Блудное художество
Шрифт:
– Прелестно. И что ж?
– Она разъезжает из дома в дом, гадает на кофейной гуще, по-господски, и гадает на пропажи. В котором доме что пропадет - она глядит на спитый кофей и виновника там видит! А видит она там людей невиновных! И их из-за нее наказывают, а пропажу так и не находят! У Мироновых господ, что в Богоявленском живут, она сперва на жениха гадала, у них дочки на выданье. Потом там возьми да и пропади деньги с важными бумагами, кто-то их из барского изголовья вынул. А она поглядела на кофейную гущу и говорит - лакей-де взял да и пропил. Ваша милость,
– Ишь ты… - изумился Скес. Он и не предполагал в своей подруге таких сыскных талантов.
– И от Мироновых она, взяв извозчика, поехала к господам Никитиным, на Тверскую, и я за ней побежала. И там тоже в доме пропажа была - дорогие браслеты, броши и серьги с алмазами. И она нагадала, что это-де племянница, что в доме из милости живет. К девке приступаться стали - а она не сознается.
– Никитины?
– переспросил Архаров. Кажется, именно эту фамилию поминал князь Волконский, просивший обер-полицмейстера приватно побеседовать с племянницей и убедить ее вернуть драгоценности.
– Никитины, ваша милость. Я дом запомнила, покажу, коли угодно. И вот она, Марфа, ездит этак по домам, и там дорогие вещи пропадают, а она не вора находит, а в кого попало пальцем тычет - кофей-де ей так сказал! И потому воров-то настоящих не ищут, а над невинными людьми измываются!
– с пафосом провозгласила Феклушка.
– И от Никитиных, ваша милость, она поехала дальше…
– Погоди, не трещи. Шустерман, записывай все досконально. Скес, сам расспроси… - и он, встав с табурета, пошел прочь.
– А награждение?!
Этот вопль Феклушкиной души заставил его обернуться.
– Шустерман, у тебя полтина сыщется? Дай ей. Я в конторе тебе верну.
– Полтины мало, - возразила Феклушка.
Архаров вздохнул. Марфины подвиги были ему понятны - очевидно, она и раньше трудилась наводчицей. Новомодное гадание предоставляло ей множество замечательных возможностей устраивать кражи и направлять доморощенных мастеров розыска по ложному следу. Но сейчас думать о Марфе решительно не хотелось. На душе было прескверно - эта женщина видела его совершенно невменяемым, но это бы еще полбеды; она угадала причину архаровского сумасбродства и раздобыла лекарство, и именно этого он ей не мог простить - не любил, чтобы кто-то видел его уязвимые места.
– Ну, дай ей рубль, - приказал обер-полицмейстер. Сейчас он хотел убраться отсюда и засесть в экипаже. Душа настоятельно заявила, что всякое общество ей противно. А записать Феклушкины сведения подканцелярист сможет и самостоятельно.
– Так от господ Никитиных она, Марфа, отправилась к господам Матюшкиным, а это бояре знатные, сам-то господин - граф…
Архаров остановился.
Ему не хотелось заниматься кражами, но Матюшкины сыграли весьма гадкую роль в деле с сервизом - и, чудом спасшись от пули, Архаров хотел добраться до той руки, что эту пулю в пистолетный ствол загнала.
– И что Матюшкины?
– спросил он.
– А тут, ваша милость, кражи-то и не было, - сообщила несколько обескураженная Феклушка.
– Она туда заехала на минуточку, дважды «Отче наш» прочитать… А от господ Матюшкиных…
Архаров, не говоря ни единого слова, вышел.
Как ему ни было тошно, а дело требовало: очнись, соберись с силами! Тому рыжему котишке, что истребил в амбаре всех крыс, тоже тяжко пришлось - да ведь он не разогнал зловредных тварей по норам, он их уничтожил.
– Потому что они - крысы, а я - кот, - повторил Архаров запавшие в душу слова.
Думать не хотелось совершенно. А следовало выстроить очередное умственное сооружение, в котором каждый участник истории с сервизом занял бы правильное место. С Марфой-то как раз было проще всего - она выполняла поручения Каина, и верность Каину, происходящая от страха перед ним, не позволила ей вовремя намекнуть обер-полицмейстеру: Иван-то Иванович вернулся. А поручения Каина могли быть двух родов: связанные с его воровскими замыслами и связанные с происками французов…
Архаров забрался в экипаж, еще не желая размышлять, но уже вспоминая всякие события Марфиной жизни. Каин передал ей золотую сухарницу и научил, что соврать при этом. Кто-то составил план, как вернее заманить обер-полицмейстера в ловушку, и его дразнили сервизом, как дразнят кота веревочкой с навязанным бантиком. Этот хитрец знал архаровский нрав; знал, что обер-полицмейстер будет доведен мельтешением золотых тарелок до молчаливой и затмевающей рассудок ярости; знал также, что он непременно захочет сам схватить продавца сервиза. А кто мог, тайно наблюдая за Архаровым, сделать такие выводы? Только враг, не поделивший с ним чего-то весьма значительного. Москвы, к примеру. И тогда это - Каин…
Обучилась ремеслу кофейницы она, может, и сама - от скуки, по какой-нибудь замызганной тетрадочке, из тех, что имеют хождение между бабами. Но пустила это ремесло в ход по приказу Каина. И тут уже становилась понятной игра, которую он завел вокруг Демки Костемарова. Неглупый и ловкий Демка был ему необходим - второго такого шура не скоро сыщешь. Сделать так, чтобы Демка не захотел более оставаться в полицейской конторе, изготовить улики против него, включая кражу стилета и тело Тимофеевой жены, а потом прибрать его, перепуганного и возмущенного, к рукам - что может быть для Каина любезнее? И он повязал Демку по рукам и ногам первым же поручением - заманить обер-полицмейстера в ловушку…
Стало быть, есть кражи, о которых никто не пишет «явочных», потому что преступника указала кофейница. И кражи основательные - в богатых домах, где Марфа подвизается, дамы носят на себе целые деревни в виде перстней, бриллиантовых нитей и пряжек. И сегодня же надобно послать людей в те дома, которые укажет Феклушка.
Шустерман подошел к карете и остановился в нерешительности - не хотел сердить Архарова.
– Полезай, - велел он.
– Все записал?
– Все, ваша милость.
– Она при вас о детях спрашивать боялась, - добавил Яшка.