Бог не Желает

Эриксон Стивен

– Нет, - ответил Рент.

Оскал Жекка не исчезал, глаза блестели камешками.
– Должно быть, он приходил в сознание, хоть на миг-другой, иначе не обратился бы в двуногую форму. Ты вдруг обнаружил, что несешь не волка, но человека, умирающего, но еще не мертвого. Стал бы ты есть человека? Вопрос тебя тяготит. Вот почему ты так и несешь его. Когда умрет, ответить будет проще.

– Тогда почему не разрешаю тебе перерезать ему горло?

Мужчина кивнул.
– Хороший вопрос. Но я уже нашел ответ. Ты надеешься обмануть меня речами о чести, долге и клятвах, чтобы я не убил тебя вслед за Говером. Хочешь убедить, что станешь достойным

спутником, чтобы я взял тебя в логово. Я новый владыка, и моя власть будет шаткой. Ты поклянешься встать рядом как телохранитель. Это будет просто продолжением клятвы ему.

– Неужели?

– Клятва защищать владыку Черных Жекков. Я и есть владыка.

Рент покачал головой. Воин-волк вынул огниво и начал высекать искры в сухой лишайник, склоняться и дуть. Показались струйки дыма. Пламя лизнуло лишайник.
– Моя клятва - защищать Говера, не владыку Жекков.

– На новом берегу, - сказал чужак, роясь в большом заплечном мешке, - есть плавник. Тяжелое как камень, это дерево всё же горит. Медленно, с большим жаром, плавит медь и даже железо. Для мяса бхедрина, да, это будет праздником.
– Он вытащил бруски серого дерева.
– Видишь мое великодушие? Жекки редко готовят мясо. Но я знаю Теблоров и их изыски. Пожарю для тебя.

– Не дам тебе убить Говера.

Чужак пожал плечами.
– Оставим это на время. Вижу твой голод. Я вежлив даже с жертвой. Поедим.
– Из мешка он вытащил зазубренный шампур и нанизал кусок мяса. Кинув дрова в костер, начал строить очаг повыше, накладывая камни.
– Я дарю тебе свое имя - еще одна честь, которой ты вряд ли заслужил. Я Нилгхан, я единственный среди Черных Жекков измерил шагами весь Великий Ледник и странствовал по землям юга. Десять лет провел я среди людей. Видел высокие стены Блуэда, величайшего логова мира, где люди плодятся подобно леммингам. Изучил этот язык, и знаю, что ты бастард-полукровка. Не по виду твоему, но по запаху.
– Мясо зашипело, ложась над очагом.

– Я Рент от Серебряного озера. Мой отец - Карса Орлонг.

Нилгхан крякнул.
– Ты смел во вранье, щенок. Признаю. Я был разведчиком для логова Блуэд, на восточных равнинах, когда услышал об атаке на Серебряное Озеро. Три воина-Теблора, лишь один выжил. Плененный, избитый, ставший жалким рабом. Его отослали кораблем - это такое большое каноэ - в логово Семьгородов. Его звали Карса Орлонг. Но он давно мертв или хуже, влачит жизнь раба в деревушке у восточных вод, пьет конскую мочу и трахает овец - это такие странные животные с глазами ящериц.

– Он живет в Даруджистане.

– Это название мне ведомо, но нет в мире логова больше Блуэда. Четыре или пять раз больше Серебряного Озера, если сможешь поверить.
– Нилгхан перевернул шампур.

Запах ошеломлял. Рент не мог отвести глаз от жаркого.

– К чему бродить по здешним землям, Рент от Серебряного озера? Имассы пошли за стадами. Мы, Жекки, шли за ними. Стен льда больше нет. На юге будет резня. Став владыкой Жекков, я разорву все клятвы. Нет, мы будем искать тех, что способны драться; отбирать слабых и питаться их телами, став жирными и богатыми, упившись свежей кровью.

– Я странствую к горным Теблорам.

Нилгхан фыркнул снова.
– Тогда спеши.

– Я шел с другом, охотником. Его звали Дамиск.

Взгляд Жекка поднялся, ловя Рента.
– Дамиск. Который впервые вышел к Имассам, решив с ними торговать, но едва убежал, оставив тела по всему берегу. Дамиск? Не говори,

что Нилгхан легко раздает похвалы, но Дамиска трудно убить.

– Это похвала?

– Среди Жекков нет хвалы выше, чем сказать, что кого-то трудно убить. Ну же, используй свой смешной ножик и нарежь мяса. Ешь, пока не заболит брюхо.

– Мой нож не для резки мяса.

– У тебя талант намекать, Рент.
– Нилгхан принялся пилить мясо своим ножом.
– Может статься, я убью тебя рано или поздно. Тогда заберу смешной ножик себе.
– Он протянул мясо Ренту.

Тот взял. Обугленное снаружи, сырое внутри. Сок покрыл руки и подбородок.
– Что такое бхедрин?
– сказал он, проглотив первый кусок.

– До прихода льда мы знали один вид бхедринов. Но я видел бхедринов, которых пасут и едят южные ривийцы. Они меньше, рога короткие. Убивать их будет легко.
– Он указал ножом на окорок.
– Этот настоящей породы. Вдвое больше южных, длинные рога по сторонам.
– Он раздвинул руки.
– Вот такие. Своры должны работать вместе, чтобы завалить такого.

– Но ты один.

– Этот был смертельно ранен. Раны заставили подумать о сером медведе, но слишком большом. И он не жрал его, и даже не пометил добычу. Признаюсь, я дрожал, отделяя себе часть. Серый медведь с лапами, способными разом сломать все ребра? Невероятно.
– Он пожал плечами.
– Не стану говорить, что убил эту добычу.

– Как вкусно.

– Разумеется. Я учился готовить у людей юга.

Глава десятая

Обычай привычки и взгляды менять рождает миров бесконечности, возможностей круговороты, и женщины бродят в воображенья тенях, мужчины же, встав на колени, сжимают руках чаши с прахом.

И как заблудиться тебе средь посеянных судеб, когда открывается истина? След, что, казалось, развеется ветром, вдруг времени кровью предстал и плотью земли. То, что не сбылось, записано в сердце твоем, и затруднен каждый шаг исходами шалостей мелких, бездумных капризов. Вселенной своей ты несешь тяжкий гнет, а в ней мириады вселенных иных.

"Апокрифы духа затишья пред бурей", из "Вороньей книги" от монахов Г"данисбана.

Дамиск спустился с полки утеса и бродил по берегу. Там было полно принесенного волнами плавника, даже больше, чем можно было ожидать. Он осматривал груды выбеленного солнцем и водой дерева, ища следов обработки: пропилов или зарубок топора. Ничего. Было странным лишь то, что преобладали вывернутые с корнем деревья, будто после наводнения.

День был жарким; казалось, сразу за небольшим изогнутым пляжем дно опускается в неизмеримые глубины. Когда придет шторм, волны измолотят залив, вздымая брызги до самой пещеры. Нет, пляж не был надежным убежищем.

Сняв мокасины, Дамиск зашел в море. Теплая вода погладила усталые стопы. Он отошел недалеко, обернулся. Над устьем пещеры нависал козырек в три роста высотой, над ним виднелись кусты. Влезть туда было бы нелегкой задачей: каждый слой породы выдавался дальше - еще одно доказательство, что весь утес вырезал волнами.

Единственный путь домой, решил он, таится в пещере - точнее, в древнем садке, что лежит в ее глубинах. Но это дело ненадежное. Он был голоден, и мысль снова погрузиться в ледяную тьму с ноющим желудком и скудным запасом пищи его вовсе не прельщала. Нужно было поохотиться.