Блестящая партия

Хенли Вирджиния

— Джон, должно быть, зол из-за того, что его брат стал предметом такого количества сплетен и домыслов.

Шарлотта подала Джорджине черное платье и повесила серое в гардероб.

— Я поощряла ухаживания Френсиса Расселла, и это было с моей стороны проявлением крайней беспечности, особенно потому, что этот человек вызывал во мне отвращение. Теперь обо мне говорит весь Лондон.

Джорджина прикусила губу, чтобы не дрожала.

— Только не показывай Джону, что ты презирала Френсиса. Это ранит его до глубины души. Обещаешь не говорить дурно

о покойном?

— Ты же знаешь, что я никогда не причиню боли Джону. Заверяю тебя, что не сделаю ничего неуместного или неприличного.

— Я слышу, едет карета. Джон попросил Чарлза сопроводить его, когда узнал, что ты находишься вместе со мной в Ричмонде-на-Темзе. Я пойду встречу его, а ты не слишком медли.

* * *

Джон смотрел, как Джорджина спускается по лестнице. Ее смиренный вид потряс его. В черном платье она казалась бледной как привидение и выглядела такой маленькой и беззащитной, что у него сердце разрывалось.

— Я так сожалею о вашей утрате, — тихо пробормотала она.

Джон с трудом совладал с желанием обнять ее и утешить. Он посмотрел на Шарлотту, потом на Чарлза, и воцарилось неловкое молчание.

Джорджина почувствовала, что Джон хочет поговорить с ней наедине.

— Не можете ли вы пройтись со мной… мы могли бы прогуляться по берегу реки.

— Конечно.

Шарлотта закутала сестру в черный бархатный плащ, и они вышли. Смеркалось; они держали путь вдоль реки.

— Мне очень жаль, что сплетни и домыслы усугубили ваше горе, леди Джорджина, — сказал Джон.

Она подняла на него умоляющий взгляд:

— Прошу вас, для меня слишком мучительно говорить об этом.

— Тогда поговорим о других вещах.

Дрожь облегчения пробежала по ее телу.

— Вы озябли!

Он остановился и взял ее за руки.

— Нет… да. Все эти дни я никак не могу согреться. Наверное, я ощущаю холод сильнее, чем другие. Я всем сердцем люблю Шотландию, но зимы в горах для меня невыносимы.

Джон снял с себя плащ и закутал ее.

— Вам понравилось бы в Девоне. Там круглый год тепло, долины покрыты пышными цветами, порхают бабочки, певчие птицы.

— Это похоже на рай, — сказала она с тоской.

— Я получил письмо от вашей матушки.

Джорджина удивленно взглянула на него.

«Как я могу сказать ей, что ее мать все портит еще больше, продолжая настаивать на том, что они с Френсисом были помолвлены?» И Джон решил сказать это самой герцогине Гордон.

Он поспешил успокоить Джорджину:

— Ваша матушка прислала мне свои соболезнования и выразила глубокую тревогу за вас. Это и заставило меня поспешить с визитом. Я надеялся, что, разделив с вами горе, облегчу его.

— Благодарю вас.

Голос ее прозвучал еле слышно.

— Джорджина, может быть, вас утешит, если вы узнаете, что последняя мысль Френсиса была о вас.

Он увидел, что ее прекрасные глаза наполнились слезами, и понял, что слишком рано заговорил о таких вещах. Ее горе тронуло его,

и хотя он желал бы, чтобы это было не так, он в конце концов был вынужден признать, что она любила Френсиса.

* * *

Первое, что сделал Джон, вернувшись на Расселл-сквер, это написал письмо герцогине Гордон.

«Ваша светлость!

Сожалею, что мое молчание показалось вам обидным, но я уверен, вы поймете, что оно продиктовано уважением, которое я испытываю к памяти моего брата.

Не может быть никаких сомнений, что Френсис высоко ценил вашу дочь, и я согласен с вами, что намерения брата в отношении леди Джорджины были совершенно чисты и благородны. В качестве доказательства своих нежных чувств Френсис попросил меня передать вашей дочери прядь его волос.

Столь разумная леди поймет, я уверен, что хранение уважительного молчания заставит смолкнуть сплетни и догадки. Это защитит вашу дочь, не причинив ей боли в дальнейшем, что, как мне известно, является тем, чего любящая мать желает больше всего».

Он подписался «Джон Расселл», поскольку все еще не мог заставить себя употреблять свой новообретенный титул — «герцог Бедфорд».

* * *

Прочитав письмо Джона Расселла, герцогиня Гордон была разочарована тем, что он ни подтверждал, ни отрицал помолвку. Но он хотя бы написал о просьбе Френсиса передать прядь своих волос Джорджине. Для Джейн это было явным доказательством того, что герцог Бедфорд намеревался жениться, и она укрепилась в собственных намерениях повести свою кампанию среди представителей высшей власти.

Она бывала ежемесячно на приеме у королевы Шарлотты в Сент-Джеймсском дворце, и в этот раз взяла с собой подарок — свежего лосося для его королевского величества. Она поведала королеве и всем остальным присутствующим аристократическим дамам свою историю о тайной помолвке и добавила интимные подробности о романе Джорджины и герцога, который незаметно для остальных расцветал в замке Кимболтон.

— При последнем своем дыхании Френсис просил передать прядь волос его возлюбленной.

И она помахала письмом от Джона Расселла в подтверждение своего рассказа.

Вернувшись домой, герцогиня написала Сьюзен. Она сообщила дочери, что ей и Манчестеру необходимо поддержать ее рассказ в том случае, если кто-то усомнится, что помолвка имела место в Кимболтоне. Потом она дала волю своему негодованию и выбранила Джона Расселла:

«Во власти нового герцога Бедфорда подтвердить помолвку и положить конец досужим домыслам. Вместо этого сей презренный тип хранит упрямое молчание, что ставит меня в неловкое положение, потому что защищать репутацию Джорджины приходится мне одной».