Блестящая будущность
Шрифт:
Поэтому я былъ радъ, когда пробило десять часовъ, и мы отправились къ миссъ Гавишамъ, хотя я вовсе не былъ спокоенъ насчетъ того, какъ выполню свои обязательства въ дом этой лэди. Черезъ четверть часа мы пришли къ дому миссъ Гавишамъ. Онъ былъ выстроенъ изъ стараго кирпича и очень мраченъ; на всхъ дверяхъ и калитк виднлись желзные засовы. Нкоторыя изъ оконъ были задланы; остальныя вс были занерты ставнями. Передній фасадъ выходилъ во дворъ, но ворота были тоже на запор; намъ пришлось долго ждать посл того, какъ мы позвонили въ колокольчикъ, пока кто-нибудь придетъ намъ отпереть. Пока мы дожидались
Отворилось окно, и звонкій голосъ спросилъ: «Какъ зовутъ?» На что мой проводникъ отвчалъ: «Пэмбльчукъ!» Голосъ произнесъ: «Хорошо». И окно опять затворилось, и молодая лэди прошла по двору съ ключами въ рукахъ.
— Это Пипъ, — сказалъ м-ръ Пэмбльчукъ.
— Это Пипъ, говорите вы? — отвтила молодая лэди, которая была очень хороша собой и, повидимому, очень горда:- войдите, Пипъ.
М-ръ Пэмбльчукъ тоже хотлъ войти, но оиа остановила его у воротъ.
— О! — сказала она, — вы хотите видть миссъ Гавишамъ?
— Если миссъ Гавишамъ желаетъ меня видть, — отвчалъ м-ръ Пэмбльчукъ, смущенный.
— Ахъ! — сказала двушка, — но она вовсе не желаетъ васъ видть.
Она проговорила это такъ твердо и безповоротно, что м-ръ Пэмбльчукъ, хотя и обидлся, но не возражалъ. Зато онъ строго взглянулъ на меня — точно я его обидлъ! — и, уходя, произнесъ съ укоризной:
— Мальчикъ! постарайся своимъ поведеніемъ принести честь тмъ, кто выкормилъ тебя отъ руки!
Я боялся, что онъ вернется и прокричитъ мн сквозь ворота: «И шестнадцать!» Но онъ этого не сдлалъ.
Моя юная проводница заперла ворота, и мы прошли но двору. Онъ былъ вымощенъ и чистъ, но трава пробивалась между камнями.
Мы вошли въ домъ черезъ боковую дверь, — главный подъздъ былъ запертъ двумя запорами. Тутъ я замтилъ, что въ коридорахъ было везд темно, и двочка оставила тамъ зажженную свчу. Она взяла ее, и мы прошли еще нсколько коридоровъ и поднялись по лстниц; везд было темно и только свча освщала намъ путь.
Наконецъ мы дошли до дверей какой-то комнаты, и двушка сказала:
— Войдите.
Я отвчалъ больше изъ застнчивости, нежели изъ вжливости:
— Посл васъ, миссъ.
На это она отвтила:
— Не дурачьтесь, мальчикъ; я не войду.
Посл того она ушла, и — что всего хуже — унесла съ собой свчу.
Это было очень неудобно, и мн стало почти страшно. Однако ничего не оставалось, какъ постучать въ дверь. Я постучалъ, и мн крикнули:
— Войдите.
Я вошелъ и очутился въ красивой большой комнат, ярко освщенной восковыми свчами. Ни одинъ лучъ дневного свта не проникалъ въ нее. То была уборная, какъ я предположилъ, судя по убранству, хотя многое изъ того, что я въ ней увидлъ, было мн совершенно неизвстно. Но прежде всего мн бросился въ глаза большой столъ съ зеркаломъ въ позолоченной рам, и поэтому я и заключилъ, что нахожусь въ уборной знатной дамы.
Не могу сказать, сумлъ ли бы я ршить этотъ вопросъ быстро, если бы въ комнат не сидла знатная дама. Въ кресл, опершись локтемъ на туалетъ, поддерживая голову рукой, сидла самая странная
Она была богато одта… въ атласъ, кружево и шаль… и все благо цвта.
Башмаки на ногахъ были тоже блые. На голов у ней былъ длинный блый вуаль и подвнечные цвты въ сдыхъ волосахъ. Драгоцнные камни сверкали у нея на ше и на рукахъ, а другіе драгоцнные уборы лежали, сверкая, на стол. Наряды, не такіе великолпные, какъ тотъ, который былъ на ней, были разбросаны по комнат, и тутъ же въ безпорядк стояли полууложенные сундуки. Туалетъ ея не былъ оконченъ, такъ какъ она была обута только въ одинъ башмакъ, а другой лежалъ на стол у нея подъ рукой; вуаль приколотъ только наполовину, часы съ цпочкой еще не приколоты, и кружево, предназначенное для груди, лежало вмст съ носовымъ платкомъ и перчатками, цвтами и молитвенникомъ; все сложено въ небрежную груду около зеркала.
Все это я разглядлъ не въ первую минуту, когда увидлъ эти вещи, хотя и въ первую минуту разглядлъ больше, чмъ можно было думать.
Но я увидлъ также, что все это блое убранство давно уже пожелтло и состарилось. Я увидлъ, что и невста такъ же состарилась, какъ и ея подвнечный нарядъ. Я былъ когда-то на ярмарк, гд показывали какую-то страшную восковую фигуру, изображавшую невозможную особу, лежащую въ гробу. Въ другой разъ мн показывали въ церкви скелетъ, покрытый истлвшей богатой одеждой, который былъ вырытъ изъ склепа подъ церковнымъ поломъ. Теперь у восковой куклы и у скелета оказались темные глаза, которые двигались и глядли на меня. Я бы закричалъ, если бы это было возможно.
— Кто это? — спросила лэди у стола.
— Пипъ, ма'амъ.
— Пипъ?
— Мальчикъ отъ м-ра Пэмбльчука, ма'амъ. Пришелъ, чтобы играть.
— Подойди ко мн; дай поглядть на себя; подойди ближе.
Когда я стоялъ возл нея, избгая глядть ей въ глаза, я въ подробности увидлъ все, что ее окружало, и замтилъ, что часы ея остановились на восьми часахъ двадцати минутахъ и что другіе часы, стнные, тоже стояли на восьми часахъ двадцати минутахъ.
— Погляди на меня, — сказала миссъ Гавишамъ. — Ты не боишься женщины, которая не видла солнца съ тхъ поръ, какъ ты родился?
Съ сожалніемъ признаюсь, что не постыдился отчаянно солгать, отвтивъ на ея вопросъ: «Нтъ».
— Знаешь ли, до чего я дотрагиваюсь? — продолжала она, прикладывая то одну, то другую руку къ лвому боку.
— Да, ма'амъ (я вспомнилъ про молодого человка).
— Что я трогаю?
— Сердце.
— Оно разбито!
Она произнесла эти слова съ зловщей улыбкой, точно хвалилась чмъ-то. Продержавъ немного руки у сердца, она медленно отняла ихъ и опустила на колни, точно отъ усталости.
— Я устала, — проговорила она. — Мн нужно развлеченіе, а я не хочу знать ни мужчинъ, ни женщинъ. Играй.
Я думаю, что какъ бы ни любилъ спорить мой читатель, но онъ согласится, что она не могла потребовать ничего боле труднаго въ мір отъ злополучнаго мальчика въ томъ положеніи, въ какомъ находился я.
— Мн приходятъ порою вздорныя фантазіи, — продолжала лэди:- и теперь мн пришла вотъ какая фантазія: я хочу видть, какъ ребенокъ играетъ. Скорй, скорй, — прибавила она, нетерпливо шевеля пальцами правой руки, — играй, играй, играй!