Бог располагает!
Шрифт:
— О, это мой секрет, — возразила девушка. — Да он вам и ни к чему.
— Тут вы ошибаетесь, — настаивал Юлиус. — Знать это мне необходимо. В первую очередь для того, чтобы поблагодарить вас. Сердца, не равнодушные ко мне, слишком редки, чтобы я мог позволить такому человеку пройти мимо неузнанным. Прошу вас, сделайте так, чтобы услуга, которую вы мне оказали, обрела человеческое лицо и я бы знал, кому я столь многим обязан. Окажите мне такую милость: откиньте вуаль.
— Это невозможно, — покачала головой девушка. — Да и зачем?
— Ну, в таком случае, что вам стоит мне его показать?
— Так ведь, — пробормотала она, — вы можете увидеть меня позже, и тогда вы меня узнаете.
— И отлично!
— Я не хочу, чтобы стало известно, что это я предостерегла вас, поскольку тогда можно было бы узнать и о том, каким образом я раскрыла эту тайну.
— Все же я прошу вас, — настаивал Юлиус.
— Нет, нельзя, — отвечала она.
— В таком случае, — продолжал он, — мне жаль, что вы побеспокоились напрасно.
— Напрасно? — переспросила девушка.
— Да, — повторил Юлиус, — напрасно, потому что я вам не верю.
— Но почему же вы не верите?
— Если бы то, что вы рассказали, было правдой и вы действительно явились сюда с намерением меня спасти, вы бы не боялись мне показаться и вам было бы все равно, что я в один прекрасный день смогу вас узнать. Тайна, которой вы себя окутываете, побуждает меня подозревать в вашем поступке… по меньшей мере заднюю мысль.
— Заднюю мысль? Но какую же? — пролепетала девушка в полном замешательстве.
— Я вас ни в чем не обвиняю, — продолжал Юлиус. — И не говорю, что вы подосланы, чтобы под предлогом этой мнимой услуги вырвать у меня признание…
— О! — вскрикнула она, больно задетая его словами.
— Я не хочу сказать, что, пугая призраком вымышленной опасности, некто пытается остановить меня на пути к моей цели. Но коль скоро вы мне не доверяете, я также имею право не поверить вам. Меня никто не остановит, я буду продолжать свой путь по-прежнему, словно вы и не приходили сюда. Если вы питаете ко мне сочувствие, достаточно одного чистосердечного, прямого взгляда, чтобы легко уверить меня в вашей искренности. Не хотите? Что ж, тем лучше! Если беда и случится со мной, неважно: я мало дорожу жизнью. Вы вправе скрываться, а я вправе умереть.
— Нет! Я сброшу вушть! — вскричала девушка.
И она откинула вуаль, открыв восхищенному взору Юлиуса очаровательное личико шестнадцатилетней красавицы, в самом деле незнакомой ему.
— Благодарю, от всего сердца благодарю вас, дитя мое, — сказал граф фон Эбербах. — Теперь я вам верю. Я глубоко тронут тем доказательством симпатии, которое вы мне дали. Вы столь же добры, сколь прекрасны.
Девушка слегка покраснела.
— И не беспокойтесь, — продолжал прусский посол. — Я не так уж рискую, не стоит слишком страшиться. В этом тайном обществе, как вы его называете, у меня есть могущественные друзья.
— Ах, не рассчитывайте на них,
— Так вы их знаете? — спросил Юлиус.
— Знаю одного из них, — сказала девушка. — Он сделал и готов сделать все, чтобы вас защитить. Я сама была свидетельницей его стараний. Но он ничего не может. Даже не может вам сказать, что вы разоблачены. Его клятва запрещает ему сделать это. К счастью, волей случая я напала на след этой ужасной тайны, а я не связана никакими зароками.
Юлиус спрашивал себя, кем может быть эта девушка, о каком друге она толкует.
Внезапно в его мозгу вспыхнула догадка.
— Повторяю вам, мадемуазель, не беспокойтесь. Если дойдет до последней крайности, мне будет довольно лишь вмешательства того человека, что ввел меня в союз карбонариев. Он знал мое настоящее имя.
— Это и есть тот самый друг, о котором я вам говорила, — сказала девушка. — Своим вмешательством он погубит себя, а вас не спасет.
— А, теперь я вас знаю! — вскричал Юлиус. — Вы мадемуазель Фредерика.
— О сударь, только не говорите ему! — взмолилась она, вся трепеща и едва не теряя сознание. — Если мой друг когда-нибудь узнает…
— Что ж! Он узнал бы тогда, что вы ангел доброты и преданности, а не только фации и красоты.
Глядя в лицо Фредерике, Юлиус испытывал ту же глубокую приязнь, какая охватила девушку при виде графа фон Эбербаха. Можно было бы сказать, что между ними давно существовала какая-то непостижимая связь. Они встретились впервые, но им казалось, будто они всегда знали друг друга. То было невольное, инстинктивное притяжение.
— Вы не расскажете господину Самуилу Гельбу о моем визите, правда? — сказала она. — Ему тогда пришлось бы объяснить, что я раскрыла один из его секретов. Он бы рассердился на меня, и право, так и следует.
— Будьте покойны, дорогое дитя. Обещаю вам свое молчание. Это самое малое, что я обязан для вас сделать, — прибавил он.
И он стал было с жаром благодарить ее.
Внезапно Фредерика вздрогнула.
— Слышите? — шепнула она.
Из соседней комнаты донесся голос Лотарио, говоривший:
— О, этот запрет входить не может касаться близкого друга его превосходительства господина Самуила Гельба. Я все беру на себя и сам сейчас постучусь в дверь.
— Господин Самуил Гельб! — вскричала Фредерика в смятении.
Послышался голос Самуила:
— Что такое? Госпожа Трихтер, а вы что здесь делаете?
— Как же быть? — прошептала Фредерика.
— Угодно вам пройти туда? — сказал Юлиус, указывая на другую дверь в глубине гостиной.
— Но как мне теперь встретиться с госпожой Трихтер? Как объяснить ее присутствие здесь?
— Все это предоставьте мне, — сказал граф фон Эбербах.
И он сам пошел открывать дверь Самуилу и Лотарио.
XXII
ПОТРЯСЕНИЯ