Большая Сплетня
Шрифт:
Мы попрощались. Рита выскользнула под дождь. Зонтика у нее не было, и волосы липли ко лбу мокрыми сосульками, плечи печально опустились, лицо посерело от переживаний.
Мне было жалко ее — на самом деле. Ведь она почти моя подруга. Впрочем, при любом развитии событий Рита ничего не теряет, поскольку по брачному контракту ей и так ничего не светит.
Нищие вообще редко испытывают горечь потери: им терять нечего. И мне тоже.
— Во Дана дает! — восторженно выдохнул Витек, когда мы отъехали от тротуара. — Мне бы такое ни за что не изобрести.
Конечно! Уж мне-то — ни за что!
— Теперь мы его прижмем!..
— Кого? — спросила я, усиленно соображая. Под действием нервного напряжения больная голова давно прошла, сделалась ясной и звонкой. Она как будто звенела, наполнившись стеклянной пустотой, гулкой, холодной.
— Фукиса...
— Зачем?
— Ну, чтобы он отказался от обмена долга на эмиссионный пакет, — пояснил Витек. — Или от покупки пакета... Пакет плюс долг — и компания у него в нагрудном кармане...
— Почему это?
— Ну ты же сама сказала...
— Пусть покупает, если хочет, — усмехнулась я.
Витек очумело повертел головой, окончательно запутавшись.
— По моим расчетам, свободных денег у него — миллионов пятьдесят, — нахмурилась я. — Выжать бы из него хоть половину...
— Но ведь Дана сказала, что... Точнее, ты говоришь, что она сказала... Слушай, я уже совсем ничего не...
И не надо!
Кстати, о Дане Якушевой...
Я вновь взялась за телефон.
— Здравствуйте, Дана, — с чеканной вежливостью произнесла в трубку. — Вас беспокоит Лилеева из отдела аналитической информации. Нам нужно встретиться.
— Сейчас не могу, — произнесла Якушева каким-то странным размягченным голосом. — Может быть, завтра?
Наверное, она с ним... Она сейчас с ним...
Они лежат, тесно обнявшись, как одно двуспинное животное — с двумя лицами, вплотную приближенными друг к другу, двумя затылками, двумя парами рук, ног... Его ладонь неторопливо скользит по ложбинке вдоль ее спины, отчего она, опустив ресницы, улыбается, приоткрыв губы. В каждом его движении — бережность и нежность, чувственность и чувство...
Сон повторялся — теперь в моем воспаленном воображении. Он всегда повторяется вновь и вновь!
Так, значит, завтра... Что ж, могу подождать.
ОН
Просматривая утреннюю газету, внизу пачкающего краской листа я наткнулся на заметку с названием «О моральном облике новых хозяев жизни». Любопытно... Сначала шла трепотня — что-то вроде того, что богатые тоже плачут, что статистика разводов среди обеспеченных слоев необыкновенно высока, что каждая девушка мечтает выйти замуж за олигарха, даже не подозревая, на какой ужас она себя обрекает. После пары лет брака бедняжка, как правило, мечтает сбежать от вожделенных миллионов, однако не всем жертвам удается совершить это с прибытком для своего кармана и без ущерба для своего здоровья...
Я не стал бы читать эту шелуху, если бы мой рассеянный взор не зацепился за знакомую фамилию, выделенную курсивом, — Фукис.
Ниже безымянный корреспондент, спрятавшись за зоологическим псевдонимом Санитар Леса, сообщал, что жена американского
Далее Санитар Леса погрузился в пространные рассуждения о том, что, случись такое в любой европейской стране, адвокаты обобрали бы Фукиса как липку, оставив ему на разживу лишь парадные портки и удавку, чтобы повеситься. А в наших стоеросовых палестинах ушлые американцы, направо и налево мутузящие наших прекрасных женщин, единственное богатство страны, еще доступное, в отличие от нефти и газа, большинству рядовых граждан, продолжают жить припеваючи, давать взятки правительству и органам безопасности (чему, как заявила жена Фукиса, ее персона может служить добросовестным свидетелем), скупать нефтяные компании и вообще безнаказанно ловить рыбку в мутной воде.
Я свернул газету, не скрывая иронической ухмылки. Тон статейки напомнил мне знаменитое тявканье ветхозаветной моськи, воспринимаемое как докучливое насекомье жужжание, а не как угроза. И охота же солидному финансовому вестнику пробавляться подобными пустяками!
После этого я надолго, почти на полдня, забыл о заметке — до самой встречи с Даной.
Моя обожаемая невеста выглядела, как всегда, обворожительно!
Я поцелуйно клюнул ее в щеку — она вполне благосклонно улыбнулась в ответ. Конечно, я мог бы отважиться на глубокое, туманящее голову и томящее члены лобзание, однако не в моих правилах демонстрировать власть над женщиной перед официантами, хотя мне, честно говоря, наплевать, что они подумают о нас.
— Что мы закажем? — спросил я — именно так, объединяя себя с Даной многозначительным «мы». Ведь с недавних пор — с момента подписания договора, со встречи на равных (ну, почти на равных!) с ее отцом — я имел на это полное легитимное право!
— Луковый суп, как всегда, — заявила Дана, теперь уже никакая не Леди Ди, не чарующее существо, а обыкновенная девушка, невеста, в ближайшей перспективе — жена, мать многих детей, хозяйка на кухне, послушливая тень властолюбивого супруга, ступающая на шаг позади него и вечно доступная как его ласке, так и гневу...
— Знаешь, не разделяю твоей любви к этому вареву, — осуждающе заметил я, подпустив в голос нотку явного неодобрения. — Мне оно напоминает однажды съеденную пищу.
— Да, ты прав, — легко согласилась Дана. — Пожалуй, мне лучше ограничиться черным кофе!
Удовлетворившись ее почти супружеской покорностью, я заказал полноценный обед.
— Дневной рацион человека должен состоять из трех блюд, — поучительно заметил я в ожидании заказа. — А ты напрасно так увлекаешься кофе, милая... Сердечко будет пошаливать.