Большая расплата
Шрифт:
— Рискните, — смеясь, подбодрила их Клара. Они с Мирной пересекли пыльную дорожку и присоединились к Рейн-Мари и Анни. Та держала Оноре на руках и болтала с Габри.
— Прекрасная церемония, mon beau, — сказала Анни, поцеловав Габри в щёку.
— Merci. Меня слегка выбило из колеи, когда все поднялись, — признался он.
— Но ты быстро овладел собой, запев «Акуну Матату». Библия Короля Якова, если не ошибаюсь?
Габри склонился и зашептал Оноре:
— В
— А в руке эклер, — добавила Мина, демонстрируя свой эклер.
— Мудрые слова, — согласилась Анни.
Она бросила взгляд через луг на мужа с отцом. Гамаш с Жаном-Ги возвращались в часовню.
Последовав за ними, женщины обнаружили двух мужчин стоящими напротив витража.
Рейн-Мари вложила руку в ладонь мужа, но тут же отдернула её.
— Ты весь липкий.
— Это всё Зора, — объяснил он.
— Кто бы сомневался, — сказала Рейн-Мари. — На что вы смотрите?
Арман смотрел на витраж. Не на юношу, который обычно привлекал его внимание, а на одного из младших мальчиков.
— Он куда-то показывает, — сказал Арман.
— Хм, — Жан-Ги подошел ближе. — Вы правы.
— На что? — спросила Рейн-Мари. — Может, на это?
Последовав в указанном пальцем мальчика направлении, она заметила изображенную в небе над полем битвы птичку.
— Или на дерево, — сказала Анни. Одинокая обгорелая сосёнка стояла в грязи.
— Я обратил внимание на жесть некоторое время назад, и подумал, что это просто художественный прием, — сказал Арман. — Но когда на крестинах стоял в передней части часовни, то понял, что солдат хочет от нас. Он указывает не на свой мир. Он указывает на наш.
Он повернулся и все повернулись вместе с ним.
— Вот на это.
Он не сказал им, что незадолго до смерти Мишель Бребёф использовал схожий жест. Показал на место над дверью своей комнаты в Академии, где в рамочке висела, как все думали, роза, но розой не являлась.
Арман опустил руку в карман и нащупал льняную ткань, и выпуклые вышитые буквы, пока остальные смотрели на притолоку над входом в церковь, где располагался витраж с единственной розой, которую они видели, кажется, сотни раз.
Они смотрели, смотрели.
И наконец…
— Мой Бог! — прошептала Рейн-Мари. — Это не просто окошко с розой. Это роза-компас. — Она снова развернулась к изображению солдатиков. — Он указывает на компас.
— Вообще-то на неё надо смотреть снаружи, — сказал Арман. — Именно по этой причине никто раньше ничего не замечал. Мы были всё время слишком близко. Я сам заметил только во время церемонии, когда стоял там.
Он шагнул на возвышение кафедры и все присоединились к нему.
Яркое июньское солнце пронизывало тысячи стеклянных кусочков витража, разбрызгивая вокруг пятна красного, розового и зелёного. Прямо в центре прохода, на старом сосновом полу часовни, солнечный свет образовал радостный, сложный рисунок пышной розы. С почти незаметными шипами.
Четыре
— Но он слегка наклонённый, — заметила Анни.
— Не наклонённый, — сказал Жан-Ги. — Он указующий.
— Указывает направление, — сказала Рейн-Мари. Она посмотрела на Армана. — Мы должны проверить, куда он указывает.
— Проверим. Но не сегодня, — сказал Арман, беря на руки маленького Оноре.
На следующее утро компания отправилась в пеший поход. Жак нёс старую карту, оригинал. Арман выбирал направление согласно компасу, вынутому из старой коробки с архивными экспонатами, сохраненными со времён войны.
Следом шли кадеты, Клара, Мирна, Оливье и Габри. Рут решила остаться дома.
— Думаю, она вышивает название на подушке, — объяснил Кларе Натэниел.
— И на чём вы остановились? На «Коттедже Роз» или «Яме Отчаянья»?
— На «Ещё одном ОТЛИЧНОм бардаке», — сообщила Амелия, рассмешив Клару.
Маленький отряд пересекал ручьи, шагал по лесам и полям. Возле скалы Ларсена, куда когда-то забралась корова, и откуда была спасена, они сделали остановку.
Потом они перелезли через каменную изгородь и остановились попить воды у пересечения двух тропинок, на том самом месте, где снеговик праздновал победу Le Club de Hockey Canadien.
— Вы заметили, что он не просто празднует? — спросила Хуэйфэнь, вскинув руки, подражая снеговику. — Он указывает путь.
Конечно же, он указывал. Именно в ту сторону, куда они и следовали.
— Ты ещё не принял назначение? — спросил коммандер Гамаш у Жака, когда они шагали по обширному лугу, заросшему высокими полевыми цветами.
— Нет. Я поговорил с инспектором Бовуаром и думаю, что возьму некоторое время на раздумье, прежде чем решу, чем буду заниматься дальше.
— Есть мысли на этот счет?
— Мы с инспектором обсудили варианты. Раздумываю пойти добровольцем на Гаити. А вы, сэр?
— Я?
— Свою напутственную речь вы закончили фразой, что для вас было бы честью служить вместе с нами. Что вы хотели этим сказать?
Арман сверился с компасом — убедился, что они идут в правильном направлении. Остальные, рассеявшись, шли сзади. Наслаждались цветами, ярко-зеленой молодой листвой и жужжанием новорожденных пчёл.
Гамаш повернулся к Жаку и, улыбнувшись, ответил:
— Увидишь.
Потом поманил рукой Амелию.
— Вот, — сказал он ей. — Держи.
И отдал ей компас.
— Но я не умею им пользоваться.
— А я научу.
Так он и сделал. Натэниел и Хуэйфэнь присоединились к двум другим кадетам. Арман пошёл рядом с Рейн-Мари, позволив молодёжи вести команду вперёд.
В соревновании они бы не выиграли, несколько раз заблудившись — Амелия училась ориентироваться по компасу. Но в итоге добрались, пришли туда, куда, как все они понимали, они и должны были попасть.