Болид над озером
Шрифт:
— В июле, — откликнулась Рута. Но я не понял, подтверждала она мои слова или просто повторяла их. — Когда паслись мамонты…
Она задумалась. Я снова спросил ее об антиразуме. Рута рассказывала:
— Антиразум — это иной темп времени, это жизнь, базирующаяся на вакууме, и отсюда — призывы безвозвратно покинуть Землю, разрушить ее с помощью бомб, созданных квазилюдьми будущего, ибо она лишь помеха, как помеха — нынешние люди, их прошлое, их культура, память, уводящие в сторону от использования энергии вакуума, его безграничных возможностей. Вот вкратце кредо энтропийного разума. Планета — пустое место, пена в океане вакуума, энергии в котором, как известно, в миллиарды раз больше, чем в обычном веществе. А главное — скорость! Скорость мысли, возможности
— Неужели можно думать о таком?.. О страшной метаморфозе, которая искоренит все человеческое?
— Это же антиразум! Он надеется на гораздо большее: на то, что все это и многое другое удастся осуществить руками и талантом самого человека.
— Немыслимо!
— А Млечный Путь? В его сердце зияет черная дыра. Там инфракрасное и другие излучения всасываются в невидимую воронку — об этом пишет Чарльз Таунс из Калифорнийского университета. И если только не удастся, не выйдет — антиразум постарается втянуть все и вся в эту воронку, из которой ничего никогда не возвращается! Загадка управления черными областями еще не открыта, но она по силам разуму. По силам человеку.
— По силам… — как эхо откликнулся я, и что-то сжало мне сердце, может быть, это было одно из тех предчувствий, которые посещают меня в преддверии несчастий и горестно-тревожных событий.
Я гнал от себя эту мысль, но вдруг в метро, на улице, дома или в гостях у Санина я вспоминал полеты над развалинами города, разговор с Рутой, и тревога снова овладевала мной. Они видели город, как видел его когда-то Фосетт, поплатившийся за это жизнью!
Антиразум: новые симптомы
С Саниным приключилась странная история, которая могла насторожить кого угодно, не только внимательного атлантолога… Впервые он столкнулся с необъяснимым, с нарушением очевидных законов, к которым привык со студенческой скамьи. Я внимательно слушал его и вспоминал давнюю историю с пурпурным золотом египтян. Кое-какие подробности Санин помог мне восстановить в памяти, и я благодарен ему, ведь антиразум требует такого же пристального внимания, как и проявление его противоположности — разума.
Санин захотел однажды повторить старые опыты американца Вуда с золотом, найденным в египетских гробницах. Он был уверен, что секрет его и тайны, с ним связанные, приведут в конце концов к Атлантиде.
Известный американский ученый Роберт Вуд заинтересовался этой проблемой во время поездки в Египет в начале тридцатых годов. Его сопровождала жена и Эмброз Лэнсинг, направляющийся к месту раскопок в Лиште, чтобы руководить археологическими изысканиями. К тому времени, сообщал Санин, золото темно-пурпурного цвета не только не было изучено, но не было даже гипотезы относительно его происхождения. В самом деле, разве
— Вопросов было много, ответов на них не было, — заметил Санин, его скрытые тенями от оконного переплета глаза казались усталыми, он откинулся на спинку кожаного кресла и продолжил рассказ.
На украшениях Вуд ясно различал какой-то орнамент — это были розовые и красные блестки и звездочки, похожие иногда на плоские кристаллы. Лэнсингу удалось договориться с властями, что Вуд получит удостоверение археолога, работающего в его группе. Документы были вскоре готовы. Вуд часами рассматривал тончайшую пурпурную пленку, покрывавшую золотые вещицы, так не похожие на современные изделия ювелиров. Чутье подсказало ему, что он и сам раньше замечал подобную игру света на пленках разных металлов, когда ему доводилось изучать оптические свойства тонких слоев вещества. На одной из сандалий фараона Тутанхамона он обнаружил правильное чередование желтых пластинок и алых розеток — это создавало красивый и неповторимый узор. Что ж, налицо было высокое искусство древних.
— Через несколько дней Лэнсинг попытался убедить его, что пластинки и розетки сделаны разными мастерами и из разного золота, ведь археологам известны различные месторождения на территории Египта, не считая привозного металла. — Санин давал мне понять, что вопрос этот не так прост и не зря он сам попытался воспроизвести опыты Вуда, ведь в результате могла вкрасться ошибка: никто до сих пор не возвращался к этой истории.
Вуд изучал золото из других гробниц, он стал завсегдатаем Каирского музея. Ничего похожего на пурпурное золото Тутанхамона он не нашел, кроме украшений на короне царицы из следующей династии. Это была важная находка. Секрет передавался от отца к сыну.
— Я смог бы открыть этот секрет, — сказал Вуд Лэнсингу, — если бы мне дали эти украшения, на время, разумеется.
— Если я правильно тебя понял, ты хочешь получить сокровища фараона Тутанхамона?
— Именно так. Не могу же я организовать лабораторию прямо в Каирском музее. Проще унести оттуда то, что надо.
— Буду искренен, друг мой — ответил Лэнсинг. — Никому еще не удавалось вынести драгоценности Тутанхамона из музея.
И все же составился своеобразный заговор. Целью его было похищение сокровищ. Но поскольку в нем участвовали известные ученые другой державы, то вся операция могла перерасти в международный скандал.
Однако Лэнсингу удалось привлечь на свою сторону куратора Каирского музея. Санин зачитал мне страницу из воспоминаний Вуда:
«После того как один из нас уговорил куратора, мы вошли в зал музея в сопровождении двух сторожей в форме, у каждого из них был независимый ключ. Озадаченные посетители стояли вокруг, пока они отпирали шесть замков и вывинчивали двенадцать массивных винтов, удерживающих стекло. Когда витрина была открыта, куратор шепнул мне, чтобы я взял то, что мне нужно. Я начал собирать розетки, косясь на него, дожидаясь, когда он поднимет брови. Это было условным сигналом конца операции. Я взял восемь золотых вещиц. Куратор удивленно поднял брови. Я сказал: „Это то, что надо“. Куратор громко суровым тоном сказал, чтобы разубедить туристов и сторожей: „Теперь давайте их мне!“ Но он был настоящим фокусником и успел сунуть их мне в карман прежде, чем мы вышли из музея».
Это золото попало в Балтимору вместе с экспериментатором. Сняв тончайшую пурпурную пленку, Вуд поместил ее между двумя электродами из чистого золота и сфотографировал спектр искры. В спектре были обнаружены линии железа. Затем он подвесил пурпурную розетку на тончайшей стеклянной нити между полюсами электромагнита и включил ток в обмотке. Блестку притянуло к одному из полюсов. Желтую пластинку — нет. В ней не было железа. Значит, различие в цвете, рассуждал Вуд, объясняется тончайшей пленкой окислов железа на розетке. Но может быть, окислы эти образовались сами собой? Ведь в золоте всегда есть примеси.