Большая расплата
Шрифт:
В комоде не было ничего кроме ящика с носками и нижним бельем.
Но сколько книг! Над столом, на полу, вдоль стен. Амелия соорудила самодельные книжные полки, используя кирпичи и старые доски-сороковки.
Она заглядывала в каждую книгу, трясла ее. Но не находила ничего.
— Ладно, оставь, — сказал Бовуар. — Карты тут нет.
Он жестом попросил её присесть на кровать. Сам уселся на стул возле письменного стола, потом наклонился к Амелии и спросил:
— Где она?
— Не знаю.
Девушка
Бовуару не нравилось то, что он видел, когда смотрел на Амелию Шоке. Но надо было отдать ей должное — с самого начала занятий кадет Шоке никогда не претворялась кем-то, кем не была.
Это одновременно внушало надежду и настораживало.
Но, конечно же, не означало, что она не способна лгать.
— Ты отдала карту профессору ЛеДюку?
— Чего?! — возмутилась она. Конечно, нет! Зачем мне это?
— Когда ты видела ее в последний раз?
— Не помню.
— Вспоминайте, кадет.
До сей поры этот чем-то привлекательный человек был для Амелии всего лишь профессором. Читал лекции по методике работы на месте преступления. Как ей было известно, он всегда был замом коммандера Гамаша.
И его зятем. Она поняла это по фотографии в дома Гамашей. Знание это она придерживала, чтобы использовать в подходящий момент.
Но Амелия никогда не думала о профессоре Бовуаре как о действующем инспекторе отдела по расследованию убийств или как об одном из влиятельных офицеров Сюртэ. Она даже не предполагала до этой минуты, что он таковым является.
Прямо на ее глазах профессор Академии превратился в инспектора убойного отдела.
Покачав головой, Амелия вскинула руки в знак смирения.
— Я не знаю, где карта.
— Профессор ЛеДюк просил тебя стать одной из его прислужников, — продолжил Бовуар.
— Он не просил, — поправила его девушка, — Он поставил перед фактом. И не называл это прислуживанием. Считалось, что нам оказана честь, что нам повезло.
— Ты на это так смотришь?
— Не думаю, что у нас был выбор. Я просто делала, что говорят.
— Звучит так, словно профессор тебе не нравился.
— А мне вообще никто не нравится, — сообщила она.
— То есть, ты испытывала к нему неприязнь?
— Я ни к кому не испытываю неприязни.
— Правда? Ты выше всех этих противных человеческих особей?
— Послушайте, я здесь, чтобы стать настоящим агентом Сюртэ, а не для того, чтобы заводить друзей.
— Ты в курсе, что люди, которых ты тут повстречала, впоследствии станут твоими коллегами на долгие годы? Возможно, тебе пора научится любить. Или испытывать неприязнь, как вариант.
— Так точно, сэр!
Наблюдая за ней, Бовуар отметил ум в ее взгляде. И если не страх, то уж точно некоторое беспокойство.
У неё, он знал, есть причины для беспокойства. И даже причины для страха.
Её экземпляр
— Собери кое-какие вещи, пожалуйста. Ты уезжаешь отсюда на пару дней. Тебя сопроводит агент.
— Зачем? Из-за карты? — прокричала ему вослед Амелия, но ответа не получила.
— Можно? — спросила Лакост, входя. — Встреча с шефом полиции и мэром состоялась?
Поднявшись из-за стола, Гамаш поприветствовал её, указал на кресло возле дивана, сам занял соседнее.
— Oui. Бедный парень. Сочувствую ему. Последние несколько месяцев я пытался завоевать доверие мэра. Наконец, вопреки своим советникам, на последнем городском собрании он одобрил программу волонтерства, а тут такое случилось.
— Но это же никак не связано, — заметила Лакост.
— Нет. Но это выставляет Академию в очень неприглядном свете, разве ты не видишь? Один из наших профессоров убит? Откуда мэру знать, что приходящие к нам в бассейн или на хоккейные поля дети в безопасности?
— Понятно, — сказала Лакост, отметив, как искренне опечален Гамаш. Но совсем не из-за жестокого убийства одного из своих коллег. Его расстраивало, что отличный мужик, каким был мэр, а так же дети общины в очередной раз пострадали по вине Сержа ЛеДюка.
— Шеф полиции настроен более оптимистично, — продолжил коммандер. — Предложил помощь.
Изабель Лакост расправила складочку на брюках и взглянула на Армана Гамаша.
— Я и не представляла, насколько это враждебная среда, патрон.
Он улыбнулся:
— Я тоже, если честно. Когда я впервые приехал сюда, то ожидал сопротивления, и Господь свидетель, мои ожидания оправдались. Я ожидал, что Серж ЛеДюк попытается контролировать и смущать настроения в кампусе. Он так и поступал. Я предположил, что третьекурсники — испорченное поколение. Так и есть. Ну, почти так.
Он смотрел на нее и, секунду помедлив, спросил:
— Знаешь, почему в вооруженные силы восемнадцатилетних
— Потому что они молодые и здоровые? — предположила Лакост.
— Здоровее двадцатитрехлетних? Нет. Это потому что они податливые, как пластилин. Восемнадцатилетних так легко убедить в чем угодно. Заставить сделать все, что угодно.
— То же самое можно сказать и про уличные банды, и про террористические организации. Если дать им молодежь.
Мысль зацепила ее. Она произнесла простые слова, но чтобы осознать их смысл, потребовалось некоторое время. Серж ЛеДюк, по сути, превращал Академию Сюртэ в тренировочную террористическую группировку.