Большая расплата

Пенни Луиза

Она, конечно же, голову повернула.

Доктор Харрис поднялась на ноги, стянула латексные печатки, отошла от тела Сержа ЛеДюка и присоединилась к Жану-Ги Бовуару и Изабель Лакост.

— Он был уже мертв, когда рухнул на пол. Предположительно, чуть раньше полуночи. Единственный выстрел в висок и больше никаких ран. Похоже на экспансивную пулю. Из тех, что называют пулеметными, по понятным причинам.

Им не нужно было снова обращаться к телу, чтобы понять причины.

— Пулю нашли? — спросила доктор Харрис.

— Нет, —

ответил Бовуар, показывая на противоположную стену. — Все еще ищут.

Тут раздался стук в дверь и вошел Гамаш. Они с доктором Харрис поприветствовали друг друга как старые друзья, сотрудничавшие по многим делам в прошлом.

— Я как раз сообщила, что причина смерти не вызывает сомнения, — заявила она. — Его смерть была быстрой, можно сказать, милосердной.

— Выглядит так, словно профессор ЛеДюк просто стоял тут и ждал, когда всё произойдет, — заметила Изабель Лакост. — Ни следа борьбы. Что бы это значило?

— Может быть, он не верил, что убийца нажмет на курок? — предположила коронер.

— А может, думал, что пистолет не заряжен, — сказала Лакост. — Может, убийца не собирался стрелять в ЛеДюка, и бросился бежать, как только понял, что сделал.

Бовуар отошел к членам судебно-медицинской команды, желая отвлечься на время от всех «может быть» и поговорить о фактах.

Он знал, что мотив очень важен, но зачастую следователи и близко не подбирались к сути дела, никогда так и не узнав реальных причин, по которым отнималась жизнь. Причины эти глубоко скрыты и слишком сложны, даже сам убийца иногда их не понимает.

А вот хорошие, твердые улики? То, благодаря чему убийцу находят и ловят. Ложь и ДНК. Раскрытые секреты и обнаруженные отпечатки пальцев.

И все же, годы работы рядом с шефом-инспектором Гамашем приучили Бовуара признавать, что чувства играют не последнюю роль в формировании убийцы. И, возможно, играют роль в его поимке. Но не настолько важную, как факты.

К ним присоединилась Изабель Лакост, чтобы обсудить подвижки в этом деле с главой экспертной бригады, оставив коронера с коммандером возле тела.

Доктор Харрис переводила взгляд с Гамаша на жертву преступления и обратно. На лице ее появилась тень удивления, перешедшая в изумление.

— А вы не жаловали его, так ведь? — поинтересовалась она.

— Это так очевидно?

Она кивнула. Такой вывод она сделала не потому, что что-то отразилось на лице Гамаша. Как раз наоборот — его лицо не выражало никаких эмоций. Не доставало сочувствия.

— Я его оставил, — едва слышно произнес Гамаш. — А мог бы уволить.

— Так значит вы НЕ не любили его? — снова спросила Шерон Харрис, потеряв нить разговора. Но ей лучше, чем кому-либо, было известно, насколько эмоции не простая штука. Они замыкаются окружностями, идут волнами, прерываются в точках и ломаются треугольниками. Эмоции редко бывают прямолинейны.

Изо дня в день она расчленяла конечный результат некой неуправляемой

эмоции.

Гамаш присел рядом с телом, и стал разглядывать рану на виске ЛеДюка. И гораздо большее по размерам выходное отверстие. Потом проследил взглядом за осколками черепной коробки, отлетевшими в другой край комнаты, где агенты прочесывали пространство в поисках пули.

— Нашёл!

Голос прозвучал не со стороны агентов Сюртэ, за которыми следил Гамаш. И найдена была не пуля.

Все повернулись к агенту, стоящей в дверях в спальню.

— В нижнем ящике, под одеждой, — сообщила она, сопроводив шефа-инспектора Лакост и остальных в спальню.

Там, под аккуратно сложенными чистыми рубашками находился кожаный футляр. Агент открыла футляр, внутри него обтянутая красным бархатом четко выделялась выемка. Контур револьвера. Там же обнаружилось место для глушителя и шести пуль. Гнёзда для пуль были пусты.

— Значит, револьвер принадлежит ему, — сказала Лакост, выпрямившись.

Все перевели взгляд с пустого футляра на дверь в гостиную, и каждый попытался понять, как револьвер переместился отсюда туда. Кто переместил его — ЛеДюк или убийца?

— Excusez-moi, — в комнату заглянул еще один агент и обратился к Гамашу: — Вы звонили шефу полиции Сент-Альфонса, сэр.

— И мэру, — кивнул Гамаш.

— Оба здесь, — сообщил агент. — Ожидают в вашем кабинете.

— Merci. Я буду там через несколько минут.

— Долбанный ЛеДюк, — буркнул Бовуар. — Держать заряженное оружие в своей комнате! Не запертое! В школе! Идиот.

— Либо ЛеДюк сам достал пистолет, либо это сделал убийца, — подытожила Лакост. — Отсюда делаем вывод, что убийца знал ЛеДюка достаточно хорошо, чтобы знать, где тот хранит оружие.

— Есть кое-что еще, что я хотел бы вам показать, — сказал коммандер Гамаш.

* * *

Амелия Шоке сидела за длинным столом, между ней и другими студентами по обе стороны стола стулья оставались не занятыми.

Их привели в столовую, для того чтобы провести досмотр в их комнатах. Её окружал гул разговоров, не стихающих после первого шквала новостей, и усиливающихся по мере распространения гипотез.

Слухи витали в воздухе,

Шею ища — где б повеситься.

Кадеты были потрясены. И взбудоражены. Некоторые были испуганы и пытались скрыть ужас за показной бравадой.

Время от времени кто-нибудь кидал взгляд в ее сторону. Она знала, о чём они думают — если убийца среди них, пусть это будет тот, кто необычнее всех.

Лёгкая мишень. Тот, за кого некому заступиться.

Амелия задрала рукава своей униформы выше локтя, демонстрируя всем татуировки и надписи, выгравированные на ее коже подобно родимым пятнам.

Их розовые чистые лица неодобрительно хмурились.