Блеск и нищета шпионажа
Шрифт:
Пускаясь в эти сложные оперативные комбинации, Розанов к тому счастливому моменту, когда он, уже ничего не страшась, мог прильнуть к любимым устам, был совершенно измочален, и требовалось воистину нечеловеческое усилие воли, чтобы казаться уверенным в себе и веселым.
Обняв за талию Ольгу, Розанов прогуливался по знакомым местам и чувствовал себя абсолютно счастливым. Иногда они целовались, смотря друг на друга влюбленными глазами.
Хотя в этот понедельник Горский тоже числился на оперативном мероприятии, его тело и душа находились на квартире, снятой англичанами, предаваясь любви, вполне заслуженной, если учесть, что несколько дней в тюрьме семьи довели его страсти до кипения.
— Через неделю я уезжаю, — говорил он Лидии. — Я буду ждать тебя, надеюсь, что через полгода ты уже будешь в Москве.
— Посмотрим… — сказала она неопределенно. — Как мне надоела эта квартира! Тут чем-то воняет! Раньше мы с тобой гуляли по городу, а теперь ты хватаешь меня в охапку, трахаешь и уезжаешь. Давай куда-нибудь выберемся!
— Нас и так уже много раз засекали, Розанов даже меня предупреждал…
— Ты просто боишься! Если мы собираемся пожениться, то чего же таиться?! Ты боишься своей армянской выдры!
Ремарка Лидии покоробила Игоря, но он промолчал. Пожалуй, она права, на этой конспирации можно помешаться, можно умереть от мании преследования.
— Поехали! — сказал он отрывисто.
Пролетели по набережной, мимо Клампенборгского парка и снова вдоль моря, игравшего белыми барашками. К несчастью, Горский тоже любил Луизиану, и вскоре они оказались у прибрежного парка. Целуясь, прошли мимо огромных статуй, распростертых на земле, как доисторические ящеры, углубились в кущи, где под изваянием Майоля таилась их заветная скамейка. Туда и ринулась пара, раздвигая заросли…
Перед ними на скамейке в жарких объятиях замерли Розанов и Ольга. Резидент дернулся и оторвался от уст, но, увидев своего заместителя, в служебное время подрывавшего моральные устои, сердито возвратился к своим занятиям. Перепуганный Горский, стараясь не трещать ветками, развернулся, выпихнул Лидию на аллею и быстро смылся из прибежища искусств, кляня себя за то, что поддался уговорам своей возлюбленной.
О, грешные, грешные шпионы!
Дни летели, и подступил отъезд Горского. По принятой традиции, такие события обычно отмечались в резидентуре, с принятием, естественно, мер конспирации (впрочем, о том, что в КГБ проводы, знало все посольство). Бал шпионов проходил в подвальном помещении, принадлежавшем резидентуре, сидели в тесноте, но не в обиде, даже посол был приглашен на это келейное празднество. Речь держал резидент, был он короток и мудр.
— Пожелаем Игорю успехов на новом месте и большого счастья. Очень жалко, что он уезжает, но он сумел сплотить коллектив и нацелить его на наши основные задачи. Пока трудно найти ему замену (Трохин внутренне содрогнулся, поскольку шеф уже обещал ему это место). Ну и, конечно, нельзя заменить Викторию, в лице которой мы имели кадрового сотрудника, выполнявшего различные, зачастую весьма деликатные поручения. За ваше здоровье и успехи, друзья! Не забывайте о нас в Москве!
Розанов вздохнул и вместе со всеми опрокинул чарку, подумав, что слава богу вся эта катавасия закончилась, а дальше — уже не его заботы, а Убожко. Пусть Горский в Москве расходится, сходится и на голове стоит, если ему так угодно. Он подмигнул Трохину, и тот правильно воспринял сей визуальный жест как переход к культурной части, ухватил гитару, прислоненную к стене. Грянули струны, и солист затянул модного Окуджаву, вечно напоминавшего о чистоте и благородстве человеческих помыслов. Розанов еле удержал слезу, он уже любил всех своих сотрудников и даже посла, он верил в свою звезду и искренне желал всем счастья. На миг все души слились в едином порыве, в «Возьмемся за руки, друзья, возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», и даже кое-кто из перебравших попытался взяться за руки, но они были заняты рюмками и вилками, и затея не удалась.
Вдруг Виктория всхлипнула и вихрем выскочила из помещения, однако легкий шок был заглушен звоном бокалов. Вскоре сотрудники поодиночке начали выходить из подвала, резидент окидывал каждого строгим взглядом, пьяных, естественно, не было (многие тут же объединились и помчались на квартиры, чтобы добрать до полного счастья). Розанов церемонно поднял последний бокал и чокнулся с Горским и задержавшимся послом (для этого из тайников в подвале был извлечен «Джонни Уокер» с черной наклейкой). На этом и распрощались, оставив жен шифровальщиков, живших в посольстве, убирать и мыть посуду.
После прощального суаре Горский направился на конс-квартиру, где его ожидал Питер Данн в полосатом костюме с бабочкой и с французским шампанским. Питер искренне сожалел об отъезде Горского, и не только потому, что отбывала жар-птица, которую он держал за хвост: теперь приходилось отказываться от консквартиры, используемой Питером не только по прямому назначению, но и для интимных встреч с большегубым датским студентом, знавшим толк в запрещенном плоде.
— Мне даже грустно уезжать отсюда, Питер, мы так славно сработались! — говорил Горский.
— Я получил очень жесткие инструкции от руководства СИС. Мы не рискуем встречаться с вами в Москве, ваше наружное наблюдение эффективно и иногда держит наших людей под круглосуточным контролем. Встречи будем проводить через тайники. Кроме того, предусмотрен сигнал опасности на случай неприятностей. Тогда мы выйдем с вами на личную встречу. Все условия связи здесь, — и Данн передал Игорю открытку, куда была заделана микропленка. — Естественно, вы можете накапливать секретные материалы, но действуйте крайне осторожно.
— Мне потребуется около года, чтобы развестись и укрепиться в отделе. Наверное, будет разумно, если в течение этого времени мы не будем использовать даже тайники. Обычно КГБ осуществляет скрытый контроль за сотрудниками, вернувшимися из-за рубежа, нам следует выждать…
— Ваша безопасность дороже всего. Еще один вопрос. Вы сообщали, что Розанов по сути дела — диссидент, однако по вашей просьбе мы удерживались от подходов к нему, дабы не вызвать у него подозрений. Теперь вы уезжаете и у нас карт-бланш, — осторожно начал Питер.
— Только не переоценивайте его диссидентство, в общем, оно в рамках системы… И не вздумайте ловить его на связи с Ольгой, он самолюбив и горд, любой подход к нему с компроматом обречен на провал. Сначала установите с ним дружеские отношения. Конечно, из всех лиц в посольстве он больше всего подходит для вербовки, это несомненно.
— Как насчет Трохина?
— Он слишком примитивен для вербовки на идеологической основе. Возможно, его стоит затянуть на материальной основе. Я познакомил его с рядом торговцев, вот их фамилии и адреса. Он может проводить с ними некоторые сделки… Однако, на мой взгляд, он не очень перспективен, — деловито рассуждал Горский. — А вообще, было бы лучше, если бы вы оставили их обоих в покое. Я чувствую, что совершаю не очень этический поступок, давая на них наводки и характеристики.