Бог Человек, Истина, Жизнь, Разум
Шрифт:
7
сборной лагеря по волейболу (это было очень престижно) и на меня обращали ноль внимания и самое большее, что я мог - это вечером, когда демонстрировался кино - фильм на летней площадке, ухитряться сесть рядом с Тоней, тем более, что она брала с собой одеяло (вечером бывало прохладно) и мы молча (за все три лета на - шего совместного пребывания в лагере мы не обменялись ни одной фразой - я из робости перед ней, а она по неизвестной мне причине, может потому, что я был младше (а это в том возрасте было особенно заметно и имело большое значение) укрывались по ее молчаливому предложению жестом этим одеялом и я блаженст - вовал, ощущая рядом ее тело (что чувствовала она, я не знаю, даже не задумывался тогда над этим - мне было достаточно для счастья того, что чувствовал, хотя ду - маю, что она тоже испытывала влечение ко мне, потому, что я несколько раз видел, как она придя раньше меня, никого не пускала сесть слева от нее). Она жила в новой части города, а я в старой, и я, пропуская школьные уроки, почти каждую неделю ездил на трамвае (40 минут в одну сторону), чтобы только увидеть ее, когда она выходит из школы и проводить издали сзади до дому (распи - сание ее уроков я выведал заранее с большими ухищрениями пробравшись в её школу - тогда в школу пускали только по личным ученическим билетам с фотогра - фией). Вот на такие жертвы и авантюры я тогда шел ради любви (представляю, что было бы, если бы мама узнала о моих регулярных самовольных поездках, как бы надо мной насмехались друзья, ведь тогда для мальчишек моего возраста общаться с девчонками, не говоря уж о "беганье" за ними, было позорно). Летом между 6-м и 7-м классом в пионерском лагере я встретил Валю девоч - ку моего возраста, небольшого роста, хорошо сложенную, беленькую как одуванчик и мгновенно влюбился в нее. Тоня уже в лагерь не приехала и я как-то очень быстро забыл о ее существо - вании и своих прежних чувствах к ней. Зато с Валей мы уже общались и разговаривали и я знал (чувствовал), что тоже ей нравлюсь и интересен. Мы уже официально и не скрывая этого ни от кого стали "дружить" (тогда сло - во "любить" не употреблялось в отношениях между мальчиками и девочками, но под словом "дружить" подразумевалось то же самое). Было блаженством (для нее тоже, как я узнал, случайно встретившись с ней через 20 лет) стоять утром на линейке рядышком, чувствуя прикосновение
8
близости друг с другом. И как же нам повезло, когда мы всем отрядом пошли в поход на три дня с палатками и вечером, когда разбили постоянный лагерь, нам с Валей объявили, что утром все уходят на целый день до вечера, а мы остаемся на хозяйстве, т. е. мы с ней будем целый день вдвоем. В этот день я впервые в жизни целовался с девочкой, впервые в моей ладони была маленькая девичья грудь (по тем временам это был максимум возможного и допустимого для нашего возраста (в отличие от нынешних времен, когда 12-летние девочки массово лишаются невинности, а в 16 лет многие становятся мамами), то - гда мы были бесконечно счастливы, лагерные дни пролетели для нас мгновенно и пришлось расставаться, а через два дня Валя уехала из города навсегда и мы не смогли даже обменяться телефонами и договориться об общении, т. к. Валя не знала о столь быстром отъезде и вообще, когда мы были вдвоем мы не думали о расстава - нии, т. к. нам казалось, что мы так и будем всегда вместе. Как рассказала мне Валя через 20 лет, дома по приезду из лагеря она рассказа - ла о наших отношениях, что очень испугало ее маму (отец уехал раньше), ей даже запрещено было встретиться со мной, как мы договорились и на этом наша "друж - ба-любовь " оборвалась. Как оказалось, Валя была дочерью известного уже тогда, а потом ставшего знаменитостью актера театра и киноартиста Николая Гринько, он тогда работал в Киевском передвижном театре и они весь летний сезон жили в нашем городе, а осенью возвратились в Киев и наша "дружба-любовь" с Валей обидно прервалась, но память о ней осталась как о первом "настоящем" увлечении. Встретились мы с Валей через двадцать лет в троллейбусе, узнали сразу друг друга и с искренней взаимной радостью от встречи проговорили часа три на ска - меечке в парке (она на три дня приезжала к подруге и вечером уезжала домой в Киев). Валя стала пышной цветущей красивой блондинкой - дамой в лучшем смысле этого слова, женой какого-то кинооператора и матерью двух детей, именно тогда она призналась, что в лагере чувствовала то же, что и я и что это для нее это тоже было первое увлечение, о котором она помнила всегда. Мы обменялись телефонами и расстались, но осталось от встречи тихое радо - стное чувство того, что это когда-то было. В школе я учился хорошо по всем предметам (пятерки и четверки, больше пя - терок, а первые четыре класса вообще был круглым отличником), но особенно меня интересовали и были любимыми предметами история, правоведение, начала полит - экономии и философии. По этим предметам у меня всегда были пятерки, я не ограничивался материа -
9
лом, который по ним давали учителя, а читал и изучал много дополнительной литературы, а на уроках часто дискуссировал с учителями, выходя далеко за пределы школьной программы и довольно часто последнее слово было за мной, хотя некоторым учителям это не нравилось и только одна старенькая учительница истории приветствовала меня в моих стараниях и пророчила мне будущее учено - го, юриста или политика. Еще в начальных классах школы я, как и многие другие еврейские дети по - сто янно сталкивался с антисемитизмом как со стороны соучеников (в основном это были всяческие дразнилки, которые заканчивались моими драками с ними), так и со стороны взрослых, в т. ч. учителей (конечно, это случалось реже, но зато было обиднее и причиняло реальный вред), когда часто явно - родители детей) и скрытно (учителя) становились на сторону моих угнетателей, это отражалось и на моей учебе (указанные учителя часто занижали мне оценки), на неохотном посе щении школы и на моих отношениях с матерью (мой отец погиб в Сталин - граде и захоронен в Пантеоне на Мамаевом Кургане, и мама одна с больными бабушкой, дедушкой и ее сестрой с семьей вырастила меня), Частые конфликты привели к предупреждению меня об исключении из шко - лы и мне пришлось не ожидая исключения перейти в другую школу и это как раз совпало с объединением мужских и женских школ в смешанные (до этого маль - чики и девочки учились раздельно в разных школах) так что в новую школу я пришел уже смешанную и это тоже стало для меня большим испытанием - выше я уже писал о моей влюбчивости, а это был как раз тот самый возраст (с 15 по 17 лет), когда чувство влюбленности уже почти взрослое и начинает отнимать на себя значительную часть внимания и времени, тем более, что для этого условия смешанной школы очень даже подходящие - ежедневное длительное общение с противоположным полом, большой выбор и разнообразие начинающих склады - ваться внешностей и характеров - все это стало для меня чрезвычайно интерес - ным и притягательным но и серьезным испытанием и поводом для конфликтов с соучениками, учителями и мамой. Дело в том, что мне всегда одновременно нравились несколько девочек. И вот, в восьмом классе мне нравились две одноклассницы - Ира и Вера, кстати, Ира была первой из многочисленных Ирин, с которыми я на протяжении всей жизни имел более или менее близкие отношения и почти все мои "симпа - тии" были Иринами (моя первая на - стоящая любовь, бывшая и "повторная" же - ны, моя многолетняя подруга и моя половина - тоже Ирины. Кроме одноклассниц мне нравилась Галя из параллельного класса и Ира (студентка из соседнего двора). В соседнем дворе было много молодежи - десятиклассники, студенты и
10
ежедневно вечером во дворе устраивались танцы под радиолу, и я, мой друг и со - сед Алик и обе Иры были конечно постоянными участниками. За одноклассницей Ирой, кроме меня "бегали" (как тогда выражались) и мой друг Алик, одноклассники Толя, Гриша и Леня, а она была со всеми кокетливо "любезна", но не показывала долго никому предпочтения. У меня было преиму - шество по сравнению с другими "ухажерами" - наши с Ирой дворы разделял реденький и низкий забор и я имел больше возможностей общаться с Ирой, кроме того, в забор был встроен дощатый летний душ, задняя стенка которого выходила в наш двор, в ней было несколько дырочек от выпав - ших сучков, летом этот душ был для меня "магнитом" (из песни слов не выки - нешь, мне ведь было 15-16 лет), т. к. в нем регулярно купались обе Иры и я не раз, подсматривая в дырочки видел их обнаженными (у обеих были соблазните - льные фигуры), что еще больше стимулировало ухаживание за одноклассницей Ирой, (студентку Иру я мог "любить" только визуально, (из-за разницы в возрасте ухаживать за ней мне было не позволительно по тогдашним правилам) и мне раз - решалось с ней только танцевать, кроме того у нее был "официальный" ухажер. Только весной в 9-м классе, когда нас всем классом отправили в колхоз на месяц на прополку и поселили в клубе (на следующий день расселили по хатам колхозников), где мы первую ночь спали в танцзале без света вместе "покотом" на полу (нам выделили только матрацы и одеяла), Ира, наконец, дала понять, ко - му она отдает предпочтение (правда об этом никто так и не узнал) - но она легла спать рядом со мной и мы накрылись одним одеялом. С другой стороны Иры, нахально отодвинув ее подругу Нелю, втиснулся Леня (кстати почему-то в классе все считали, что именно он нравится Ире - он сочинял стихи и даже имел кличку "Пушкин", был тогда уже гимнастом 3-е - разрядником, правда и я рисовал лучше всех в школе и занимался боксом, но тогда разряда еще не имел) и пытался перетянуть наше одеяло на себя (а он ле - жал под одним одеялом с Нелей, которой давно нравился, поэтому она легла ря - дом с ним, потом после школы они поженились), но Ира шепотом выругала его и повернулась к нему спиной а когда все стихло я осмелился положить ей руку на грудь (мы спали все одетыми) и она не сбросила ее, а положила на нее свою руку и крепко прижала, что вдохновило меня действовать дальше и я просунул руку под ее спортивную куртку и положил руку уже на "живую" грудь (которую я много раз видел, когда она купалась в летнем душе, и которую я поэтому пред - ставлял как бы своей). Так мы с ней пролежали всю ночь (не знаю спала ли она, но я не сомкнул глаз до утра), а утром нас расселили по хатам и после этого она опять была оди - накова со всеми ухажерами и не разу не показала ничем, что между нами что-то
11
было, хотя я стал считать, что имею на нее особые права, не раз пытался как-то реализовать их, но безуспешно. Только после колхоза она иногда оставалась со мной после танцев в ее дворе и мы сидя вдвоем на скамейке о чем-нибудь беседовали и она иногда разрешала поцеловать себя и положить руку на грудь, но в школе об этом никто не знал и она продолжала быть одинаковой со всеми ухажерами. Одноклассница Вера мне тоже нравилась, но не так как Ира (плотски), а скорее духовно, хотя тоже была очень симпатичная внешне (у нее была красота темноволосой с белой кожей и темными глазами шатенки, больше классическая, тогда как Ира была скорее смазливой блондинкой с серыми глазами, чем краси - вой по классическим канонам). Я тогда увлекался рисованием портретов, читал много соответствующей специальной литературы и на уроках часто рисовал с натуры по очереди Иру и Веру. С Верой мне было всегда интересно беседовать, она была круглой отлични - цей с 1-го класса по десятый, очень эрудированной по любым вопросам и наши с ней беседы, а скорее дискуссии носили научный или философский характер. Увлечение Ирой и Верой ничуть не мешало мне точно также как Ирой (плотски) увлекаться и стремиться к близкому общению с Галей (я и в дальней - шем всю жизнь вплоть до осмысления сути понятия половина всегда имел не - сколько увлечений одновременно, но это конечно не означает, что со всеми были близкие отношения, большинство этих увлечений были платоническими и часто объект даже не знал о моих чувствах). Галя училась в параллельном классе вместе с моей двоюродной сестрой, иногда приходила к ней (с сестрой мы всю жизнь, вплоть до сноса дома жили в одном частном доме) и так мы с ней познакомились ближе и стали встречаться вне школы. Галя была очень красивой девочкой (брюнеткой с большими, слегка раскосыми яркосиними глазами и прекрасной фигурой, в ней было что-то от японки), но в школе за ней никто не пытался ухаживать, все знали что у нее есть официальный ухажер десятиклассник из другой школы, "приблатненный" (т. е. тот, кто якшается с блатными, т. е. с уголовниками) с которым никто не пытался связываться. З а Галей я после школы заезжал (договаривались мы об этом в школе на пе - ременках, но никто этого и не подозревал) на своем велосипеде, она садилась впереди на раму, мы ехали с ней на берег Днепра или через мост на остров и гу - ляли там до вечера (в те времена это было то же самое, что сейчас катать под - ружку на "тачке"), разговаривали на разные темы, иногда обнимались и целова - лись.
12
С ее официальным ухажером (его фамилия была Афанасьев, имени я не знал, но знал кличку "Афоня") я столкнулся у Гали дома всего несколько раз и он не придал мне большого значения, т. к. Галина мама (я ей почему-то очень нра - вился и она всегда была рада, когда я приезжал, она была то ли румынкой, то ли цыганкой, тоже брюнетка, но с серыми раскосыми глазами, очень красивая, но в отличие от Гали со смуглой ко - жей как и младшая ее дочь Оля) объяснила ему, что я прихожу заниматься с Олей и он поговорив со мной на общие темы успо - коился. Со временем я понял, что он не нравился маме и не очень нравился Гале, но они побаивались его из-за его связей с блатными. Он
13
ли, чтоб в это училище поступил еврей. Т. о., мои мечты о плаваниях, Индиях, Африках, Египтах и т. д. закончились (не начавшись) студенчеством в Машиностроительном институте. По тогдашнему законодательству о высшем образовании очень серьезной льготой для поступления в ВУЗ было наличие у поступающего двухлетнего про - изводственного стажа, поэтому сразу после окончания школы я устроился на ра - боту на завод и работал сначала учеником, а потом электрослесарем в электро - технической лаборатории на заводе, где работала мама и она меня туда устроила. Здесь я не сталкивался с проявлениями антисемитизма, но зато конфликто - вал с руководством (между прочим и начальник цеха и мой мастер были евреями) по поводу необоснованного препятствования (недопускания к сдаче квалифика - ционных экзаменов и испытаний) в повышении разрядов соответственно зар - платы - я постоянно выполнял работы 5-6 разрядов, хотя у меня был 3-й разряд. На заводе я впервые почувствовал вкус и увлекся рационализаторством, хотя все приходилось "пробивать", а при появлении результата и денежной перспек - тивы - руководство цеха и завода не стесняясь предлагало себя в соавторы, а по - скольку я был "хроническим" противником всякой нечестности и несправедливо - сти - я всегда отказывал и мое рационализаторство сопровождалось постоянными конфликтами с руководством. В институтской среде я сталкивался с антисемитизмом гораздо реже чем в школе и он был не прямым, а косвенным, скрытым и проявлялся в основном со стороны преподавателей и руководства вуза в таких вопросах как занижение оце - нок для экономии на стипендиях, направление на практику и на работу после окончания института в самые не престижные места (теперь я понимаю, что в бо - льшинстве своем они делали это не по своей воле - такими были указания свер - ху). Поэтому я, чтобы не конфликтовать и в институте, решил за хорошими оценками не гнаться и удовлетворялся тройками и четверками, благо получение стипендии у меня не зависело от оценок, т. к. я на протяжении 5 лет учебы в ин - ституте оформлял институтскую стенгазету и всякие мероприятия (я неплохо ри - совал). Будущая профессия меня тоже не очень интересовала, особенно на пер вых курсах, но после первой производственной практики и знакомства с предметами по специальности мне стало интереснее и на преддипломной практике я даже стал заниматься рационализаторством. Студенческие годы для всех, кто учился на дневных отделениях (а это в бо - льшинстве была молодежь 17-20-и лет, причем в значительной степени молодежь интеллектуально развитая, ищущая, и жизнерадостная) были многообещающими
14
в будущем и веселыми в настоящем. Время, свободное от занятий (его вполне хватало на все) заполнялось моло - дежными вечерами, на которых формировались влюбленные парочки и талантли - вые ребята самовыражались (а это очень важно для молодежи) в пении, танцах, юморе (я лично самовыражался в художественном оформлении этих мероприя - тий, несколько раз даже осмелился петь соло со сцены), жаркими спорами (при - чем, никто их не организовывал сверху - этим занимался комсомол, а мы в этом участвовали только, когда речь шла о вечерах и художественной самодеятельно - сти, плановой работой по идейному воспитанию, руководимой сверху, занима - лась небольшая группа активистов, мы с ними общались только ради материа - льной поддержки наших начинаний, а они не могли без нас обойтись, т. к. обычно талантливые ребята не стремились в комсомольский актив и были с нами) на лю бые темы спорта, философии и политики, причем в политике мы были критика - ми и оппозиционерами к власти (не следует забывать, что это было время хру - щевской "оттепели", когда в нашу жизнь вошли отголоски западной демократии, а в жизнь молодежи вошли Элвис Пресли, рок-н-ролл, Биттлз и твист). Летом мы целыми днями проводили время на пляже на острове (пляж даже назвали студенческим в отличие городского, который располагался на берегу Днепра в центре города и был более цивилизованным, были грибки, киоски с водой, пивом, сладостями, сигаретами и т. д., но зато у нас на острове было свое студенческое общетво, красивые молодые студенческие лица и тела, свои, более свободные правила поведения - никто не ограничивал нас в заплывах далеко от берега, играх в пляжные волейбол и футбол, преферанс) - любители целый день "резались" в преферанс (я почему-то всю жизнь не люблю играть в карты вооб - ще, а в преферансе так и не знаю даже правил игры), другие целый день чередо - вали заплывы с игрой в пляжный (в кружке без поля и сетки волейбол, футбол, я был в их числе, кроме того все мы здесь заводили знакомство с девушками и флиртовали с ними, а вечером продолжали знакомство на танцах или вечеринках. Именно на пляже я познакомился с моей первой настоящей) полностью осо - знанной, (хотя все еще юношеской) любовью. В начале августа в течении трех лет мы с нашей группой отправлялись в туристический поход в Крым. Мы ехали автобусом до Симферополя и потом пешком пересекали Крымские горы и спускались в Гурзуф, шли по 8 часов с одним часовым перерывом на обед, проходили в день от 16 до 40 км. в зависимости от рельефа местности (равнин - ной или гористой) и проходили расстояние в 230 км за 10-11 дней. В Гурзуфе мы ставили палатки на "диком" пляже (тогда этого никто не за - прещал) и 10 -15 дней отдыхали на море - днем загорали на пляже (кто играл в
15
преферанс, кто волейбол, кто просто купался, загорал, я успевал еще и писать ак - ва релью крымские пейзажи) а вечером ходили на местные "танцы" в санаториях или домах отдыха. В один из таких походов (кажется, в 1962 г) я впервые встретился со смерте - льной опасностью для жизни и с настоящим ощущением полной беспомощности и парализующего страха, которые запомнил навсегда и которое испытал снова, когда узнал, что у меня был в 1998 г. инфаркт и осталась стенокардия 3-й степени и риск повторного инфаркта, а потом перед операциями на сердце. Мы остановились на ночевку на яйле (это плоское, покрытое лесами плато на перевале Крымских гор на высоте 1200 м. над уровнем моря, окруженное са - мыми высокими вершинами Крымских гор - Роман-Кошем, Ай-Петри, Чатыр-Дагом), рядом с Беседкой Ветров, которая стоит над самым обрывом - почти вер - тикальной гладкой, покрытой мелким щебнем и поросшей редкими (растущими с интервалом в 1,5 - 2 метра), чахлыми деревцами, стеной высотой около 300 м., а ниже более пологий, но то же очень крутой спуск (тропинка между деревьями), покрытый густым лесом. Вся яйла входит в Крымский заповедник, вокруг красота неописуемая, из Беседки Ветров видны вдалеке внизу Артек, Медведь-гора, Гурзуф, море, проз - рачный прохладный горный воздух, недалеко ручей с кристально чистой ледяной водой (кстати, недалеко от нас была видна красивая усадьба огражденная высо - ким забором, которая оказалась дачей Хрущева, как нам сказали охранники в во - енной форме с автоматами, завернувшие нас, когда мы подошли поглядеть на красивое строение) и мы хотели побыть здесь подольше и с ночевкой у костра. Было уже около 5-и вечера, когда мы обнаружили, что у нас почти закончи - лись продукты и нечем ужинать и завтракать на следующее утро перед спуском. По предыдущему походу мы знали, что на спуск до Гурзуфа (расстояние около 8 км.) нужно 1 час, на подъем 3 часа, темнело в это время в 21-30, и мы решили, что успеем купить продукты и засветло вернуться в лагерь (мы - это Сергей - крымчак и наш ежегодный проводник в походах, староста нашей группы в институте Вадик, Валера - самый крутой наш спортсмен, мастер спорта по штанге в тяжелом весе, его мы взяли именно для ношения тяжестей, и я). В начале седьмого мы спустились в Гурзуф, но было еще жарко и мы реши - ли быстренько выкупаться в море, а когда накупались, обнаружили, что уже по - ловина девятого и быстро кинулись в магазины за продуктами, а когда мы заку - пили все продукты было уже больше 9 часов и начинало темнеть. Когда мы вышли из Гурзуфа и вступили в лес было совсем темно, мы шли с фонариками и все время видели тропинку (Сергей сказал, что это та тропинка, по
16
которой мы спускались и что она приведет нас прямо к лагерю). Но оказалась, что он ошибся, тропинка вывела нас прямо под ту самую сте - ну, которая под беседкой Ветров, был уже 12-й час ночи и мы остановились в нерешительности, не зная как нам двигаться дальше : по обе стороны от нас тя - нулась светлая стена и конца ей не было видно ни в одну из сторон, но зато хо ро шо было видно Беседку Ветров прямо над нами, а это означало, что для обхода стены нужно будет идти 3-4 км., т. е. по лесу и без тропинки, только придержи - ваясь стены - это займет часа два, а по прямой вверх к Беседке, всего 300 м. и мы решили подниматься вверх. Нужно было карабкаться с рюкзаком, набитым продуктами ползком по осы - пающейся под ногами щебенке, рывками от деревца к деревцу не останавливаясь ни на миг, т. к. при остановке без удерживания за деревцо сразу начиналось неуп - равляемое, ускоряющееся падение вниз, остановить которое могло только слу - чайное столкновение с деревцом, а падение с высоты 100-300 м. означало верную смерть. Мы двигались вверх, стараясь не отдаляться друг от друга, но с разной ско - ростью, так что я отстал от Сергея и Валеры метров на 5, а Вадик двигался в 10 метрах ниже меня. Оставалось примерно 100 м. до Беседки Ветров и конца стены, когда я не смог дотянуться до очередного деревца и меня потянуло вниз все быстрее, ухва - титься было не за что, под руками и ногами лишь скользкая мелкая щебеночная осыпь, вот тогда я и испытал те ощущения, о которых упоминал выше. К моему счастью я еще не успел набрать большой скорости, когда почувст - вовал ногой опору и перестал падать - это Вадик, держась за свое дерево, подста - вил мне ногу. Отдохнув минуту и придя в себя от страха я снова двинулся вперед, но те - перь мы с Вадиком старались двигаться на близком друг от друга, чтобы в случае падения сразу же подставлять ногу друг другу и, наконец, благополучно добра - лись до конца стены. Все встречали нас у обрыва, Сергей и Валера уже рассказали всем, что ви - дели, как я стал падать и как Вадик помог мне, а они ничего не могли сделать, т. к. попытка спуститься вниз бы была заведомо гибельной, но все закончилось благополучно, мы приготовив ужин, легли спать т. к. до подъема оставалось всего 4 часа, все были уставшие от ходьбы и волнений и быстро уснули, только я долго не мог заснуть, вспоминая и пе реживая то, что со мной случилось. В 23 года у меня была 1-я настоящая, очень сильная влюбленность, которая возможно переросла бы в любовь, но к сожалению, моя любимая предпочла мне,