Блондинки не сдаются

Арбатов Сергей

Андрей перехватил мои руки и прижал к стене, заглядывая в глаза и усмехаясь.

— Это ревности или мне показалось? — прошептал он, обнимая меня. — Продолжай, ты мне нравишься, когда сердишься.

— Не лапай меня! — воскликнула я, отталкивая его. — Обещал же! — я хлестнула его по лицу, черные очки слетели на пол.

Синяк под глазом расплылся в фиолетовое пятно. Так вот что он под ними прятал. Я виновато отступила и случайно раздавила их ногой.

Он потер щеку и молча уставился на меня: глаза метали молнии,

а кулаки сжимал так сильно, что пальцы захрустели. Я зажмурилась, опасаясь ответной реакции и вжалась в стенку.

— Ни одна женщина меня так не мутузила. Бьешь каждый день, скоро мазохистом стану, — вздохнул он и поплелся на кухню.

— Ужинать будешь? — крикнул Андрей оттуда, пока я озиралась, не понимая, что делать и как успокоиться.

На кухне присела за стол и угрюмо произнесла:

— Китайскую лапшу с сосисками не смогу одолеть.

— Держи, — он сунул мне в руке деньги. — Тетя эта крутится в среде людей, которым мы попробуем продать твою мазню. И да, она пришла сюда не просто так, ты вовремя предотвратила мое моральное и нравственное разложение. Татьяна Викторовна к тому же замужем, — он отвесил мне театральный поклон.

— Меня не волнуют твои любовницы, — вспыхнула я. — И проблемы чистоты твоих поступков и намерений.

— Как же не волнуют, если ты расписку попросила? — удивился он, подойдя ко мне поближе и касаясь плеча рукой. — Чего расселась, я заплатил, чтобы ты готовила. Продукты в холодильнике.

— Расписка нужна, — я убрала его руку и отошла в сторону холодильника.

— Я бы написал, но ты отбила желание быть примерным мальчиком, — насмешливо заметил Андрей. — Оплеуха обещание свела на нет. Буду приставать к тебе, обнимать и соблазнять изо всех сил.

— Не получится, — я открыла холодильник, пытаясь занять чем-то трясущиеся от волнения руки, и облизнула пересохшие губы.

— Это мы еще посмотрим.

Я смотрел, как она вытаскивает мясо, повернувшись ко мне спиной, и думал о том, что совпадений с этим ребенком слишком много. Потрогал глаз, он совсем заплыл. Кажется, не сильно ударила, но площадь фингала увеличивалась.

Маша поставила кастрюлю с водой на плиту и засыпала туда рис, шустро нарезала пару луковиц, а потом полезла искать на полках приправу.

— Хватит сверлить меня взглядом, — попросила она. — Помоги, я не успела поужинать.

Я лениво подошел к ней и взял в руки нож.

— Могу сделать салат, — предложил я. — Нарезать хлеб, колбасу, сыр и вообще я готов резать все, что можно съесть немедленно.

Она не выдержала и стала смеяться.

— Ты иногда такой милый, — заметила Маша, поджаривая кусочки мяса с луком.

— Какой прогресс, — я ожесточенно кромсал батон. — Иногда я нравлюсь тебе. пожалуй, такие признания надо фиксировать документально.

— Их слишком мало: пара минут за все время нашего знакомства, — она не скрывала

иронии. — Это же надо — позвать сюда меня и эту тетю. Какая гадость!

— Не ждал тебя сегодня, — буркнул я, раскладывая кружочки из огурцов по тарелке. — Сама попросила подумать и без предупреждения свалилась как снег на голову.

— Погоди, я наведу порядок в твоей аморальной жизни, — она потянулась за солонкой, встав на цыпочки.

Я отложил нож и, подойдя к ней, подхватил на руки.

— Мамочки! — вскрикнула художница. — Поставь меня на пол немедленно!

— Соль не достать иначе, — уточнил я терпеливо.

— Ах вот зачем это, — растерялась Маша. — Взяла.

Я мягко опустил ее на пол и и провел пальцем по губам.

— Чего ты такая пугливая, всего боишься.

— Не люблю, когда без разрешения нарушают мое личное пространство, — ее голос задрожал. — А вот сейчас что ты делаешь? Мясо сгорит.

— Мне нравятся твои губы, — тихо сказал я, отходя от нее. — Отлучусь в магазин Скоро буду.

— Что ты хочешь купить? — она отодвинулась от меня, схватив тарелку с нарезанным салатом и хлебом, и торопливо отошла к столу.

— Водку, — спокойно ответил я. — Буду пить, чтобы уснуть. Таню ты спровадила, сама трусиха. Телевизор сломан, взрослый мультик мне не посмотреть, так что остается бутылка.

— А как же я? — испугалась она. — Мне не хочется находиться в квартире одной с нетрезвым человеком. — Давай ты завтра напьешься, когда я уйду домой?

— Я же говорил, трусиха, — я надел кроссовки и, взяв рюкзак, вышел на улицу. — Не бойся, не обижу. Пить буду один.

Я вернулся через двадцать минут, когда она уже сидела за накрытым столом и вяло ковыряла ложкой еду в тарелке.

— Я устала ждать тебя и поужинала, — недовольным тоном высказалась Маша. — И вообще это глупость — надираться на ночь глядя.

— Ворчишь, как старая бабулька, — усмехнулся я, вытаскивая из-за спины руку. — Держи, редиска, — я протянул ей букет с белыми розами.

— Это мне? — расплылась она в улыбке от неожиданности. — Наврал про бутылку, хитрец, — ее лицо засияло как солнышко.

— А ты сразу поверила, — я упал на стул и схватил вилку. — Что тут можно поесть? Мне достались одни огрызки. И за что я плачу, не понимаю.

Маша встала и, подойдя совсем близко, быстро чмокнула меня в щеку, а потом убежала, как заяц. Я рассмеялся, провожая ее взглядом. Не зря поперся искать веник.

— Надо розы в вазу положить! — радостно воскликнула она с ванной. — У тебя есть ваза?

— Мне цветы не дарят, — я высыпал весь рис из кастрюли в тарелку и закидал его кусками мяса. — На подоконнике стоит глиняный кувшин, я думаю, он подойдет.

— Поставила букет в комнате, — она вернулась в кухню и стала разглядывать меня, словно диковинного зверя. — За что цветы? — спросила еле слышно.