Больница неизлечимо помешанных
Шрифт:
[2] Сенека в своих «Посланиях», по-видимому, помещает в их число некоего Оска, [477] о котором говорится, что он рожден в мир, чтобы никогда не угомониться и быть беспокойным, своими словами и поступками день напролет докучая то одному, то другому.
[3] Поэты поместили среди этих людей Мома, столь нахального, что о нем написано: Нет работы столь безукоризненной, чтобы над ней не злословил Мом. [4] В свидетельство этому приводят весьма смешной случай: глядя однажды на прекрасную Венеру, изваянную божественным Фидием, и не в силах сказать что-нибудь важное против прекраснейшей скульптуры, он решил сказать хотя бы то, что пряжки на туфлях сделаны не весьма хорошо. [478] [5] Это люди, которые по дурной склонности природы ищут волос на яичной скорлупе.
477
Text. Off. VII. De variis virtutibus ac viciis: De libera et importuna loquacitate (Textor 1566, 1213). Ссылку Текстора на Сенеку Гарцони снова считает относящейся к «Нравственным письмам» (ср.: II. 9) и снова напрасно: источник — Сенека Ритор (Controv. X. praef. 10). Речь идет о риторе Волкации Мосхе, известном преимущественно по своему судебному делу: он был обвинен в отравительстве и сослан в Массилию (Tac. Ann. IV. 43). Сенека говорит, что «он был рожден, чтобы клеймить поношениями всякое дарование». В рукописной традиции его имя часто выглядит как Oscus; так его зовут и Текстор, и Гарцони. Тот же
478
Textor 1566, 1213; Adagia 1575, 226—227. Гарцони мог быть известен и «Мом» Л. Б. Альберти (1450). Мом — объект укоризн в прологе Piazza (Garzoni 1605, 2).
[6] Маринелло из Гамбакорты [479] был в наши времена из числа таких своенравных: когда однажды довелось ему смотреть комедию, что ставилась в городе Виченце, он начал злословить с пролога и продолжал при каждом акте, осуждая то одного, то другого комика, так что его сосед, не утерпев, вынужден был сказать ему: «Приятель, набрось эту накидку, [480] и мы охотно послушаем, что говорит эта архибестия!»
[7] Схож с ним был человек из Порции [481] по прозванью Узда (il Cavezza), потому что ни в чем не нуждался он так, как в узде. Один друг привел его посмотреть на залу Большого Совета Венеции, когда тот был полон многочисленными дворянами и синьорами, подлинно блистательными изящнейшей внешностью и степенным величием, какое подобает важным сенаторам, — он же, как слон, пустился в столь же безрассудные, сколь и смехотворные примечания на шляпу одного, нос другого, на то, как один стоит, а другой ходит, и не покинул этого зрелища, не пройдясь по списку почти всего этого честнейшего собрания, воистину чести и красы не только всей Италии, но даже всего христианства. Тогда один проницательный сенатор, бывший поблизости, подал ему перчаткой знак подойти ближе, и тот приблизился по этому знаку. Сенатор, спросив, из каких он мест, и известившись, что он из Порции, справившись о его имени и узнав, что зовут его Уздою, живо схватил его за воротник (cavezzo) и сказал такие слова: «Сер Хрюк из Порции, как вам идет узда! [482] Возвращайтесь, сделайте милость, в Порцию, если не хотите превратиться в свиную отбивную». Ошпаренный и пришибленный этими словами, тот обратился к своему сотоварищу и сказал: «Бога ради, пойдем отсюда, ибо этот синьор, которого вы видели, сказал мне на ухо, что всякого, кто станет в этих дверях, наказывают, трижды вздергивая на дыбе».
479
Не идентифицируется; название говорящее («Короткая Нога»).
480
То есть «начинай представлять дурака (каким ты являешься)».
481
Порция — Порча (Porcia) близ Порденоне, около 40 миль на северо-восток от Венеции. Ниже обыгрывается созвучие этого названия с porca, «свинья».
482
Cavezza означает еще и петлю виселицы.
[8] Этого рода помешательством отличались в недавние времена Аретино, Франко, Буркьелло, Берни [483] и тому подобные друзья Пасквино и Марфорио, [484] поэтому неудивительно, если иной раз их одолевали и стискивали удилами те, кому довелось испытать их разнузданность и слюнообилие. [9] Ничто не подобает этим безумцам больше крепкой узды, сдавливающей им глотку, чтобы не могли извергать ту горечь, [485] которую они столь неохотно удерживают.
483
Сатирические поэты XV—XVI вв.: Пьетро Аретино (1492— 1556), Никколо Франко (1515—1570), Доменико Буркьелло (1404—1449), Франческо Берни (1497—1535). Гарцони порицает их как «новых Зоилов и новых Момов» в Teatro, disc. XLVI (Garzoni 1993, 204).
484
Две статуи в Риме, на которых вывешивали сатиры (pasquinate).
485
Ср.: Рим. 3:14.
[10] Эти безумцы, разнузданные, как конь, хранят у себя в Больнице образ Гиппоны, [486] как богини, соответственной их нуждам; посему в следующей молитве мы потщимся умиротворить ее, чтобы она не давала этим жестоким и проклятым животным такой воли лягаться.
Молитва к богине Гиппоне
за безумцев разнузданных, как конь
[1] Когда древние, о навозная богиня, помещали твой приятный образ в стойлах, это делалось не ради уничижения, чтобы ты обреталась посреди скотов, словно презираемая, но поскольку они знали, что всем животным покровительствует какой-нибудь бог или богиня: например, Сильван — бог овец, Миагр — бог мух, Бубона — богиня быков; соответственно и тебя почитали как богиню, приглядывающую за лошадьми и их стойлами, и проведай об этом Николо, возница из Санти Кваранта, будь уверена, что он, хоть и бедняк, не усомнился бы потратить четыре беццо на покупку твоего образа и повесить его назади своей коляски, чтобы ты на всякий час защищала его коней. [2] Посему надлежит препоручить тебе этих тележных кляч, которые, если уже ни на что путное не годны, могут по крайней мере наполнить три-четыре канавы. [3] Но если ты, по обыкновению благосклонная, сострадательными очами взглянешь на их нужды, увидишь, как со всей возможной быстротой тебе принесут нечто иное, чем пустые слова, ибо когда ты меньше всего этого ждешь, увидишь повешенную пред твоим образом пару здоровых переметных сум, как у Гонеллы, из чего станет ясно, что нагружены ныне обидами люди, прежде разнузданные, коим никакая оброть не была достаточно крепка.
486
О богине коней Гиппоне: Gir. De deis. I (Giraldi 1548, 62—63; там же — Мом и бог мух Миагр).
Рассуждение XXIX
О безумцах несусветных, затейливых и безрассудных
[1] Общим названьем безумцев несусветных, затейливых и безрассудных именуются те, кто совершает некие безумства несусветные, невиданные и новые, которые выходят за пределы обычного, и не видано и не слыхано, чтобы такое совершал кто-то другой, как рассказываемое у Элиана [487] о некоем Фрасилле Эсонском, впавшем в такое диковинное помешательство, что почитал все корабли, входившие в гавань, своими и поэтому еще пред их прибытием шел встречать их, с лицом и сердцем, полным радости и довольства; и таким же манером, когда они отправлялись в путешествие на восток или на запад, добрую часть пути провождал их, от чистого сердца желая им попутного ветра и счастливого путешествия.
487
Ael. VH. IV. 25, однако изложение Гарцони почти слово в слово взято в V рассуждении «Парадоксов» Ортензио Ландо, явно бывшего мишенью полемики Гарцони (V рассуждение озаглавлено «Лучше быть безумным, чем мудрым»).
[2] Аристотель [488] рассказывает о человеке из Абидоса, который, начав безумствовать и пребывая в сем состоянии много дней, ходил в театр и, словно хотелось ему сыграть комедию, делал все те жесты, какие обычно совершают комические актеры на подмостках.
[3] Плутарх [489] же рассказывает необычайную историю о милетских девушках, охваченных столь великим помешательством, что без всякой причины вешались, и от этого помешательства не находилось лекарства, не помогало ни воспоминание о старших, ни слезы отцов и матерей. [4] Наконец, когда милетяне собрались в сенате и обсуждали это дело, поднялся человек, опытнейший из них, и сказал, что, коли девушки упорствуют в безрассудном своем намерении, необходимо издать закон, чтобы всех их раздевать и оставлять повешенными в наготе, и выставлять на люди; и когда этот указ был всеми одобрен и затем приведен в исполнение, девушек охватил такой страх, что они удерживались от своего стремления, затем что в них, свободных женщинах, благопристойность была сильней помешательства.
488
Псевдо-Аристотель (Mirabilia. 31. 832b).
489
Text. Off. IV. De homine: De iis qui sibi variis modis mortem consciverunt (Textor 1566, 580); Plut. De mul. vir. 11; Gell. NA. XV. 10. Следующие примеры — из этого же раздела Текстора.
[5] Схожею с их смертью была смерть флорентинца Лауренциано, мужа ученейшего, и Леонио, славнейшего философа своего времени, которые, как повествует Пьетро Кринито, без всякого повода или злосчастья бросились в колодец, где и кончили свои дни столь же безумно, сколь и плачевно. [490]
[6] Крайнее помешательство отличало Теобальдо из Кантианы, [491] который, уверившись, что он — султан Египта, часто ходил, босой и с тюрбаном на голове, в какую-то пещеру близ своего родного города, которую называл великой мечетью, и пригонял к ее входу выводок поросят, которых звал посланниками государей, составляющими его почетную свиту, и, войдя внутрь, оглашал пещеру стихами, которые он распевал:
490
Textor 1566, 596; Crin. Hon. disc. III. 9 (Crinitus 1554, 54—55).
491
Возможно, Кантиано, на север от Губбио.
[7] Другой, по прозванью Скарпачча из Градиски, [492] имел, можно сказать, несусветную блажь в голове, ибо, утвердившись в мысли, что он — король кукушек, всякому, кто ему что-нибудь говорил, будь то дурное или доброе, всегда отвечал троекратным «ку-ку, ку-ку, ку-ку», а будучи спрошен, почему отвечает невпопад, отвечал снова: «я король, ку-ку, ку-ку, ку-ку!» [493]
492
Место между Порденоне и Удине.
493
Ср.: X. 6.
[8] Помню, я слышал разговоры, что некий Альберто из Пьетра Малы, [494] что на болонской границе, был тоже блажной затейливо, ибо, вообразив, что сделался синьором Мирандолы, [495] написал послание к тамошним людям, чтобы предали крепость в его руки, и не получив никакого ответа на свое безрассудство, оседлал своего безумного конька, буйствуя сверх обычного, и, повесив барабан на плечи, отправился из Пьетра Малы до пределов Мирандолы, чтобы объявить им войну; осмеянный и здесь за свое безумие, он стал под городской стеной и, справив нужду у ворот, сказал, что если мирандоланцы не желают его своим синьором, пусть по крайней мере примут кое-что еще, что он оставляет у них под ногами.
494
См.: XVII. 4.
495
К северу от Модены.
[9] Вот те помешанные, у которых в Больнице эмблемой — образ бога Геркулеса, [496] несомненного защитника и покровителя сего рода безумных, и поэтому в следующей молитве мы воздадим ему хвалу по нашему обыкновению.
Молитва к богу Геркулесу
за безумцев несусветных, затейливых и безрассудных
[1] Ты — оный могучий и доблестный сын Юпитера и Алкмены, названный Тиринфием, поскольку был воспитан в Тиринфе в Греции, названный Фиванским богом, поскольку был почитаем в Фивах, названный богом Бродягой, [497] поскольку ходил бродягою, укрощая чудовищ, названный великим Алкидом, поскольку ты племянник славного Алкея; ты также тот, кто, из-за своей мощи и из-за матери, которая тебя родила, ненавидимый Юноной и ввергнутый в непереносимые труды, прежде изнурил ее послушанием, чем был изнурен ее приказаниями. [2] Ты также тот, кто, еще лежа в колыбели, умертвил двух змей, подложенных ею, чтобы тебя отравить; ты также тот, кто, еще в ребяческих летах, но с отменной силой, обрюхатил в одну ночь пятьдесят дочерей Феспия, от коих имел пятьдесят сыновей, названных Феспиадами; ты также тот, кто в зрелых летах факелом и клинком утеснил великую Гидру о семи головах, всякий раз отраставших заново, близ болота, что зовется Лернейским; кто настиг и убил лань Эрипиду, чей бег казался полетом, с золотыми рогами на голове, близ горы, что зовется Менал; кто в Немейском лесу заколол льва невиданной величины и с той поры всегда носил на себе его шкуру как трофей; кто отдал Диомеда, царя Фракии, на съедение его коням, которых он кормил кровью и мясом своих гостей; кто взял живым и принес Авресфею ужасного вепря с Эриманфа, горы в Аркадии, опустошавшего всю округу; ты также тот, кто преследовал до острова Аретиады Стимфалийских птиц, столь огромных, что затмевали солнечный свет; кто смирил того быка, что разорял и пустошил своею силою весь остров Кандию; кто исторг рога у Ахелоя, царя Этолии; кто убил Бусирида, царя Египта, поедавшего всех чужеземцев, которые к нему прибывали; кто в Ливии задушил гиганта Антея, состязаясь с ним в палестре; кто разделил и раздвинул горы Кальпу и Абилу, [498] прежде соединенные; кто держал Олимп, когда Атлант уже утомился от тяжкого бремени; кто во брани одолел Гериона, царя Испании, унеся его оружье, награду, достойную победителя. [3] Ты также тот, кто обуздал Кака разбойника, изрыгавшего огонь из уст; кто убил и другого, по имени Лацин, досаждавшего крайним пределам Италии, воздвигнув на этом месте храм Юноне, которая с тех пор зовется Лацинией; [499] кто близ устья Родана победил Альбиона и Бергиона, мешавших путешествию то одного, то другого; ты сокрушил на войне Пирехма, царя Этолии, воевавшего с беотийцами, и разорвал его, привязав к конским хвостам; ты также тот, кто смирил Кентавров; кто нес две колонны до Гадеса в Испании; кто очистил конюшни Авгия; кто освободил Гесиону, дочь Лаомедонта, отданную морскому чудовищу, сперва убив чудовище. [4] Кто, разгневавшись, когда неблагодарный Лаомедонт отказал тебе в награде из неких добрых скакунов, тебе обещанных, разорил по этой причине город Трою; кто разграбил остров Кос и убил царя Еврипила вместе с его сыновьями; кто взял добычу с амазонок и пленил Ипполиту, их царицу; кто, спустившись в преисподнюю, связал тремя цепями трехзевого Кербера и так, связанного, вывел его наружу.
496
Как показал Керки (Garzoni 1993, 351), для молитвы Геркулесу, самой длинной в книге, Гарцони пользуется как своим обычным источником (Gir. De deis. X; Giraldi 1548, 450—460), так и латинской «Жизнью Геркулеса», написанной тем же Джиральди.
497
Il dio Vago; эпитет не встречается у Джиральди.
498
Геркулесовы столбы, обрамляющие вход в Гибралтарский пролив: Кальпа — на испанском берегу, Абила — в Мавретании.
499
Ср.: XV Мол. 3.