Больница неизлечимо помешанных
Шрифт:
[6] В наше время с великим изяществом притворяется помешанным некий Гарбинелло, который, не имея себе равных в изображении падуанского селянина, Маньифико и Грациана, [313] так превосходит прочих в этом роде притворства, что тот, кто его видит и слышит, по движениям, жестам и речам уверен, что он подлинно не в своем уме.
[7] Достойным ему соперником в этом безумии показал себя Педретто из Мояно, [314] ибо когда венецианские синьоры, по некоей надобности набирая галерных гребцов, хотели и его туда отправить, он, хоть и не уклонялся от галерной службы, как многие другие, однако, чтобы задать потеху неким знатным людям, своим приятелям, с которыми был у него уговор, однажды явился одетый, как гребец, с цепью на ноге, пред капитаном этой шиурмы: взявшись за весло, он начал в одиночку грести и занимался этим некоторое время, а потом взял дудку, которой пользуются на галерах, и испустил самую прекрасную трель, какую только можно представить, а после этого, имея при себе полный мешок галет, начал наделять ими команду и большой кусок преподнес капитану, говоря, что с головкой чесноку это составит праздничный обед, а напоследок, схватив турецкий скимитар и обнажив его посреди команды, начал кричать: «Аллай, аллай, Маумет русселай!» [315] и наносить удары по ветру направо и налево, пока, вспотевший и уставший, у всех на глазах не бросился наземь, будто мертвый: он завернулся в моряцкое покрывало, призывая нотария, чтобы составить завещание, в котором отписав тому одно, а этому другое, сказал, что оставляет капитану шиурмы великого пройдоху и великого плута, чтобы тот его похоронил, а как он галерный гребец, то не желает быть погребенным где-нибудь, кроме трюма, затем что это место, подобающее его пройдошеству; так он притворялся умирающим, а когда его хотели унести прочь, со смехом вскочил и сказал капитану: «Синьор капитан, уверяю вас, что среди всех гребцов, вами набранных, не найдется такого скверного, как я, а посему отпустите меня
313
Гарбинелло, очевидно, актер, игравший разных персонажей комедии дель арте: падуанского крестьянина, олицетворяющего невежество, напыщенного аристократа Маньифико, нелепого педанта Грациана.
314
Мояно (Moiano) — распространенный топоним в центральной и южной Италии, но современные примеры помешательства в книге Гарцони обычно происходят из Италии северной.
315
«Allai, Allai, Maumeth Russelai!» Искаженная шахада («Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк Его»). Аналогичное восклицание (Illalla, Illala, Maumeth russollala) в Piazza, disc. LXXII (Garzoni 1605, 583).
316
Серебряная лира, которую начали чеканить в Венеции в правление дожа Пьетро Мочениго (1474—1476).
[9] Вот помешанные, над чьей палатой в Больнице — изображение Меркурия, [317] как бога всех плутов и мошенников, им подобных, к которому по этой причине я обращаю следующую молитву, призывая его на защиту таких людей.
Молитва к богу Меркурию
за безумцев притворных и дурачащихся
[1] Та помощь, на какую можно надеяться от сына Юпитера и Киллены, [318] ожидается от тебя в рассуждении этих безумцев, о великий вестник богов, [319] ибо эти люди сообразуются с твоим гением в такой мере, что всему свету мнятся твоими братьями. [2] Это, как видишь, притворщики, а ты — бог обманов, отменным плутовством уведший Аполлоновых коров у Аргуса, их сторожа. [3] Но если этого недостаточно, тогда всеми знатными прозваньями, кои ты стяжал у поэтов — прежде всего, Гермеса, то есть истолкователя речей; Камилла, то есть служителя, поскольку ты посол вышнего Юпитера; Крылонога, поскольку ты, как небесный вестник, носишь крылья на бедрах; [320] Майерожденного, поскольку рожден Майей, дочерью Атланта; Аркадца, поскольку рожден в Аркадии; Килления, поскольку рожден на горе Киллене; Лигия, Агрифонта [321] и Номия, — мы в усерднейшей мольбе заклинаем тебя позаботиться о них, как подобает столь великому богу, и явить согласие столь пылким ходатайствам. [4] И чтобы сильнее возбудить тебя к этому предприятию, они представляют твоим очам многочисленные досточтимые дела, совершенные тобою: ты изобрел лиру, палестру, торговлю, риторику; ты обучил египтян письменности, освободил Марса из узилища, привязал Прометея на горе Кавказской, устроив так, чтобы коршуны его терзали; и эти люди молят тебя к блистательным прежним деяньям прибавить обдуманную и основательную защиту сего рода помешанных. [5] А если ты это исполнишь, жди, что пред твое изображение в храме фенеатов [322] немедля принесут лисью шкуру — даренье, весьма тебе соответствующее.
317
Источник эпитетов и свойств Меркурия: Gir. De deis. IX (Giraldi 1548, 408—427).
318
Киллена — гора в Аркадии, где родился Меркурий (Giraldi 1548, 413), а его матерью, как правильно сказано ниже, была Майя.
319
В оригинале: grande interprete de’ dei, ср.: Verg. Aen. IV. 356: interpres divum.
320
Вопреки традиции, помещающей крылья на ногах Гермеса, и смыслу толкуемого эпитета Alipes, «Крылоног», Гарцони помещает его крылья ai fianchi, на боках.
321
У Джиральди — Logios и Argiphontes.
322
О храме Гермеса у фенеатов (жителей аркадского Фенея): Giraldi 1548, 409; Cic. Nat. deor. III. 22. 56; Lact. Div. inst. I. 6. 3.
Рассуждение XVII
О лунатиках, или помешанных повременно [323]
[1] Мало найдется таких, кто не знает хотя бы по имени этого рода помешанных, коих мы называем лунатиками, или помешанными повременно: так как они не непрестанно обуреваемы неистовством, но только иногда, с некими перерывами, то получили имя лунатиков, потому что в недуге своего помешательства они переменчивы, подобно луне, или скорее потому, что этот род безумия присущ и свойствен тем, кто рождается в новолуние, или потому, что в убывании и возрастании луны и сообразно различным ее состояниям эта болезнь то укрепляется, то приметно слабеет. [2] Поэтому Юлий Фирмик в четвертой книге «Математик» говорит: И если луна в неблагоприятном расположении, она производит страдающих судорогами, или лунатиков, или больных падучей. [324]
323
О том же предмете: Teatro, disc. XII (Garzoni 1993, 90—92).
324
Firm. Math. IV. 5.
[3] В пример этого рода безумия можно привести Николетто из Франколино [325] и Лоренцино из Кьоджи. Первый из них в новолуние всегда впадал в такую блажь, будто сделался раком, и искал всю окрестную воду, чтобы в ней укрыться; в другой раз он превращался в улитку и вздевал пару рогов себе на голову, чтобы подражать их природе; иной раз бывал луком-пореем или зубчиком чесноку и бегал среди зеленщиков с криком: «Кому отменных овощей?»; а иногда делался сосиской или ветчиной и остерегался колбасников пуще чумы, боясь от них дурного обращенья. Другой же, когда луна убывала, убывал в своем уме, так что голым бегал по базарной площади, показывая весь свой срам, а иной раз, завернутый в большую корзину, ходил по площади, толкая каждого встречного; иной раз, вовсе обезумев, бил людей камнями и палками; иногда — это было безмерно смешно — хлестал себя бычьими потрохами по голым ягодицам посреди площади, а потом бегал за мальчиками с гнилой и вонючей требухой, бросаясь ею в тех, кто теснился вокруг него, как птички вокруг сыча.
325
Город на По, близ Феррары.
[4] Сандрино из Пьетрамалы [326] тоже был лунатиком и, страдая от этого недомогания мозга, однажды в полнолуние учинил безрассудства, о которых весьма смешно слышать; рассказывают среди прочего, что, найдя какую-то гостиницу или харчевню, над которою был вывешен эмблемою лавровый венок, он надел этот венок себе на голову и начал говорить, что он поэт, и петь, что приходило на ум; когда же вокруг него собрались люди, он, по случайности увидев одну потаскуху, звавшуюся Дианой, в том неистовстве, какое им владело, [327] пропел о ней такие стихи:
326
Пьетрамала, иль Пьетра Мала (ср.: XXIX. 8), в Тоскано-Эмилианских Апеннинах.
327
Гарцони пародирует популярную платоническую идею «поэтического безумия».
[5] А видя в другом месте некоего педанта, пропел о нем такие стихи:
О господин, законы крушить учащий невежду, Век Коридоном тебе или Меналкою быть [328][6] К роду лунатиков можно отнести и Менегоне из Ольмо, [329] который, с уходом луны уходя из разума, шел к ямам собирать салат и часто таскал пучки крапивы и чертополоха на рынок, думая продать этот вздор вместо салата; иной раз он шел удить лягушек и наполнял садок жабами, так как их не различал; иногда же, изображая лудильщика, ходил по улицам, весь черный, как уголь, с криком: «Кому чинить сковороды, оловянную утварь, подсвечники, мадонн?», [330] причем из того, что полагается лудильщику, у него был лишь дым да цвет усов, да сальный мешок за плечами, который он таскал для важности.
328
О Коридоне и Меналке см.: I. 2.
329
Распространенный топоним в северной Италии.
330
Речь идет о вотивных статуэтках Мадонны. О лудильщиках, которые «ходят по улицам с криками: „Кому лудить сковороды, котелки, чаны“ и прочую чепуху», см.: Piazza, disc. XLVI (Garzoni 1605, 459).
[7] Таков тот род лунатиков, о котором мы говорим. В Больнице над дверью палаты у них вывешена эмблемою богиня Геката, [331] к которой, как их любимице, мы по обыкновению обращаем нижеследующую молитву.
Молитва к богине Гекате
за лунатиков, или помешанных повременно
[1] Буди присно благословенна и бесконечными хвалами окропляема, о любезнейшая дочь Латоны, сестра божественного Аполлона, заслуженно нарицаемая Гекатой, затем что ты принуждаешь непогребенных блуждать сто лет, [332] подобно тому как блуждают своим мозгом бедные безумцы, которых мы зовем лунатиками, — если ты счастливо оделишь твоим благосклонным влияньем эту недужную толпу, которая на твою, о трехликая богиня, помощь с великой тревогой уповает. [2] Помоги, прошу тебя, сему недужному и шаткому стаду, ибо когда узрится, что близка твоя помощь столь дорогим друзьям, узрятся немедленно в трех великолепных храмах, тебе принадлежащих, — один в Перге, памфилийском городе, другой в Эфесе и еще один в таврической области [333] — водруженные в твою честь, как знатный трофей, три турецких стяга со знаком Оттоманов посредине. [334] [3] Сим недвусмысленно явится каждому благо, принесенное тобою этим людям, и зло, по твоей милости отнятое у них и исторгнутое.
331
Эпитеты и атрибуты Гекаты почерпнуты в: Gir. De deis. XII (Giraldi 1548, 494—518), где она связывается с Дианой и Луной.
332
Намек на этимологию: Геката от ??????, «сто» (Giraldi 1548, 494).
333
См.: Giraldi 1548, 506 (эфесский храм Дианы), 508, 512 (почитание Дианы в таврической области), 518 (почитание Дианы в памфилийской Перге).
334
Все упомянутые места находились под оттоманской властью. Знак Оттоманов — растущий месяц.
Рассуждение XVIII
О помешавшихся от любви [335]
[1] Нужно иметь знание и опыт в многочисленных любовных делах, что приключились в древние и в новейшие времена, чтобы описать с подобающей важностью все безумства влюбленных: они — явная причина тысячи других видов безумства, кои от этого ствола, как от своего начала и истока, выводя свое бытие, заставляют жизнь этих людей не только казаться, но и в самом деле быть безумней всего, что можно вообразить. [2] Это помешательство, как представляется, главным образом укоренено в мыслях, желаниях, понятиях, решениях, речах, жестах, знаках и поступках: [336] все эти вещи, выступая в согласии, делают человека помешанным в любовных делах до такой степени, что его безрассудство превосходит всякое другое безрассудство, мною описанное.
335
Различные примеры любовного безумства см. также в: Piazza, disc. XCVI (Garzoni 1605, 700).
336
Далее Гарцони развертывает эту мысль, говоря о мыслях влюбленного (3—5), его желаниях (6), понятиях (7), решениях (8), речах (9), жестах, знаках и поступках (10).
[3] В сумасбродных помыслах безумный влюбленный склонен строить себе воздушные замки, день напролет праздномысля о том, каков самый короткий и быстрый путь к исполнению всех его сладострастных мечтаний, что делает его непрестанно беспокойным, унылым, удрученным, одержимым. [4] Отсюда мысли о сокровищах, о богатствах, о государствах, о владычестве, о могуществе, об империи как об удобном пути завоевать предмет любви; с этими помыслами он смешивает желание Крезовых богатств, Мидасова золота, власти Цезаря, роскошей Коммода. [5] Засим мысли о чарах, о волшебствах, о заклятиях, магических влияниях всякого рода, желание сделаться невидимым с помощью Гигесова камня и травы гелитропии, [337] обладать тайнами Петра Абанского, или Чекко д’Асколи, или Антонио де Фантиса; [338] уметь пользоваться ключиком Соломона [339] и с помощью заклинаний повелевать демонами. С одной стороны он мыслит об алхимии, которая, даруя серебро и золото, могла бы наградить его возлюбленным предметом; с другой — об обманчивой каббале, которая силою неведомых имен могла бы склонить даму на его желание; и, разливаясь в тысяче помышлений о том, как сыскать посредников, своден, слуг, ханжей, нянек, ключниц, как сочинить письма, записочки, сонеты, мадригалы, песенки; как послать цветы, букеты, подарки, подношения, вознаграждения; как запечатлеть в страстных речах его тягостное любовное рабство, он мало-помалу изводит свой мозг и истощает рассудок и благоразумие в этих фантазиях. [6] Полный безрассудных желаний, он жаждет сделаться блохой, мухой или даже муравьем, чтобы пробраться в покои своей любимой; он хочет уметь вести подземные ходы, подобно кроликам, для той же цели; он алчет всякого рода величия, красоты, дарований, приятности, знаний свыше всего в мире, чтобы добиться ее благосклонности; и — что еще хуже — он хотел бы, чтобы смерть и жизнь были к его услугам одновременно. [7] С помощью понятий (concetti) он творит любовные девизы, эмблемы остроумные и изящные, стихи нежные и сладостные, афористические суждения, искусные словца, отточенные остроты, и создает в душе денно и нощно все то, что, по его мысли, должно помочь в его намерении. [8] В своих решениях он постановляет положить этому конец и быть твердым в своих намерениях, решаясь больше этого не сносить, не терпеть мучений долее, но наблюдать за тем, что он говорит, что думает, на что решается. [9] Словами же он на нее нападает и беседует с нею, то горько, то сладко, то средне меж тем и другим. [10] Жестами он возбуждает в ней сострадание, скрещивая руки, и заставляет ее изнывать от жалости, когда умеет применять знаки и движения; коротко сказать, он ведет себя так, что и звери иной раз бывают мудрее и рассудительнее, чем любой из этих помешанных от любви.
337
О Гигесе и его волшебном кольце, которое делало своего обладателя невидимым: Adagia 1575, 71 («Кольцо Гигеса»); Text. Off. IV. De homine: De fortuna ac felicitate (Textor 1566, 393, где говорится о волшебном камне, gemma, в его кольце, чем объясняется упоминание камня, pietra, у Гарцони); Pl. Resp. II 359d—360b, X 612b. Гелитропия (elitropia) — обычно не трава, а камень; ср. боккаччиевскую новеллу, посвященную его поискам: Decam. VIII. 3.
338
Петр Абанский (1250—1316), Чекко д’Асколи (Франческо Стабили, 1269—1327), Антонио де Фантис (1460—1523) здесь упомянуты как знаменитые чернокнижники. Петр Абанский и Антонио де Фантис упомянуты в том же качестве в: Piazza, disc. XLI (Garzoni 1605, 419).
339
Ключик Соломона (clavicula di Salomone) — амулет, используемый в магических ритуалах (в частности, вызывающих любовь или ненависть), ср.: Piazza 1605, 251, 425. Кроме того, «Малый ключ Соломона» — известное пособие по магии, которое приписывалось библейскому Соломону.
[11] Среди этих безумцев несравненным примером служит римлянин Марк Антоний, который, ополоумев от любви к Клеопатре, царице Египта, из-за нее одной потерял власть, жизнь и честь. [340] [12] Не умолчим и о безумстве Пирама и Фисбы, умерших плачевным образом один из-за другого, вследствие чего Строцци-отец такими стихами славит их смерть:
Нам пример являет Пирам и злосчастная Фисба, Коих жестокая смерть схожей умчала стезей. [341]340
Text. Off. IV. De homine: De iis qui sibi variis modis mortem consciverunt (Textor 1566, 583). Следующие примеры в большинстве из того же раздела Текстора.
341
Textor 1566, 562. Цитата из Тито Веспасиано Строцци (названного отцом, чтобы отличать его от Эрколе Строцци, который тоже был поэтом): Eroticon. I. 22—23.