Блестящая будущность
Шрифт:
— Удивительно! — повторилъ Джо, когда я кончилъ. — Ты просто ученый человкъ, Пипъ.
Бесда эта происходила въ отсутствіе м-съ Джо. Она отъ времени до времени здила съ дядюшкой Пэмбльчукъ на базаръ, чтобы помочь ему закупить т хозяйственные запасы для дома, для которыхъ требуется женская опытность; дядюшка Пэмбльчукъ былъ холостякъ и не доврялъ своей прислуг. Сегодня былъ базарный день, и м-съ Джо отправилась за покупками.
Джо затопилъ каминъ и подмелъ кухню, а затмъ мы встали около двери и стали слушать, не детъ ли одноколка. Была сухая холодная ночь и сильный втеръ, все застыло и поблло отъ мороза. «Въ такую ночь человкъ, который лежалъ бы на болот, наврно умеръ», думалось мн. Я поглядлъ на звзды, и мн пришло на умъ, какъ ужасно было бы для человка глядть на звзды и замерзнуть, не видя ни помощи, ни жалости отъ всхъ этихъ сверкающихъ свтилъ.
— Вотъ бжитъ кобыла, — сказалъ Джо:- она стучитъ подковами, точно въ колокола звонитъ.
Стукъ подковъ о твердую землю былъ очень музыкаленъ, и лошадь бжала скоре обыкновеннаго. Мы пододвинули кресло къ огню для м-съ Джо и хорошенько раздули огонь въ камин, чтобы она видла освщенное окно, и оглядли, всо ли въ должномъ порядк. Когда эти приготовленія были окончены, м-съ Джо съ дядюшкой уже подъхали къ дому, закутанные съ ногъ до головы. М-съ Джо помогли сойти съ экипажа; дядюшка Пэмбльчукъ тоже сошелъ и накрылъ лошадь одяломъ, посл чего мы вс вошли въ кухню, внеся съ собой столько холода, что въ комнат стало такъ прохладно, какъ будто каминъ и не топился.
— Ну, — сказала м-съ Джо, разоблачаясь торопливо и съ волненіемъ и отбрасывая шляпу за спину, гд она и повисла на завязкахъ:- если этотъ мальчикъ теперь не будетъ благодаренъ, отъ него уже никогда не дождаться благодарности.
Я глядлъ такъ благодарно, какъ только это возможно для мальчика, которому совершенно неизвстно, за что онъ долженъ быть благодаренъ.
— Надо надяться, что онъ не избалуется, — сказала сестра, — хотя я этого побаиваюсь.
— Она не станетъ его баловать, — отвчалъ Пэмбльчукъ. — Это не въ ея характер.
«Она?» Я поглядлъ на Джо, губами и бровями повторяя: «она?» Сестра взглянула на него какъ разъ въ эту минуту, и онъ, смутившись, провелъ рукой по носу съ свойственнымъ ему въ такихъ случаяхъ миролюбіемъ и виновато поглядлъ на жену.
— Ну, что? — замтила сестра обычнымъ сварливымъ тономъ. Чего ты на меня уставился? Пожаръ что ли у насъ въ дом?
— Кто-то сказалъ, — вжливо намекнулъ Джо, — «она».
— Ну, да, она значитъ она, полагаю? — отвтила сестра. — Я думаю, что никто не скажетъ про миссъ Гавишамъ: онъ. Думаю, что даже и ты на это не способенъ.
— Миссъ Гавишамъ, что живетъ въ город? — спросилъ Джо.
— А разв есть другая миссъ Гавишамъ за городомъ? отвчала сестра. — Она хочетъ, чтобы этотъ мальчикъ ходилъ къ ней играть. И, конечно, онъ будетъ ходить. И пусть хорошенько играетъ, — прибавила сестра, внушительно кивая головой въ мою сторону:- или я ему задамъ ходу.
Я слышалъ про миссъ Гавишамъ, которая жила въ нашемъ город,- вс въ околодк слышали про миссъ Гавишамъ, — страшно богатую и сердитую лэди. которая жила въ большомъ и мрачномъ дом, кругомъ запертомъ отъ воровъ, и вела такую жизнь, какъ будто она была въ плну.
— Вотъ штука! — проговорилъ Джо въ недоумніи. — Дивлюсь, откуда она знаетъ Пипа!
— Дуракъ! — закричала сестра. — Кто сказалъ теб, что она его знаетъ?
— Кто-то говорилъ, — съ прежней вжливостью намекнулъ Джо, — что она хочетъ, чтобы онъ ходилъ къ ней играть.
— А разв она не могла спросить дядюшку Пэмбльчука, не знаетъ ли онъ мальчика, который бы приходилъ къ ней играть? А разв не могъ дядюшка Пэмбльчукъ, который всегда такъ добръ къ намъ и заботливъ (хотя ты и не цнишь этого, Джозефъ, прибавила она, тономъ глубокаго упрека, точно онъ былъ самый безчувственный изъ племянниковъ), указать на этого мальчика, который стоитъ тутъ и важничаетъ (торжественно завряю, что я не думалъ важничать) и на котораго я всю жизнь работала, какъ негръ на хозяина.
— Славно! — вскричалъ дядюшка Пэмбльчукъ. — Ясно изложено! Превосходно! Тенерь, Джозефъ, вы знаете, въ чемъ дло!
— Нтъ, Джозефъ, — продолжала сестра съ той же укоризной въ голос, въ то время, какъ Джо съ виноватымъ видомъ водилъ рукой по носу:- ты еще не знаешь, хотя, можетъ быть, и воображаешь, что знаешь, въ чемъ дло. Ты не знаешь, что дядюшка Пэмбльчукъ, полагая совершенно основательно, что мальчикъ можетъ составить счастіе своей жизни, приходя къ миссъ Гавишамъ, предложилъ отвезти его съ собой въ городъ въ собственной одноколк; мальчикъ у него переночуетъ, и затмъ онъ самолично доставитъ его завтра утромъ къ миссъ Гавишамъ. А я то, Богъ ты мой! — вскричала вдругъ сестра, сбрасывая шляпу въ припадк отчаянія, — стою тутъ и теряю время съ двумя оболтусами, когда дядюшка Пэмбльчукъ дожидается, а лошадь мерзнетъ у дверей, а мальчикъ весь грязный съ головы до пятъ.
Говоря это, она набросилась на меня, какъ орелъ на ягненка; лицо мое было погружено въ лоханку съ водой, а голова подставлена подъ рукомойникъ, и я былъ намыленъ, умытъ, обтертъ полотенцемъ, задерганъ, исщипанъ, исцарапанъ, пока совсмъ не одурлъ.
Когда мои омовенія были окончены, на меня надли чистое блье, крайне жесткое, точно власяницу на юнаго гршника, и самое узкое и неловкое платье. Посл этого меня предали въ руки м-ра Пэмбльчука, который принялъ меня ршительно такъ, какъ еслибы онъ былъ судья, и разразился рчью, произнести которую онъ уже давно собирался, — такъ я по крайней мр догадывался:
— Мальчикъ, будь благодаренъ всмъ своимъ друзьямъ и въ особенности тмъ, которые выкормили тебя отъ руки!
— Прощай, Джо!
— Богъ съ тобой, Пипъ, дружище!
Я до сихъ поръ никогда еще не разставался съ Джо, и въ первую минуту, обуреваемый своими чувствами и мыломъ, которое ло мн глаза, но видлъ даже звздъ на неб. Но мало-по-малу он засверкали одна за другой, не давая мн однако отвта на вопросы: ради чего на свт ду я играть къ миссъ Гавишамъ и въ какія игры я буду у нея играть?
ГЛАВА VII
Въ восемь часовъ утра м-ръ Пэмбльчукъ и я сли завтракать въ пріемной, которая находилась позади его лавки. Я не любилъ общества м-ра Пэмбльчука. Во-первыхъ, потому, что онъ раздлялъ мысли моей сестры насчетъ того, что меня слдуетъ держать впроголодь, какъ кающагося гршника… во-вторыхъ, потому, что онъ давалъ мн какъ можно меньше масла на большой ломоть хлба и столько лилъ горячей воды въ мое молоко, что откровенне было бы совсмъ не давать молока, а только воду, и, въ-третьихъ, потому, что разговоръ его состоялъ исключительно изъ одной ариметики. На вжливое пожеланіе ему: «Добраго утра!» онъ напыщенно произнесъ: «Семью девять, мальчикъ?» Ну, могъ ли я отвтить, когда меня захватили врасплохъ въ чужомъ дом и на голодный желудокъ! Я былъ голоденъ, но прежде, нежели я усплъ проглотить кусокъ, онъ началъ душить меня сложеніемъ, и это длилось въ продолженіе всего завтрака. «Семь?» «И четыре?» «И восемь?» «И шесть?» «И два?» «И десять?» И такъ дале. Посл каждой цыфры я едва успвалъ глотнуть молока или разжевать кусокъ хлба, какъ за ней слдовала новая; а самъ онъ все время сидлъ покойно, какъ ни въ немъ не бывало, и лъ за четверыхъ сало съ поджареннымъ хлбомъ.