Богомол
Шрифт:
Он подался к Сурте, глянул на его жену, перевел взгляд на Анжелу Маверик. Но заговорить почему-то не смог.
Несмотря на крепнущую уверенность в правильности своего предположения, его сдавливал ужас. Ужас, через который придется пройти, если только они хотят покончить с тварью. Ужас, возможно, более острый, дурно пахнущий, живой, более близкий, чем тот, что они уже пережили.
Быть может, он молчал, надеясь, что им это не понадобится, они ускользнут от вездесущей твари, достигнут мест, где много людей. Однако надежда исчезла вместе с криками Сурты.
Он должен сказать им об этом сейчас, пока не стало поздно. Анин напрягся, но слова ему не давались.
— Что нам делать? — выдохнула Ольга.
Муж ей не ответил, вместо этого он оглянулся, будто убеждаясь, что Анин все еще в машине, и снова сосредоточился на дороге.
Нет, не так, поправил себя Анин, придется пройти не всем, львиную долю предстоящего возьмет на себя кто-то один. Одному из них, можно сказать, не повезет.
Однако кому-то не повезет еще больше.
Следующей жертве! Без этого не обойтись!
Олег Сурта, глядя вперед, но явно обращаясь к Анину, прокричал:
— Сколько еще? Сколько до этой чертовой автострады?
Анин не ответил. Смысл сказанного Суртой доходил до него невероятно медленно.
— Слышишь!? — взвизгнул Сурта. — Сколько осталось до трассы?
Анин покачал головой: вопрос Сурты путал его мысли и лишь отдалял момент, когда он наконец выскажет свою идею. Сурта, взглянувший в зеркало заднего обзора, по-своему понял реакцию Анина.
— Ты ведь должен знать! — Сурта едва не опустил ребро покалеченной ладони на рулевое колесо и, вовремя спохватившись, поморщился. — Должен! Ты все тут знаешь.
Анин молчал. Ольга Сурта смотрела на него, как на последнюю надежду. Двадцатидвухлетний худощавый парень, обнаженный по пояс, с запекшейся широкой царапиной, пересекающей живот, полосой черно-бордового цвета.
Возникла противоестественная пауза. Благодаря ей Маверик почудился впереди гул сразу множества автомобилей.
— Слышите? — воскликнула девушка. — Кажется, впереди трасса.
Никто не закричал от радости, не изобразил на лице бурных эмоций — напряжение ничуть не спало. Кроме того, они могли и ошибаться, желаемое очень легко одевает маску действительного.
Олег Сурта смотрел на индикатор чаще, чем на дорогу, стрелка давно уже лежала на красной отметке, как чей-то палец в обвиняющем жесте.
Сурта с трудом вписался в следующий поворот, выровнял джип и…
Метрах в трехстах впереди они увидели короткий отрезок автострады, место, где в нее вливалась однополосная лесная дорога. Можно было видеть смутные тени проносившихся через этот крохотный промежуток машин.
Там были люди. Там их ждало спасение. Кусочек автострады был для них, как свеча в темном бесконечном тоннеле. Тепло, кров, безопасность и конец кошмаров.
Никто не успел отреагировать на этот симптом близкого завершения их мучений. Их реакция почему-то запаздывала. Прежде, чем кто-то открыл рот или вытянул руку в нетерпеливом жесте, Олег Сурта произнес:
— Нет! Нет, черт возьми! Только не сейчас! Ну, пожалуйста, еще немножко!
Что-то произошло с джипом. Он вздрогнул, дернулся, словно животное, осознавшее, что у него вот-вот остановится сердце, а еще бежать и бежать.
Лицо Сурты исказилось. Ему не пришлось ничего объяснять. И без этого стало ясно: кончился бензин. Джип, который Сурта разогнал, еще бежал по инерции, но никто не тешился напрасной надеждой: до трассы он не дотянет. Максимум еще пятьдесят, ну сто метров, и машина остановится.
Каждый из них впился взглядом в едва видимый отрезок автострады — свеча, которой они так и не почувствуют.
Джип заметно сбавил скорость, она все уменьшалась. Похоже, сотней метров тут и не пахло.
Олег Сурта остервенело вдавил педаль газа. Джип взревел, но скорости не прибавил. Холостой рев. Рев умирающего гиганта. Руки Сурты стали трясти рулевое колесо, словно это могло стать выходом, но тут он почувствовал, как его хлопнули по плечу.
— Мы можем убить богомола. Я знаю, как, — заговорил Анин; ком, разбухавший в его горле и не позволявший говорить, куда-то исчез, и парня наконец прорвало.
— Что? — Сурта не понимал, о чем толкует бывший одногруппник, он не мог оторвать взгляд от капота джипа, все тяжелее, все неохотнее пожирающего ленту дороги.
Анин говорил быстро, глотая окончания слов, находившиеся в машине воспринимали их смысл со значительной задержкой.
— Я понял, эта гадина настолько прожорлива, что схватив кого-нибудь, уже не может остановиться. Стоит ей только начать.
Джип катился, рев двигателя оборвался.
Анин посмотрел на Анжелу, Ольгу и снова хлопнул по плечу ее мужа:
— Вспомните, напав на кого-нибудь, тварь ни разу не отпускала человека, пока не разделывалась с ним полностью. В лесу, у котлована, на хуторе. Куда разумнее было убить одного за другим, а уже после пировать, но она ни разу, НИ РАЗУ так не сделала! Она просто не может прекратить, даже если что-то ей угрожает!
Джип уже останавливался. Еще немного, и — все.
— Вы поняли? Если богомол еще здесь и схватит кого-нибудь, надо сблизиться с ним — вот топор. Тот, кто это сделает, ничем не рискует.
Анин хотел воплотить в слова образ маленькой девочки, бросающейся на богомола, то, что видел только он, то ли подтвердить собственные слова, то ли дать надежду, но колеса джипа преодолевали последние метры.
Все меньше и меньше.
Обескураженные, остановившиеся взгляды. Анин не мог сказать, слышали они его или нет, а если слышали, то поняли ли смысл его слов.
Джип в конце концов остановился.
До трассы было почти четверть километра.