удовлетворение.
– Тем не менее благодарю вас за комплимент.
– Вы австриец?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Хочу знать хоть что-нибудь о человеке, которого держу за руку, ответил я и крепко схватился за него.
– Сейчас я попрошу нашего друга Отто выключить свет, - сказал Вайстор.
– Но прежде я хотел бы, чтобы мы все закрыли глаза и глубоко вздохнули. Это нужно для того, чтобы расслабиться. Только если мы все расслабимся, духи будут чувствовать себя уютно и в награду расскажут нам все, что смогут увидеть.
Вам будет легче, если вы станете думать о чем-нибудь умиротворяющем, например о цветах или облаках.
– Он сделал паузу, в тишине было слышно только дыхание людей, сидящих вокруг стола, и тиканье часов на камине. Потом Фогельман прочистил горло, и Вайстор заговорил снова: - Попытайтесь мысленно полностью слиться с теми, кто сидит с вами рядом, так, чтобы мы смогли чувствовать силу нашего круга. Когда Отто выключит свет, я войду в транс и позволю духу овладеть моим телом. Он будет управлять моей речью и всеми функциями моего тела, поэтому я буду очень уязвим. Не издавайте резких звуков и не перебивайте меня. Если хотите обратиться к духу, говорите тихо или пусть Отто говорит за вас.
– Он еще помолчал.
– Отто, свет, пожалуйста.
Я услышал, как Ран встал, словно только что очнувшись после глубокого сна, и, еле передвигая ноги, пошел по ковру.
– С этого момента Вайстор заговорит только тогда, когда дух войдет в его тело, - сообщил он.
– Вы будете слышать мой голос, я буду говорить с ним во время транса.
Он выключил свет, и через несколько секунд я услышал, как он вернулся на свое место в круге.
Я пристально всматривался в темноту, туда, где сидел Вайстор, но, как ни старался, не видел ничего, кроме странных расплывчатых фигур, которые появляются перед глазами, когда вдруг резко наступает темнота. Я обнаружил, что слова Вайстора об облаках и цветах напомнили мне об автоматическом маузере, спрятанном у меня под пиджаком, в обойме которого в полном боевом порядке лежат девятимиллиметровые патроны.
Первое, что я почувствовал, дыхание Вайстора изменилось - он начал дышать медленнее и глубже. Через некоторое время оно стало почти неуловимым, и, если бы его рука не сжимала мою, хотя и гораздо слабее, чем прежде, я мог бы подумать, что он исчез.
Наконец он заговорил, но это был
– В меня вселился мудрый король из очень, очень далекого прошлого, произнес он, и вдруг его рука с силой сжала мою.
– Из того времени, когда три Солнца сияли на северном небосклоне.
– Вайстор вздохнул долгим тягостным вздохом.
– Он потерпел жестокое поражение от Шарлеманя и его христианского войска.
– Вы были саксонцем?
– тихо спросил Ран.
– Да, саксонцем. Франки называли их язычниками и за это предавали ужасной, мучительной смерти.
– Казалось, он колеблется.
– Это очень трудно пересказать. Он говорит, что за кровь нужно платить. Он говорит, что германские язычники опять стали сильными, и они должны отомстить франкам и их религии во имя старых богов.
– Затем он издал хрюкающий звук, как будто его ударили, и снова замолчал.
– Не беспокойтесь, - пробормотал Ран.
– Духи уходят иногда довольно грубо.
Через несколько минут Вайстор снова заговорил.
– Кто ты?
– спросил он мягко.
– Девушка? Не скажешь ли нам свое имя, дитя? Нет? Ну, давай же...
– Не пугайся, - сказал Ран.
– Пожалуйста, подойди к нам.
– Ее зовут Эммелин, - сообщил Вайстор. Я услышал, как Хильдегард судорожно вздохнула.
– Твое имя Эммелин Штайнингер?
– спросил Ран.
– Если это так, то здесь твоя мать и твой отец. Они хотят поговорить с тобой, дитя.
– Она говорит, что она не дитя, - прошептал Вайстор.
– И что один из этих двоих людей не является ее настоящим родителем.
Я напрягся. А что, если это все по-настоящему и Вайстор действительно обладает даром ясновидения?
– Я - ее мачеха, - сказала Хильдегард с дрожью в голосе, и я подумал: неужели она не поняла, что Вайстор должен был сказать: "Вы оба не являетесь ее настоящими родителями"?
– Она говорит, что скучает по своим урокам танцев. Но особенно она скучает по вам обоим.
– Мы тоже по тебе скучаем, дорогая.
– Где ты, Эммелин?
– спросил я.
Последовало долгое молчание, и я повторил вопрос.
– Они убили ее, - произнес Вайстор, запинаясь.
– И где-то спрятали.
– Эммелин, ты должна попытаться помочь нам, - сказал Ран.
– Ты можешь сказать нам, где они тебя положили?
– Да, она скажет. Она говорит, что за окном есть холм. У подножия холма есть маленький водопад. Что это? На вершине холма стоит крест или что-то очень высокое, вроде башни.
– Кройцберг?
– спросил я.
– Это Кройцберг?
– переспросил Ран.
– Она не знает названия, - прошептал Вайстор.
– Где это? О, это ужасно. Она говорит, что лежит в ящике. Извини, Эммелин, я не уверен, что понял тебя правильно. Не в ящике? Бочке? Да, в бочке. Прогнившая вонючая бочка в погребе, где свалены старые гнилые бочки.
– Похоже на пивоварню, - сказал Киндерман.
– Не имеешь ли ты в виду пивоварню Шультхайса?
– спросил Ран.
– Она думает, может быть, это и так, хотя здесь и не бывает много людей. Некоторые бочки старые и дырявые. Она может смотреть сквозь одну из дыр. Нет, моя дорогая, в ней не стали был держать пиво, я согласен.
Хильдегард что-то прошептала, но я не услышал что.
– Мужайтесь, дорогая, - сказал Ран.
– Мужайтесь.
– Затем громче: - Кто тебя убил, Эммелин? И почему?