Блестящая будущность
Шрифт:
— Ну, теперь ты, можетъ быть, скажешь, въ чемъ дло, — произнесла сестра, задыхаясь.
Джо поглядлъ на нее съ безпомощнымъ видомъ, потомъ съ тмъ же безпомощнымъ видомъ откусилъ отъ ломтя и взглянулъ на меня.
— Знаешь, Пипъ, — сказалъ Джо торжественно, закладывая откушенный имъ кусочекъ хлба за щеку и говоря такъ откровенно, точно мы были съ нимъ одни въ комнат:- мы съ тобой вдь пріятели, и я ни за что не сталъ бы доносить на тебя. Но такой… — Онъ отодвинулъ стулъ, поглядлъ на полъ и затмъ на меня:- такой необычайно большой глотокъ!..
— Онъ проглотилъ хлбъ, не жуя? — закричала сестра.
— Ты знаешь, дружище, — продолжалъ Джо, глядя на меня, а не на м-съ Джо, и все еще держа кусокъ хлба за щекой:- мн самому случалось глотать куски, не разжевавъ ихъ, когда я былъ твоихъ лтъ… и частенько; но такого большого куска, какъ твой, Пипъ, нтъ, такого мн никогда не случалось глотать; я дивлюсь, какъ ты не подавился.
Сестра накинулась на меня и стащила съ мста за волосы, проговоривъ страшныя слова:
— Пойдемъ, я дамъ теб лкарства.
Какая-то медицинская бестія пустила въ ходъ въ т дни дегтярную воду, въ качеств превосходнаго врачебнаго средства, и м-съ Джо всегда держала ее про запасъ въ шкафу, вря въ то, что она такъ же полезна, какъ противна. Въ обыкновенныхъ случаяхъ меня такъ усердно пичкали этимъ любезнымъ снадобьемъ, что я чувствовалъ, какъ отъ меня разитъ дегтемъ, точно отъ только что выкрашеннаго забора.
Сегодня въ виду необычайности происшествія потребовалось не мене литра этой микстуры, которая и была влита мн въ горло, для моей вящей пользы, при чемъ м-съ Джо засунула мою голову подъ мышку, точно сапогъ въ тиски. Джо отдлался полулитромъ, который его заставили выпить (къ его великому неудовольствію, въ то время какъ онъ медленно жевалъ и размышлялъ у огня), «потому что его покоробило». Судя по себ, я могъ поручиться, что если не до, то посл пріема лкарства его уже наврное «покоробило».
Совсть — страшная вещь, когда она грызетъ взрослаго человка или ребенка; но когда у ребенка на совсти есть еще другая тайна, скрытая въ его штанин, то это — могу засвидтельствовать — просто мученье. Виновное сознаніе, что я готовлюсь обокрасть м-съ Джо (мн совсмъ не приходило въ голову, что я обокраду Джо, такъ какъ я не считалъ его хозяиномъ), въ связи съ необходимостью постоянно придерживать рукой ломоть хлба, когда я сидлъ, или когда меня зачмъ-нибудь отсылали изъ кухни, чуть не свело меня съ ума.
Былъ канунъ Рождества, и я долженъ былъ отъ семи до восьми часовъ вечера мшать мднымъ пестикомъ тсто для праздничнаго пирога. Я мшалъ его, чувствуя въ карман тяжесть спрятаннаго ломтя, и это напоминало мн человка со скованной ногой. На мое счастіе, мн удалось наконецъ ускользнуть изъ кухни, и я спряталъ ломоть въ моей спальн, помщавшейся на чердак, и совсть моя на время замолкла.
— Ахъ! — сказалъ я, когда, окончивъ мшать тсто, сидлъ и грлся у камина передъ тмъ, какъ меня отошлютъ спать, — вдь это палятъ изъ пушки, Джо, неправда ли?
— Ахъ! — отвчалъ Джо. — Другой каторжникъ убжалъ.
— Что это значитъ, Джо? — спросилъ я.
М-съ Джо, которая всегда брала на себя всякаго рода объясненія, досадливо проговорила: — Бглый! бглый! — Она давала объясненія въ род того, какъ давала лкарство.
Въ то время, какъ м-съ Джо наклонилась надъ шитьемъ, я сложилъ ротъ въ форм вопроса: «что такое каторжникъ?» А Джо сложилъ ротъ, какъ бы для самаго хитроумнаго отвта, но я ничего не разобралъ, кром одного слова: «Пипъ!»
— Прошлою ночью, — громко сказалъ Джо, — посл заката убжалъ каторжникъ. И они палили въ пушку, чтобы предупредить объ этомъ. А теперь палятъ, чтобы предупредить, что и другой убжалъ.
— Кто палитъ? — спросилъ я.
— Пропасти нтъ на этого мальчишку, — вмшалась сестра, грозно взглядывая на меня изъ-за работы:- что за страсть у него къ разспросамъ. Не длай вопросовъ и не услышишь лжи.
Я подумалъ, что отвтъ ея невжливъ относительно ея самой, такъ какъ намекаетъ повидимому на то, что она солжетъ мн, если я стану ее о чемъ-нибудь спрашивать. Но она никогда не была вжлива, если не было гостей.
Въ эту минуту Джо сильно подстрекнулъ мое любопытство тмъ, что старательно развалъ ротъ, ухитряясь придать ему форму какого то слова, которое я принялъ за «драконъ». Я показалъ глазами на м-съ Джо и выразилъ ртомъ: «она». Но Джо не хотлъ этого допустить и опять разинулъ ротъ и что-то имъ выразилъ. Но я ршительно не понималъ, что онъ хотлъ сказать.
— М-съ Джо, — сказалъ я, вдругъ набравшись храбрости, — я бы желалъ знать, — если только вы позволите, — откуда это палятъ пушки?
— Господи помилуй мальчишку! — вскричала сестра, — съ понтоновъ.
— О! — произнесъ я, глядя на Джо. — Понтоны!
Джо укоризненно кашлянулъ, точно хотлъ сказать: «ну, что, вдь я же говорилъ».
— А что такое понтоны? — спросилъ я.
— Вотъ каковъ этотъ мальчишка! — вскричала сестра, указывая на меня иголкой съ ниткой и качая головой. — Отвтьте ему на одинъ вопросъ, и онъ сейчасъ же задастъ вамъ еще дюжину. — Понтоны — это корабли-тюрьмы, по ту сторону болота.
— Желалъ бы я знать, кого сажаютъ въ корабль-тюрьму и за что туда сажаютъ? — промолвилъ я, не обращаясь ни къ кому въ частности и съ тихимъ отчаяніемъ.
Этого уже не могла вынести м-съ Джо и немедленно встала.
— Вотъ что я скажу теб, молодецъ, — произнесла она. — Я выкормила тебя «отъ руки» не затмъ, чтобы ты отравлялъ добрымъ людямъ жизнь. Я бы заслужила тогда брань, а не похвалу. Людей сажаютъ въ тюрьму за то, что они убиваютъ и за то, что они воруютъ и поддлываютъ бумажки и длаютъ всякія дурныя дла: и всегда они начинаютъ съ разспросовъ. Ну, маршъ въ постель!
Мн никогда не позволяли зажигать свчу, когда я шелъ спать, и поднимаясь по лстниц въ потемкахъ, со звономъ въ ушахъ, — оттого, что м-съ Джо все время барабанила наперсткомъ по моей голов, когда произносила послднія слова, — я съ ужасомъ соображалъ, что корабль-тюрьма какъ разъ подходящее мсто для меня. Ясно, какъ Божій день, что я на дорог, чтобы попасть туда. Я началъ съ разспросовъ, а теперь готовился обокрасть м-съ Джо…
Если я и забывался сномъ въ эту ночь, то лишь затмъ. чтобы представить себ, что меня несетъ сильнымъ весеннимъ приливомъ прямо на понтонъ… Мн страшно было спать, хотя и клонило ко сну, такъ какъ я зналъ, что съ разсвтомъ я долженъ обворовать кладовую. Сдлать это ночью нельзя было, потому что въ т времена не существовало легкаго способа добыть огня спичкой. Мн пришлось бы выскать ого огнивомъ о кремень, и это произвело бы такой же шумъ, какъ цпи на ногахъ у разбойника.