Боль свободы
Шрифт:
Сталмир дергается от злобы, но ничего не говорит, скалится, но уже ничего не добавляет.
– Суд объявляется закрытым! – тут же добавляет судья.
И как только выключаются камеры, как только репортеры отправляются наружу, ожидая выступления судей, как только Сталмира начинают уводить роботы охраны, судья обвинения, отчаянно требовавший самой высшей меры наказания, отпускает трибуну, пошатывается и сваливается без сознания на зеркальный пол, пораженный тяжестью ответственности в самое сердце.
Оканчивается день в камере, в нескончаемом гуле молчания, где ожидание завтрашней казни мучает, не давая уснуть
Не успевает Сталмир опомниться, как уже к нему приходят дроиды охраны, не спрашивая ничего, приковывают магнитными браслетами к своим механическим поясам и уводят, навстречу неминуемой смерти. А спустя, кажется, еще всего миг, Сталмир уже оказывается прикованным к движимому креслу рядом с небольшой, отправной капсулой, готовой отнести его на планету смерти, уже давно ставшую бессменной королевой самых пугающих фильмов и книг.
Выйдя из здания, приходится сесть в темный салон неприглядной, полицейской капсулы, и какое-то время ехать. Затем, роботы выводят Сталмира наружу, и он сразу замечает судей, занимающих особое место на процессе исполнения приговора.
Взгляд Сталмира тут же выхватывает из всех лиц судей то, которое принадлежит судье обвинения. Он с тяжелым, усталым лицом сидит на коляске, рядом с ним парит маленький, бесшумный, дежурный медицинский дрон, но Сталмир, испытав одновременно сочувствие и отвращение, сразу уводит взгляд.
Большая, газонная поляна, знакомая Сталмиру прежним видом, теперь выглядит совершенно иначе, перекрытая наполовину матовыми защитными панелями, окружающими готовую к взлету капсулу.
Судьи ждут вдали от капсулы. Еще дальше, за ограждениями, ожидает исполнения приговора толпа. Отсюда даже нельзя разглядеть хоть чье-нибудь лицо, но из толпы, пользуясь возможностями нейроинтерфейсных приспособлений, любой желающий может рассмотреть каждый оттенок выражения на лице Сталмира. И, понимая это, он изо всех сил старается не обнажать прошибающий до холодного пота страх.
Впереди, рядом с капсулой, кто-то стоит. Заметив его, Сталмир даже невольно ухмыляется, различая древнюю, как мир, маску палача на лице незнакомца. Маску, пришедшую из тех времен, когда палачи убивали осужденных своими руками, а не отправляли их на полумистическую, загадочную планету, о которой никто, кроме самых доверенных ученых лиц Федерации, почти ничего не знает.
Ставшая легендой ужасающих историй, мотивом для ужасов и жестоких боевиков, планета так и остается для всех загадкой, скрывая истинную суть от глаз общественности. Лишь сейчас задумывается Сталмир о том, а сможет ли он вообще исполнить свои угрозы и сумеет ли подать с планеты знак, дать понять, что он жив. Наконец, о самой планете, о том, что на самом деле на ней происходит, никому неизвестно, потому, что у планеты капризная атмосфера, а кроме того, научные спутники Федерации нарочно закрывают Асумгард от любопытных глаз.
В этот миг Сталмира уже подводят к капсуле и, когда полицейские дроиды останавливаются, он забывает свои наивные мысли. Дать понять, что он жив? Ему повезет, если выйдет прожить на этой чертовой планете хоть неделю.
Палач вдруг поднимает руку, двигается медленно и торжественно, и в тяжелой, молчаливой атмосфере, дроиды приковывают Сталмира к креслу, стоящему на платформе перед капсулой.
Сама капсула занимает всего два-три метра на платформе из защитного покрытия, и достигает высоты всего в три или четыре метра. Выглядит она слегка неуклюже, чем-то напоминая яйцо, а впрочем, есть ли разница, в каком именно гробу тебя увезут под землю.
Не успевает Сталмир опомниться или о чем-то подумать, как уже кресло, держа его за руки и за ноги магнитными наручами, медленно начинает самостоятельно ехать в капсулу. Дроиды тут же уходят, больше не имея нужды охранять подсудимого, а Сталмир даже и не пытается вырваться, совершенно ясно понимая, что никакой хитростью нельзя прорваться через холодные объятия сковавших его приборов.
Неожиданно, палач заходит в тесную капсулу вместе с Сталмиром, тут же приковав к себе его взгляд, а после даже снимает маску, открывая лицо. От самого лба, заходя толстой, кривой, отвратительной полоской на волосяную часть головы, шрам спускается по лицу незнакомца вниз до самого подбородка, где прерывается, а затем продолжается на шее и прячется еще ниже за воротником. И Сталмир, увидев жуткий шрам, поначалу даже замирает, но потом ухмыляется и уводит взгляд с отвращением.
– Федерация тебе приплачивает за такую морду? – спрашивает он, не пряча свое презрение. – Или хочешь, чтобы все знали, как ты доблестно воевал на границе Андромеды?
Сталмир поворачивается и миг глядит на палача, открывшего ему свое лицо.
– Шкура продажная, – бросает он презрительно.
Незнакомец со шрамом остается на удивление спокоен. Он тоже глядит с печалью и жалостью, как остальные, будто сочувствует преступнику, хотя Сталмир знает, что все это лишь игра. Впрочем, что-то в выражении незнакомца не дает покоя, что-то в глазах палача не дает на него так же рассердиться, как на того клоуна-судью, разыгрывающего сердечный приступ. Кажется, будто во взгляде палача действительно отражается самая настоящая печаль, и становится до отвращения тяжело, что не выходит найти хоть самый маленький, самый неприглядный признак его неискренности.
– А с чего ты взял, что я воевал? – спрашивает палач.
Сталмир даже забывает о своем отвращении, вдруг недоумевая. Действительно, кому придет в голову носить на лице такой отвратительный шрам, избегая возможности сделать рядовую операцию и избавиться от этого уродства? Разве что какому-то недоумку, с истерзанным ярым патриотизмом умом.
– А что, шрам ты для красоты носишь? – говорит Сталмир чуть спокойнее, внезапно для себя потеряв чувство отвращения, но не потеряв его выражения на лице.
Палач вздыхает, опускает на миг глаза, но не торопится уйти.
– Память об ошибках, – неожиданно отвечает палач спокойным голосом. – Есть вещи, которые… нельзя позволять себе забыть.
Сталмир пытается вслушаться и понять, но теперь решает, что эта чушь наверняка в голове незнакомца оканчивается словами «подлинная свобода» и «Федерация», а значит и слушать его нет никакого смысла. Сталмир отворачивает голову, а палач достает армейский нож старого образца, знакомый разве что любителям оружия и завсегдатаям тематических музейных экспозиций о старых войнах.