Большая интрига
Шрифт:
— Ну, ну. Вы мыслите совсем неплохо! — сказал де Пуэнси. — Неплохо… Лефор, я бы ни за что не поверил, что это — вы! Я считал, что вы на такое совершенно не способны! Однако вы стоите гораздо большего! Но почему, черт возьми, вы такой беспокойный? Ладно, продолжайте!
— «Маргарита» готова сняться с якоря. Шевалье де Вилле проведет почти целый месяц в компании с отцом Фейе. Будет чудо, если за это время порыв ветра или удар ножом не отправят несчастного отца к акулам, но когда я говорю «несчастный отец», то при этом имею в виду те письма, которые он везет с собой.
— Какие письма?
— Рекомендательные
— Это письмо у меня, — ответил де Пуэнси. — Если вам интересно, я дам его вам прочесть, но ваше сообщение оказалось намного длиннее, чем то время, которое я могу вам выделить. Лефор, у вас есть один очень большой недостаток! Вас интересует только ваше личное, по крайней мере, только то, что затрагивает ваше сердце! Но у генерал-губернатора есть и другие заботы, не позволяющие ему прийти к решению, которое в глубине души он хотел бы немедленно принять…
— Господин командор, нижайше прошу меня простить, — пробормотал Лефор, подавленный таким благородством, и опустил голову.
— Поздно, мессир…
Командор сделал знак Лавернаду, который молчаливо присутствовал при этой сцене, и лейтенант вынул из лежащей на столе папки лист бумаги и протянул его командору.
— Вот то послание, о котором вы говорили, — объяснил командор. — Оно вас сильно беспокоит, но вы совершенно неправы. Один из наших шпионов, а у нас они, слава Богу, есть почти везде, что дает нам возможность узнавать, когда флибустьеры ведут себя, как разбойники, так вот, один из наших шпионов похитил его у отца Фейе. Вот оно…
Лефор взял письмо и с удовольствием его прочитал. Флибустьер был по-настоящему счастлив от того, что генеральша все еще не могла оправиться от своего огромного горя, что в корне отметало все ложные слухи о том, что она сразу же на другой день после похорон предала честь своего героя-мужа, изменив ему с шевалье де Мобреем.
«Отец, я получила то письмо, которое вы соблаговолили мне написать и которое, без сомнения, могло бы меня утешить, если бы это было вообще возможно в моем огромном горе, от которого я пока никак не могу оправиться. Я напрасно пытаюсь все это выразить — это невозможно, и я не могу сделать того, о чем вы меня просите, поскольку вы сами были свидетелем моего несчастья, моей невосполнимой потери и огромного горя. Признаюсь, что сейчас я полностью растеряна от всего случившегося и невольно слушаю голос чувств, который не всегда достаточно различим…»
Лефор сложил письмо и, не говоря ни слова, вернул его командору. Тот, в свою очередь, передал документ Лавернаду. Помолчав, командор сказал:
— Мессир Лефор, вы вернули мне одновременно ваше звание и подорожную. Сейчас у вас ничего нет. Я приму ваш корабль и назначу на него нового капитана, который устроит ему лучшую судьбу, чем предполагали вы. Но, учитывая те заслуги, которые вы оказали Мартинике, Сен-Кристофу, лично мне, а через это и Его Величеству, я хочу сегодня проявить по отношению к вам свое милосердие. Я мог бы прямо сейчас вас арестовать, завтра осудить, а потом, как и полагается, повесить…
Ив стал бледнее смерти, и у него задрожали ноги. Губы и ноздри задергались. Он был так взволнован, что не смог бы произнести ни одного слова.
— Выбирайте из двух что-нибудь одно: либо вы становитесь
Великан с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Он только сейчас дал себе отчет, что был рожден для моря, для своего корабля, что теперь он не сможет жить без сотни своих матросов, без того, чтобы не чувствовать под ногами тяжелый грохот пушек, которые нацеливаются на врага. И сделать из него колониста! Прислугу у плантатора! Конечно, в колонии не хватало рук, но там для того, чтобы заселять и обрабатывать землю, было достаточно тихих и робких. А он был сильным!
В высылке он тоже не видел ничего хорошего. Он слишком привык к тропикам. В жизни для него не оставалось ничего привлекательного, кроме войны, сражений, погонь, и он никогда не согласится прозябать вдали от опасностей и неожиданных поворотов судьбы.
— Итак, каково же ваше решение? — спросил де Пуэнси.
Командор очень удивился, увидев на лице Ива широкую улыбку. Великан снова оживился.
— Ну, как? — с возросшим любопытством повторил де Пуэнси.
— Ваше превосходительство, — начал геркулес, — я вам уже говорил, что сильно опасаюсь за жизнь отца Фейе. Вы были настолько добры, что предложили мне высылку, то есть возможность вернуться во Францию. Так могу ли я выбрать высылку и просить вас помочь мне получить разрешение на место на борту «Маргариты» у капитана Бельяра. И пусть меня унесут черти, если до Гавра у отца Фейе исчезнет на голове хоть один волос!
Де Пуэнси с удовольствием посмотрел на огромную фигуру своего флибустьера. Он опустил голову, как бы глубоко задумавшись, потрогал подбородок, а затем внезапно заулыбался:
— Хорошо, капитан! — сказал он, — капитан Лефор! Я согласен! Вы отправитесь на «Маргарите», это решено. Лавернад, вы дадите капитану Бельяру все нужные распоряжения.
— Вы сказали «капитан», — заметил Ив чуть слышным голосом.
— Да, да, — ответил де Пуэнси, — капитан! Я возвращаю вам звание при условии, что больше такого не повторится! И постарайтесь, чтобы ваша ссылка оказалась как можно непродолжительнее. Вы нужны здесь, здесь нужны верные люди. С вами, Лефор, я вполне спокоен за наследство маленького Жака Денамбюка!
Ив хотел еще что-то сказать, но от волнения не смог произнести ни одного членораздельного слова. Де Пуэнси уже не обращал на него никакого внимания. Он говорил с Лавернадом:
— Лейтенант, мне показалось, что сегодня вы приготовили несколько писем — пусть их отвезет капитан. К тому же ему во Франции понадобятся рекомендации. У него такая странная манера входить в двери, что если он повторит такое же у кардинала Мазарини, то быстро повиснет на конце веревки. Эти письма вы ему отдадите перед самым отходом.
Он повернулся к флибустьеру:
— Есть у вас какие-нибудь планы, капитан? Я имею в виду, представляете ли вы, как поведете себя во Франции?
— Я увижу короля, — ответил с уверенностью Лефор.
— Короля?! — с удивлением воскликнул де Пуэнси.
— Ну да, короля, — подтвердил Ив, который уже ни в чем не сомневался. — Я уверен, что он выслушает меня. Мне много что есть ему рассказать. Просто необходимо, чтобы он меня выслушал! Так именно и будет, а если нет, то, стало быть, у него кто-то отрезал уши!