Блондинка вокруг света или I did it my way
Шрифт:
С нами идёт группа польских парней-спортсменов и несколько домохозяек из Западной Европы. Домохозяйки неистово кудахчут и клянутся всеми богами, что если они вернутся из этих пещер, то построят церковь. Польские спортсмены не жалуются.
В пещере, конечно, нет света, кромешная тьма, поэтому карабкаться по скалам и переплывать омуты приходится со свечой в руке. У каждого своя свеча. Иногда необходимо подныривать под низкие арки пещер, и тогда свеча гаснет. На другом конце туннеля нас ожидает второй гид-подросток, с единственной сухой зажигалкой, замотанной в пластиковый пакет. Похоже, если эта зажигалка намокнет, нам всем придёт железный конец. Я, от греха подальше, не спрашиваю, что у них предусмотрено на этот случай.
В середине путешествия мы набредаем на дыру с клокочущей водой. Как я потом понимаю, это гвоздь всей программы. Туристов, по одному, а некоторых почти насильно, «топят» в этой дыре, и бурлящая воронка утягивает их вниз. Долю секунды человек летит в струе водопада — и оказывается в озерке на «нижнем этаже» пещеры. Конечно, свеча гаснет. Незабываемо! Мы с поляками в восторге! Домохозяйки собираются жаловаться правительству Гватемалы.
В адских пещерах — ни царапинки, ни синячка. А вот в одной из прозрачных, райских ванночек с круглыми камушками, мелким песочком и гладким дном я умудряюсь найти свой камень и загнать себе под ноготь «двадцать пять килограммов» плесени, смешанной с песком. В течение получаса работник нашего гестхауса выскабливает эту плесень шипом какого-то тропического растения. А потом мы оба теряем сознание… Теперь буду хромать две недели.
Если встать лицом на юг, то линия моего зигзага идёт влево. Я еду на Карибское побережье Гватемалы. Вечером, в устье Рио-Дульсе, на берегу озера Изабаль, я беру кайак и переправляюсь на другой берег, к испанской крепости шестнадцатого века, Сан-Фелипе. Нога обмотана целлофаном, я хромаю, как старый солдат.
Ливингстон — местечко на Карибском берегу Гватемалы. Туда из Пуэрто-Барриос нас везут на лодке. Один этот путь стоит того, чтобы сюда приехать! Идём через каньон, через тихие заводи, покрытые кувшинками. Посреди такой заводи может неподвижно стоять деревянная лодочка с сидящей в ней маленькой индейской девочкой. Девочка провожает нашу лодку глазами. Что она здесь делает? Население самого Ливингстона в основном чернокожее. Это потомки африканцев, уцелевших после крушения рабовладельческих кораблей. Вальяжные чёрные парни племени Гарифуна, с дредами и в разноцветных беретах, без устали курят марихуану под звуки регги. Здесь очень чувствуется влияние Карибских островов. Народ гордится своей связью с культурой Ямайки. Для них Ямайка — это центр центров.
Мне нравятся местные прачечные самообслуживания. Выглядят они, как плавательный бассейн под навесом. Дно выложено голубым «казённым» кафелем. По бокам бассейна — ячейки для стирки. Вода в ячейку зачерпывается из общего бассейна, а использованная, сливается в канализацию. Стирать надо строго в своей ячейке, не загрязняя общественную воду. В голубой кафельный бассейн хочется окунуться в знойный день.
Здесь не просто знойно, здесь супермегавлажно! Так влажно, что к телу прилипает папиросная бумага и пепел от марихуаны.
От нечего делать иду на курсы изготовления аутентичного блюда из рыбы, бананов и кокосовой стружки. Наш шеф-повар — обкуренный предприниматель. Он любит своё дело. Вокруг бесятся маленькие негритята с джамбеями, поют афро-латинские песни и неистово бьют в свои джамбеи, надеясь на чаевые. Из ближних домов подтягиваются соседи, чтобы поглазеть на иностранцев. Да и вообще, кто знает, насколько щедр сегодня бог бесконечных чаевых?
К сожалению, Карибское побережье здесь оставляет желать лучшего. Дома выстроены прямо на пляже, почти впритык к морю, так что и не погуляешь по кромке воды. Но я не в обиде, похоже, моя нога воспаляется всё больше. Дают о себе знать зелёные водоросли, которые так и не удалось полностью изъять.
На обратном пути лодку так качает, что у моей гитары лопается шов на шее. Уж если один раз потеряешь голову, больше её не найти, по себе знаю.
Рядом с Рио-Дульсе находится единственный в мире горячий водопад. Я не я буду, если не посещу такую достопримечательность!
С камня, примерно в четыре метра высотой, льётся горячая сероводородная вода и падает в холодную реку, протекающую ниже. Воды смешиваются, и под этим камнем можно найти струю нужной вам температуры.
Можно подняться и на сам камень. Карабкаться приходится мимо пещеры, кишащей летучими мышами. Из этой пещеры сифонит горячий воздух, несущий запах куда похуже сероводорода.
Бродя по дну горячего ручья, я теряю пакет, которым обмотана моя нога. И это к лучшему. Сероводород вымывает остатки водорослей из моей раны, и нога начинает очень быстро заживать. Сероводород — это сила.
Теперь линия зигзага ведёт направо, на побережье Пацифика на юге Гватемалы. В автобусе до Монте-Рико знакомлюсь с полунемцем-полуполяком. Он — ювелир и живёт, вот уже семнадцать лет, в городке Панахачель, на озере Атитлан.
— Когда доберёшься до Коста-Рики, обязательно съезди в Монтесуму. Это хиппи место. В Монтесуме сходи на водопад, льющийся в море. Это мой хай лайт! (Особый выбор.)
Я смеюсь:
— Шутите что ли? Где мы — и где Коста-Рика? Я и сейчас на себя удивляюсь!
— Ты доедешь…
— Ну, уж не знаю.
Пляж в Монте-Рико имеет графитовый, почти чёрный цвет и покрыт слоем крупных песчинок вулканического происхождения. Песок притягивается магнитом, так как полон железа. Тёмно-синий океан и чёрный песок… Здесь почти нет туристов, место безлюдное и диковатое. Недавно одна канадская железодобывающая компания собиралась стереть эту достопримечательность с лица земли, но, к счастью, им запретили.
Еда в Монте-Рико отменная и не дорогая. Например, насыщенный суп из морепродуктов стоит всего пять долларов. В супе целая рыбина, величиной с ладонь, несколько крабов с пол-ладони и горсть креветок. Такой порцией можно накормить четверых.
Во всех странах люди любят тырить шлёпанцы. Оставила свои у входа в гестхаус, с пляжной стороны, и ушла по чёрному песку вдаль. Теперь их и след простыл. Но через несколько сот метров я встречаю гватемалку в моих шлёпанцах. Останавливаю её и отбираю. Гватемалка с удовольствием отдаёт.
— Si, si! Toma, toma. (Да, да! Берите, берите, исп.)
Рядом с моим гестхаусом живёт домашний пеликан. Иногда он нападает на людей. Просто так. Видимо, люди его раздражают. Он любит встать у входа в гестхаус, перегородив собой калитку, и замереть. Тот, кто пытается протиснуться мимо него, получает всю волну раздражения и щипков. Хозяйка пеликана оттаскивает его домой, прямо за клюв, но птица всегда возвращается обратно к калитке гестхауса.
Итак, Гватемала «кончилась»! А дальнейшего плана всё нет! Неожиданно получаю письмо от моего приятеля, которого знаю ещё со времён английских фестивалей. Пишет, что он «с другом сейчас в Сальвадоре, на пляже ЭльТунко», и будет неплохо, если я заеду. «Это всего день пути от Гватемалы».