Блеск и нищета шпионажа
Шрифт:
— Я тебе завидую, — вещал он с переднего сиденья. — Ты добился своего: стал писать, поставил пьесу, наконец, женился на Ольге…
— Хочется быть великим, как Толстой! — засмеялся Розанов. — Кто еще будет у Игоря на квартире?
— Только мы вдвоем, как друзья по Дании. Для сотрудников он завтра дает банкет в ресторане, — сказал Трохин важно, дав понять, что сотрудник — это не пенсионер, уже не допущенный на сборища действующих бойцов невидимого фронта.
— А Лидия будет?
— Лидия и девочки на даче, чтобы не мешали. Ужин организовала ее мама, специалист по восточной кухне.
— Ему везет на кавказцев и чекистов, — засмеялся Розанов. — Лидия не хочет меня видеть, я как-то в Копенгагене не слишком вежливо с ней обошелся.
Встреча друзей прошла на редкость весело. Пили, хохотали и даже спели под гитару любимую песню: «Играй, пока играется, играй себе пока то Окуджаву-пьяницу, то Баха-дурака. Играй! Какая разница? Зарплата есть пока. Пусть Игорь Горский-кисочка нас судит, как Дантон, его жена — форсистая, а сам он… миль пардон!»
Горский был счастлив: отъезд в Англию ему и не снился.
В Англию он влюбился сразу. Особенно ему нравилась Пикадилли с прилегавшим Грин-парком, любитель живописи с юных лет и коллекционер авангардистов, он обошел и Тейт, и Национальную галерею, побывал в галерее Куртод и даже в музее Кенвуд с дивным Гейнсборо. Приятно было бродить по Гайд-парку и Кенсингтонским садам, и только в посольстве, примыкавшем к этим местам, он чувствовал себя неуютно. Резидентом КГБ был Владимир Лукьяненко, едва ли не всю жизнь проработавший в контрразведке, крупный мужчина, почти всегда оплывший из-за постоянных возлияний, он сразу же невзлюбил Горского по всем параметрам: слишком интеллигентен, занимается спортом, не пьет и разбирается в политике. Лукьяненко собирался уезжать, его правой рукой и возможной заменой был Василий Снегирев, старавшийся угодить шефу, дабы занять его золотое место. Оба получали удовольствие, когда вызывали Горского в кабинет и учили его, как жить и работать в Англии.
— Ты хорошо устроился, — говорил Лукьяненко Горскому, сидевшему в кресле напротив. — И ты и я по должности — советники, но только мне приходится ворочать всей резидентурой, а ты занимаешься своими дочками. А деньги получаем одинаково.
— Но вы сами понимаете, что у меня еще слабый английский, чтобы заводить высокие связи. Дайте мне хотя бы полгода, я же только месяц как приехал… Надо же изучить Лондон, освоить прессу. А сейчас я полдня трачу на чтение газет из-за плохого знания языка… — оправдывался Горский.
— Да на фига они нужны, их дурацкие газеты? — специально подкалывал его Лукьяненко. — Я их вообще не читаю, но прекрасно представляю, что происходит в Англии.
— Но меня специально послали для сбора политической информации… — Горский нервничал и с трудом подавлял ненависть к шефу. — Я пойду, у меня дела… — он встал и двинулся к двери.
— Прежде чем уходить, ты должен спросить у меня разрешения. У нас тут не либеральный клуб!
— Разрешите идти? — Горский дрожал от ненависти.
— Говно-интеллигент, — сказал Лукьяненко Снегиреву, когда дверь закрылась. — Политическая информация! Мы и без него тут управлялись. Ни фига не понимает в Англии и хочет еще о ней что-то писать…
Снегирев кивал головой и поддакивал.
Горскому и впрямь приходилось трудно с освоением Англии, в свободное время он сидел, обложенный газетами, с постоянно включенным телевизором. Лидия и две маленькие дочки отрывали его от дела.
— Лидочка, пойми, эта сука Лукьяненко хочет меня съесть, он требует от меня невозможного: разве реально освоить этот участок в два месяца? Еще хорошо, что в Москве его считают полным дерьмом и собираются отзывать. Какое счастье, что в свое время я съездил с Убожко в Ютландию, — иначе не имел бы я в Москве поддержки!
Лидию все это слабо успокаивало, но она твердо решила целиком отдать несколько лет воспитанию детей, которых она обожала.
Горский вышел из дома, уселся в свой «форд» и медленно выехал на улицу Кенсингтон. Город он еще знал плохо, к левой стороне не привык и вел машину крайне осторожно. Вскоре он запарковался в районе Челси и прошел к афишам театра «Ройал Корт». Часы показывали ровно полдень. Справа медленно приближался Питер Данн, казалось, не замечавший ничего вокруг, кроме дымка своей сигареты. Взгляды их встретились, Питер прошел мимо, Игорь немного выждал и последовал за ним. Наконец Данн вошел в подъезд многоэтажного дома, Горский ускорил шаг, и партнеры встретились в подъезде.
— Это будет наша новая конспиративная квартира, чувствуйте себя как дома! — и он пропустил Горского в довольно просторные апартаменты, обставленные в современном стиле. Данн открыл бар, достал виски, воду в графине, орешки и чипсы.
— Ну, как идет процесс вашей адаптации?
— Пока тяжело. Позиции у меня тут слабые, я же аутсайдер, а мои коллеги собаку съели на Англии, — грустно сказал Горский. — К тому же фактически я — на рядовой работе, и надо мною много начальников…
— Ничего, мы вас дотянем до должности резидента, Игорь, — засмеялся Данн. — И пойдем тем же путем. Раньше мы не давали визы русским, и наконец они вынуждены были послать вас. А теперь мы будем выбивать отсюда все ваше начальство пинком под зад. Мы оставим вакуум, и тогда Москве останется только заполнить его вами…
— Ну, на резидента они будут толкать кого-нибудь из Москвы… — усомнился Горский.
— Пусть толкают, но получат кукиш! Визы не будет! Мы прекрасно понимаем, что, чем выше ваша должность, тем больше у вас доступ к секретной информации…
— Но только делайте это медленно и осторожно. Мои начальники безумно подозрительны.
— Надеюсь, вы не даете для этого оснований? — насторожился Питер.
— Нет, это просто такие гнусные личности, они меня не переваривают — вот и все! Я принес пленку с секретными документами… — он протянул ее Данну.
— Ну что ж, не буду вас задерживать! До следующей недели на этой квартире! — и они деловито распрощались.
Розанов жил и не тужил со своей Ольгой в маленькой квартирке рядом с Патриаршими прудами. С утра он сидел за пишущей машинкой, потом продумывал гениальные сюжеты во время прогулок по старой Москве, потом снова садился за машинку. К приходу с работы Ольги покупал пару бутылок красного вина, и они мирно ужинали.
— Сегодня получил письмо из Лондона от Горского, — заметил Розанов, отхлебнув из бокала.