Большая интрига
Шрифт:
Глава 6
Распоряжения командора де Пуэнси
Когда Лефор снова пересекал тот же двор, у него был вид больного животного. Он был вынужден признать, что гнев, действительно, плохой советчик, и не хотел думать о тех глупостях, которые совершил в присутствии командора. Он сожалел также и о том, что не выждал, и пришел к мысли, что Лавернад был не так уж и не прав, когда уговаривал его подождать и выбрать момент, пока господин де Пуэнси будет в лучшем настроении. Черт бы все побрал! Ведь «Маргарита» отходит не сию минуту! Выиграв время, он бы достиг гораздо лучших результатов, а после всего, что произошло, он чувствовал еще большую привязанность к командору!
Он ощупал карман куртки, в котором еще несколько минут назад лежала подорожная. У него было такое впечатление, что Он уже стал разбойником. И это он-то, который делал все возможное, чтобы люди забыли о его прошлом пирата.
Несмотря на свой огромный рост, он обладал поистине детскими слабостями. Он знал, что вряд ли кто может устоять перед силой его рук, ловкостью его клинка, но когда надо было действовать тонко и осторожно, он совершенно терялся, путался и делал непростительные промахи.
Ноги сами принесли его к двери кабинета лейтенанта Лавернада. На этот раз он постучал очень осторожно, на что ему спокойно ответили:
— Войдите!
— Это опять я, лейтенант, — объявил он, входя в комнату.
Лавернад только поднял глаза на великана и сразу понял, чем закончилась беседа с командором, и не стал ничего спрашивать.
— Я сейчас иду от Его Превосходительства, генерал-губернатора, — продолжил Лефор, находясь в явном смущении, — я ему, как и говорил, вернул свою подорожную!
— Очень интересно! — ответил Лавернад. — И что ответил командор?
— Он посадил меня под арест и велел ждать решения здесь…
— Ну, что же, — ответил Лавернад. — Берите кресло, садитесь и вооружитесь терпением. Но я спрашиваю себя: почему он послал вас именно сюда?
— У вас есть морской кодекс? — спросил флибустьер. — Статья четвертая… да, я как раз попадаю под формулировку статьи четвертой Устава военных действий.
— Отлично! — воскликнул Лавернад. — Вы, Лефор, по крайней мере, не теряете времени. Статья четвертая: отказ в повиновении, мятеж, бунт: вас ждет смертная казнь! Боже мой, ведь вы так и заявили мне, что потеряете свою честь!
— Неужели вы поверите, лейтенант, что я буду ждать, пока мне на шею наденут веревку? Это значит: совсем не знать капитана Лефора! Уж лучше я сию минуту сломаю свою шпагу, чем буду, как какой-нибудь идиот, ожидать, пока меня посадят в тюрьму, а затем и вздернут на виселице! Скоро ни в одном закоулке Антильских островов не останется места, где меня не ждал бы кусок веревки: там — майор Мерри Рулз, здесь — командор!
Лавернад невольно улыбнулся, представив себе нелегкое положение флибустьера.
— А вам — смешно, — заметил Ив. — Ну, дай вам Бог! А я думал, что могу рассчитывать на ваше хорошее отношение!
— Нет, но знаете, — объяснил лейтенант, — командор не такой уж плохой человек, как вам кажется. Часто, может быть, даже слишком часто, командор проявляет милосердие, которое ему ничего хорошего не приносит. Самое редкое в людях качество — это верность.
— Черт побери! Сегодня я как раз получил этому доказательство! Но вы должны также понять, что верность редко вознаграждается по заслугам, если судить по тому, что происходит в Басс-Терр!
Едва Лефор закончил говорить, как дверь тихонько открылась. Лефор, который сидел в кресле, предложенном ему лейтенантом, встал, как на пружинах. Лавернад сделал то же самое, только не так быстро.
Командор привел в порядок свою одежду. На нем был вычищенный камзол, а кружева на манжетах он поменял: они были накрахмалены и недавно поглажены.
Он закрыл дверь и спросил у лейтенанта:
— Лавернад, вы сделали все, что я просил?
— Все, господин командор!
Де Пуэнси с одобрением покачал головой и бросил взгляд на лежащие на столе бумаги, от которых там не было свободного места. Казалось, что он даже и не заметил Лефора и нисколько не обращал внимания на его присутствие. Великан пришел от этого в еще большее отчаяние.
— Ни один корабль, — продолжил командор, — не должен покинуть гавань без вашего разрешения. Предупредите начальника порта, что он обязан докладывать вам о прибытии к нам каждого судна. Если появится кто-то с Мартиники, вы должны сделать так, чтобы не только офицеры, но и все пассажиры сообщили вам о том, что, по их мнению, происходит в Сен-Пьере.
— Может быть, — предложил лейтенант, — мы могли бы послать к майору Мерри Рулзу или к генеральше какого-нибудь сведущего военного?
— Иначе говоря — шпиона? Я боюсь, что это может возбудить подозрения. Если этот майор решил предпринять в наш адрес такие странные шаги, то человек, которого мы к нему пошлем, рискует не только своей свободой, но, возможно, и жизнью!
— Гм, — улыбнулся Лавернад несколько загадочно. — Я знаю тут одного человека, который, по-моему, с удовольствием согласится на этот риск…
— Если вы думаете о том же самом человеке, о ком и я, — заявил генерал-губернатор, — то могу вам сообщить, что у меня другое мнение относительно его дальнейшей судьбы!
Лефор почувствовал, что бледнеет. Спокойная речь командора действовала на него гораздо сильнее, чем: гневные крики. Он бы предпочел услышать от него поток ругательств, но не быть предметом его внимания в такой ситуации, когда само его имя даже не упоминалось. Но все же флибустьер не испугался. Он так часто находился близко от смерти, что перестал о ней думать. Ему было невыносимо лишь одно: эта вопиющая несправедливость, исходившая от человека, которого он искренне и. давно уважал и которым восхищался. От человека, который, по его мнению, не должен был никогда ошибаться, и был просто безупречным!