Больница неизлечимо помешанных
Шрифт:
Рассуждение XXV
О безумцах, хватающих через край, или безумцах высшей пробы [445]
[1] Обыкновенно неких людей называют именем безумцев, хватающих через край, или безумцев высшей пробы, когда в них обнаруживается веселость, доходящая до крайности, или некая бесшабашность и необыкновенная дерзость, побуждающая их говорить и совершать безумства, вполне согласные с присущим им расположением духа. [2] Это преимущественно люди пустые, по большей части наклонные к шутовству, отпускающие колкости для потехи и творящие всякие сумасбродства не ко времени, как те, кто, хотя на дворе Четыредесятница, ставит на ноги Карнавал, и в тощие дни так же, как в тучные, всегда готовы творить безумства, не взирая, как говорится, ни на время, ни на место, ни на лица, ни на тысячу других важных обстоятельств.
445
Переводим так идиому di tre cotte, букв. «тройной варки».
[3] Древний пример афинянина Дамасиппа, [446]
446
Дамасипп не обнаруживается ни у Целия, ни у Текстора. Керки (Garzoni 1993, 338) считает, что это шут, упомянутый у Ювенала (Juv. VIII. 185—186). Мы бы для темы «Дамасипп и безумие» указали скорее на Hor. Sat. II. 3.
[4] Можно сказать, что в наши дни Антонелло из Рубии [447] попал в число безумцев, хватающих через край, ибо находился непрестанно в таком расположении духа, что казалось, в нем есть осиное гнездо, подстрекающее его устраивать комедии и карусели; так, однажды он был в присутствии вельможи весьма важного и, войдя в обычное помешательство, строил такие разнообразные гримасы, так хорошо изображал некоторых полоумных своего города, с такою серьезностью вдавался во все виды шутовства, что вельможа едва не умер со смеху.
447
Возможно, Руббио, близ Бассано-дель-Граппа.
[5] Тот, что звался Императором Болоньи (хотя он не столь общеизвестен), был полон того же хмеля. Знавшие его среди прочих проделок сказывают об одной удивительной: а именно, был он однажды заместителем некоего судьи, поручившего ему в свое отсутствие сделать какие-то объявления, прямо противоречащие народной свободе и его собственной и по этой причине всем ненавистные. Будучи безумцем, хватающим через край, он сам сыграл глашатая. Объявив все, что следовало, он сказал, что судья хорошо проводит время и что он услужил ему объявлением, и кто хочет следовать этому, пусть следует, что же до него, он не намерен следовать этому вовсе; и оставил весь свет хохотать, ибо люди уразумели, в каком прекрасном расположении он делал эти объявления.
[6] Еще один, прозванный в народе Ослиной Челюстью, был несомненно из того же племени, ибо, когда он был на службе у одного испанского рыцаря, весьма богатого, и тот однажды пригрозил снять у него голову, он, притворяясь, что не понимает (хотя отлично понял), пошел в конюшню, где было десять-двенадцать конских оголовий, и, принеся их хозяину, сказал, чтобы его милость сняла из них, сколько ей угодно, лишь бы позволила оставить ту, что с его вьючной лошади, [448] так что испанец поневоле рассмеялся от сего дурачества, и гнев его прошел, сменившись былой благосклонностью.
448
Испанец грозит слуге tornargli la capezza (исп. tornarle la cabeza, «снять с него голову»), a тот толкует capezza в смысле «узда».
[7] Итак, подобные вышеупомянутым зовутся безумцами, хватающими через край, или безумцами высшей пробы, а в Больнице перед их палатой вывешен образ богини Волупии, или Волуптины, [449] столь благоговейно почитавшейся у римлян, которую, по нашему обыкновению, мы призовем на помощь этим людям в нижеследующей молитве.
Молитва к богине Волуптине
за безумцев, хватающих через край, или безумцев высшей пробы
449
Volupia и Voluptina на деле два разных божества: о первом см.: Giraldi 1548, 67, 77 (со ссылкой на Aug. Civ. IV. 8; Macr. Sat. I. 10. 7, и этимологией от voluptas), о втором, правильное имя которого — Volutina: Ibid., 70 (ср.: Aug. Civ. IV. 8; она следит за оболочкой колосьев, ее имя восходит к volvere).
[1] Ради великих забав, ради великих удовольствий, помещенных, о богиня Волуптина, в твоей любезной груди, ради Демокритова смеха, [450] ради смеха Филистиона Никейского, [451] который от него лопнул, ради радости комика Филиппида, [452] что умер от веселья, ради ликованья лакедемонянина Хилона, [453] что испустил дух в любезных объятьях сына, увенчанного в Олимпии, ради многочисленных смехов, что когда-либо выходили из уст бога Либера, ради великого веселья, что обретается в хороводе Граций, молю и умоляю тебя, и вновь обращаюсь к мольбе: обуздай в этих хватающих через край безумцах столь бурную наклонность к бесшабашности и к веселью, чтобы они, если и не исцелились, по крайности улучшились твоей милостью и вмешательством: если же сделаешь это, будь уверена, что они повесят тебе чембало, пригодное, чтоб играть «Приди, о май благой», [454] во знаменье, что ты счастливо одарила этих злополучных драгоценною помощью. [2] Мир тебе, любезное дитя.
450
Ср.: XIV Мол. 1.
451
Text. Off. IV. De homine: De gaudio et risu mortuis (Textor 1566, 540), со ссылкой на Poliziano. Nutricia. 700—701. Следующие примеры — из того же раздела Текстора.
452
Textor 1566, 540; Gell. NA. III. 15. 2.
453
Textor 1566, 540; Diog. Laert. I. 72.
454
Первая строка знаменитой IX баллаты Полициано.
Рассуждение XXVI
О безумцах упрямых, как мул
[1] Это племя ослов Марки, полных такого упрямства, что они кажутся тверже алмаза, коих надобно просить четыре часа кряду, чтобы согласить хоть на самую малость в тех вещах, которых от них требует обязанность, ибо они остаются неприступны по природе и несгибаемы, как палка, в нашей Больнице помешанных зовется безумцами упрямыми, как мул. [2] В Священном Писании знаменитейшим их образцом был ожесточившийся Фараон, [455] чья мраморная грудь оставила потомкам печальную память об упрямейшем безумце, насчет которого позволительно сомневаться, был ли он сыном самого Упрямства или скорее его отцом и родителем.
455
Исх. 7—12.
[3] Безумцем этого рода церковные писатели изображают также Юлиана Отступника, который, всю свою жизнь противный и враждебный Христу, испуская дух, жестокий и проклятый, не раскаялся в своей злобности, но, безумный от гнева и бешенства против Него (хотя и признал себя побежденным), пытался словами уничижить победителя, молвив: Ты победил, Галилеянин! [456]
[4] Все жестокие тираны древности, как то Дионисий, Бусирид, Фаларид, Гиероним, Поликрат, Креонт, и новейшие, каковы Эццелино да Романо, Валентино [457] и прочие, причисляются к этому гнусному и бесчестному полчищу, не говоря о подлейшей стае тех, чье помешательство не было бы помянуто писателями, если бы я не поместил его в этой Больнице, созданной, чтобы их запереть.
456
Эта знаменитая фраза Юлиана процитирована в «Церковной истории» Феодорита (Theod. Hist. eccl. III. 25), в латинском переводе вошла в «Трехчастную историю» Кассиодора (Cassiod. Hist. VI. 47; PL 69, 1062) и приводилась во множестве средневековых текстов (см., напр.: Ioannes Saresberiensis. Polycraticus. VIII. 21), включая «Золотую легенду» Иакова Ворагинского (Legenda aurea. XXX).
457
Хрестоматийные примеры жестокости: Дионисий Сиракузский, Бусирид, царь Египта (ср.: XXIX Мол. 2), Фаларид, тиран Агригента, Иероним, царь Сиракуз, Поликрат, тиран Самоса (кажется, попал сюда лишь потому, что в списках тиранов стоит рядом с неприятными людьми; у Текстора он появляется среди примеров человеколюбия: Textor 1566, 1206), Креонт, мифологический тиран Фив, Эццелино да Романо (ср.: XIX. 6), Чезаре Борджа, герцог Валентино. Минимум четверо из этого перечня обнаруживаются в тематической подборке у Текстора: Text. Off. VII. De variis virtutibus ac viciis: De crudelitate et immanitate (Textor 1566, 1187, 1188, 1200).
[5] Среди примеров, о коих я расскажу, один, из-за которого станешь биться головой об стену от раздражения, доставляемого столь великим упрямством осла и мула, как мы хотим его называть: он обретался в человеке, заслуживающем, чтобы его околачивали палками, как орехи: он звался Бронте из Санто Альберто; [458] рожденный служить зрелищем необычайной непреклонности и упрямого ума, он однажды твердо решил, что там, где Донат говорит: Я — врата для невежд, [459] слово «врата» (ianua) означает «Генуя» (Genova), и ссылался на медицинский словарь маэстро Симоне из Генуи, [460] который компилировал все сочинения Галена, где, по его словам, он такое видел, и хотя не было недостатка в ученейших мужах, которые при виде такого шутовства откровенно порицали его упрямую убежденность, однако этот апулийский мул не хотел уступить им и поверить, что это значит «врата»; он бился и отбивался одним доводом, потом другим, и наконец, твердо намерившись не унижаться, сказал, что если это слово не значит Геную, оно не значит и ворот, но означает привратника, так что, видя тонкость этого шута, который рассуждал логически, всякий перекрестился при таком чуде, что он уступил так много почтенному обществу, его окружавшему.
458
Возможно, Сант’Альберто в Эмилии-Романье, на Валли-ди-Комаккьо.
459
Ianua sum rudibus, первое полустишие знаменитой латинской грамматики Доната, называемой поэтому Ianua. Эта цитата также в Teatro, disc. XXVI (Garzoni 1993, 127).
460
Как указывает Керки (Garzoni 1993, 342), имеется в виду «Clavis sanationis» Симона Генуэзского, впервые напечатанный в 1473 г.