Большая интрига
Шрифт:
Все стали расходиться по своим местам, выполняя приказы Лефора. Лодку спустили на воду. Отец Фовель перезарядил свои пистолеты и с хитрым видом похлопывал себя по животу.
Негритянки, конечно, поняли, что происходит, и как-то быстро погрустнели. Речь, разумеется, больше не шла о том, чтобы безумствовать в кустах. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу с испуганным видом, вращая глазами и сверкая белками в ночи, которая все больше сгущалась.
Ни один флибустьер больше не замечал их присутствия.
Лефор принялся трясти их. Одного он пнул ногой в бок, другому вылил на голову полную калебасу воды. Те разом сбросили с себя оцепенение. Сразу поняв, в чем дело, они взялись за работу, за исключением одного, который спал так крепко, что рыгнул в лицо трясущего его капитана. Затем он повернулся на другой бок, при этом выругавшись так, что даже отец Фовель, который был ко всему привыкший, покраснел. Теряя всякое терпение, Лефор схватил пистолет и выстрелил прямо над ухом матроса. Тот вскочил, словно ошпаренный кот.
— Корабль с правого борта! — прокричал капитан, громко рассмеявшись.
Флибустьер не стал больше слушать. Он уже был на ногах, держа в руках ружье. И все-таки ему понадобилось несколько минут, чтобы сообразить, что речь шла не о паруснике в море, а о приготовлениях к осаде.
В этот момент вернулась лодка, нагруженная порохом и гранатами. Тогда капитан взглянул на негритянок и сделал им знак, чтобы они готовились занять места в лодке, когда она будет разгружена, затем он поручил Сорви-Уху отвезти их на борт корабля, потому что на берегу они только бы мешали.
Каждый стоял на своем посту, покуривая трубку или выпивая стаканчик рома на посошок. Наступила глубокая ночь. На Кей-де-Фер воцарилась какая-то странная тишина. Казалось, что все забыли, что еще час тому назад здесь развернулась дьявольская оргия.
Шерпрей прикинул в уме, что такому человеку, как Трос, бегавшему быстрее зайца, не понадобится много времени, чтобы вернуться из Анс-на-Гале.
Никто не высказывал ни малейшего беспокойства, потому что, по сути, такова была повседневная жизнь этих людей: попировали — и в бой. Конечно, они были огорчены, что, может быть, на этот раз им ничего не удастся взять.
Трос еще не вернулся. Шерпрей, не отрывая от моря глаз, подошел к Лефору и сказал ему своим медленным замогильным голосом, идущим словно из трюма с галетами:
— Если не ошибаюсь, я вижу фонарь на носовой части, почти на уровне морской поверхности.
Он указал рукой в сторону горизонта. На небе стали то там, то здесь зажигаться звезды, ярко блестела луна. Стало настолько светло, что можно было различить оснастку «Пресвятой Троицы». Вдали по-прежнему раздавались пушечные выстрелы, а временами в небе отражалась кровавая молния: без
— Я скорее подумал бы, что это светящаяся рыба, потому что свет вашей носовой лампы слишком бледен, господин де Шерпрей.
— Этот фонарь зеленого цвета, — с обычным упорством продолжил помощник, — и если глаза, как всегда, не обманывают меня, то скажу вам, что это трехмачтовик, фрегат, носовая часть которого забирает воду при каждом наплыве волны, а его штурвал выходит из воды при плохой погоде. По этому огню я могу судить, что это флагман, собирающийся лечь в дрейф.
Этот разговор доходил до ушей матросов. Они окружили капитана и его помощника и еле слышным шепотом повторяли друг другу, что тоже видели свет, о котором говорил Шерпрей.
Какое-то время Лефор хранил молчание, потом прервал его и сказал следующее:
— Мне понадобится хороший канонир на борту «Пресвятой Троицы». Было бы глупо пренебречь положением, в котором находится наш корабль, ни разу не выстрелив из наших пушек. Если бы наш монах не был бы занят чтением своего требника, тряся при этом бородой, то именно его я направил бы на борт корабля.
— Здесь! — быстро ответил священник, засовывая требник за пояс. — Здесь! Я хотел бы, капитан, чтобы вы не зря обращались ко мне.
— Тогда, — сказал с улыбкой Лефор, — возьмите с собой с десяток наших лучших пиротехников, прыгайте в лодку и ждите приказа стрелять. Прошу вас ничего не предпринимать до того, как мы дадим вам с берега знак, что решили отбросить этих разбойников.
Свет на носовой части фрегата стал более ярким. Теперь его было видно намного лучше. Силуэт корабля вырисовывался все четче и четче, словно он выходил из густого тумана.
По мере приближения «Девы из порта Удачи» к берегу, матросы Лефора начали волноваться и нервничать. Все были готовы к встрече. Они уже забыли о Тросе, который должен был принести известия из Анс-на-Гале.
— Итак, дети мои, — повторил капитан, — если это наши враги, то, надеюсь, вы сможете им доказать, что гостеприимство Берегового Братства — не пустое слово! Черт побери! Что касается меня, то клянусь на своем клинке, что заставлю капитана этой бочки для сельдей проглотить скелет нашей свиньи.
— А я, — с обычной медлительностью вмешался Шерпрей, — я обязуюсь заняться помощником при условии, что вы будете так добры оставить мне панцирь черепахи, чтобы я по-своему сделал для него гребень!
— Обещаю, Шерпрей!
Потом Лефор повернулся ко всем и сказал:
— Все слышали: чтобы никто не дотрагивался ни до свиных костей, ни до панциря черепахи! Разрази меня гром, если, друзья мои, спектакль, который я вам обещаю, не компенсирует вам этих убытков!