Боги, пиво и дурак. Том 8
Шрифт:
— Ваш укор неуместен, — неожиданно ответил мне лысый. — Я никогда в своей жизни не причинил вреда ни одному человеку.
— Хочешь сказать, все, что ты делаешь со мной — мне на благо?
— Хочу сказать, что вы — кто угодно, только не человек, — отозвался доктор.
— Да что ты говоришь!..
Лысый в первый раз взглянул мне в лицо.
— Вы — Даниил Кораблев, погибший год назад в авиакатастрофе. Ваш энергетический фон не имеет аналогов, тело обладает способностью самовосстанавливаться. Ритуальный нож, которым
Доктор взялся за каталку и, насвистывая, повез меня к двери с решеткой.
— Что со мной будет? — спросил я.
Тот пожал плечами.
— То же, что и с остальными нелюдями. Вы послужите на благо человечества.
Доктор стукнул в дверь, и ее с той стороны открыли два парня в черных костюмах.
Меня выкатили в длинный коридор, освещенный тусклыми желтыми лампочками, как в бункере, и повезли по нему мимо железных дверей. Возле третьей по счету стоял целый отряд охранников — не меньше десяти человек. В бронежилетах, с оружием. При виде каталки они расступились, давая дорогу.
Меня вкатили в большую комнату с каменными стенами, украшенными поблекшими и осыпавшимися росписями. В ближайшем углу сидел уже знакомый мне бронзовый сфинкс. Возле стены на похожей каталке я увидел Фортуну.
Она лежала с закрытыми глазами, будто мертвая. Под глазами — сине-зеленые мешки. На руках и ногах краснели следы ожогов. Медицинская распашонка топорщилась на беззащитном круглом животе.
У меня сжались кулаки, под языком стало горько. Серьезно? Они пытали беременную женщину только потому, что она — богиня? Да что за хрень творится в этом мире?!
— Почему он под капельницей? — услышал я голос лысого. И, отвлекшись от Фортуны, повернул голову.
В центре комнаты располагалась камера со стеклянными стенами. Внутри виднелось деревянное ложе, покрытое какими-то мелкими значками. А чуть дальше в окружении трех медиков я увидел на каталке Януса. Его волосы остались медно-рыжими — такими, как в последний раз, когда я его видел. Могучее тело покрывала белая простынь. И к его руке действительно тянулась прозрачная трубочка капельницы.
— Господин Кулешов велел еще раз опустошить его до половины перед отправкой, — приглушенным голосом сказал один из сопровождающих Януса.
— Но у нас слишком мало времени, чтобы успеть восстановить его жизненные показатели и безопасно погрузить обратно в анабиоз!
— Господин Кулешов сказал, что его не сильно волнует то, в каком состоянии он прибудет в Лондон. Тем более, что эта добыча вообще не должна подлежать передаче в тот филиал…
Лысый оглянулся на меня.
— Давайте-ка выйдем на минуту в коридор.
И весь консилиум двинулся из комнаты на выход.
Когда за ними закрылись двери, веки Януса дрогнули и медленно приоткрылись.
—
Янус. Живой. В здравом уме и трезвой памяти!
На мгновение я забыл обо всем — и о том, где мы, и что перспективы маячат какие-то очень уж мутные, и про жжение в каждом сантиметре тела.
— Ян… — так же тихо отозвался я, чувствуя, как начинаю улыбаться, но почему-то косо и криво, как после анестезии у зубного. — Черт возьми… Как же я рад тебя видеть!
— Как был дурак, так и остался, — проворчал Ян, опуская веки, но все еще продолжая улыбаться. — Если во вселенной есть что-то неизменное, так это твоя жизнерадостная дурость.
— Но я тебя нашел!..
— Тише ты. Нашел он… Нет, ты не просто нашел, ты залез в ту же самую жопу, в какой оказались мы. Дерьмовое место. Сраные стражи. Видишь вон ту херню в стеклянном кубе? Это их жертвенный алтарь, где они нас убивают и снова воскрешают. Убивают и воскрешают…
Ян снова приоткрыл глаза и посмотрел на меня.
— Не думал, что когда-нибудь это скажу… Но, наверное, лучше бы ты нас не нашел.
Я хрустнул ремнями на запястьях.
— Да с хрена ли? Мы живы, и Фортуна с нами. Выберемся!
— Фортуна спит, Даня. А пока она спит, удачи нет ни у кого. У тебя — тоже. Так что, считай, здесь только ты и полумертвый Сет.
— Это не так уж и мало, — тихо ответил я.
Глава 10
Соната № 17 «Буря», часть третья
Дверь нашей пыточной открылась, и Ян снова закрыл глаза, изображая глубокий сон.
В комнату вошли трое медиков и вкатили небольшой столик с металлическим подносом, на котором, поблескивая лезвиями и ручками, рядами лежали какие-то инструменты.
Покосившись на меня, один из псевдодокторов подошел и развернул каталку таким образом, чтобы я мог видеть только стену прямо перед собой.
Я слышал, как они суетились где-то там, позади. По всей видимости — вокруг Януса, негромко переговариваясь между собой на смеси латинских словечек и простого человеческого языка. Не знаю, что они там делали, но вскоре кроме их голосов я услышал сдавленное хрипение, переходящее в стон.
От ярости мне стало жарко. Вот ведь ублюдки!
Я изо всех сил напряг руки, в очередной раз проверяя надежность креплений. Они противно заскрипели, но запястья держали мертвой хваткой. С ногами была та же песня. Находясь всего в десятке шагов от Яна, я ничем не мог ему помочь!
От осознания собственной беспомощности у меня перехватило дыхание. Твою жеж мать.
А ведь Яну пришлось видеть, как похожим образом мучают его беременную жену. И он тоже ничего не мог с этим поделать, хотя мысленно снова и снова сдавливал руками их глотки и с хрустом ломал шеи.