Большая судьба
Шрифт:
Навстречу Аносову вышел старик литейщик. Павел Петрович не узнал его: у мастерового посветлело лицо, по-молодому сверкали глаза.
– Экий ты стал молодец!
– удивился Аносов.
– Станешь, коли такое веселое дело затеяли!
– бодро ответил старик.
Подле изложниц стояли Филов и златоустовские литейщики. Их хмурые лица не обрадовали Аносова.
– Что случилось?
– встревоженно спросил Павел Петрович.
– Сами не понимаем, - ответил капитан.
– Всё делали по рецепту, а не вышло! Напрасно тревожились ехать
Златоустовцы молчали, боясь встретиться глазами с Аносовым.
– Не унывай, ребята!
– ободряя их, прокричал он.
– Что за беда! Или забыли, как случалось в Златоусте? Сегодня - неудача, завтра - неудача, а не сдашься, глядишь, и удача пришла!
– Он скинул мундир, засучил рукава. Что ж, начнем сначала!
Алтайский литейщик в изумлении разглядывал Аносова: "Да где это видано, чтобы сам генерал занимался таким делом?".
Как простой мастеровой, Аносов сам составлял смесь, осматривал тигли, плавильные печи и, не доверяя никому, сам произвел засыпку шихты в тигли и установил их для нагрева.
Павел Петрович внимательно прислушивался к потрескиванию тиглей в плавильной печи, сдвигал заслонку и заглядывал на цвета побежалости. Медленно тянулось время.
Забрезжил рассвет, когда Аносов в последний раз подошел к плавильной печи и заглянул в щель сдвинутой крышки.
– Готово!
– решительно сказал он.
– Пора!
Златоустовские мастера быстрым и ловким движением извлекли тигли и вылили металл в форму. Опытным взглядом Аносов осмотрел сплав и непререкаемо сказал:
– Вышло!
После проверки изготовленный булат оказался лучше уральского. Долго Аносов разглядывал его в микроскоп, вертел в руках. Радостная улыбка светилась на его лице. Он утер пот и сказал:
– На этот раз я не скажу, что мы достигли совершенства. Стремления человека к познанию беспредельны, а значит, нет и предела нашему дивному мастерству.
– Поздравляю, ваше превосходительство, с победой!
– подошел к нему капитан Филов.
– Позвольте лучше поблагодарить вас. Алтайский булат создан усердием всех литейщиков!
Над горами всходило холодное зимнее солнце, а на душе у каждого была радость и вера в будущее. Утомленные литейщики разошлись на отдых, бережно унося с собой эту радость.
Глава шестая
"РЕКРУТЫ"
Глубокой осенью Аносов торопился в Салаир: он давно собирался побывать на заводе и золотых приисках. Позади остались пустынные степи, по которым гулял холодный пронзительный ветер. На юг летели последние журавлиные стаи. Степи сменились березовыми перелесками, которые незаметно перешли в тайгу. Постепенно дорога поднималась в горы, над которыми курились сизые облака. В тайге шла своя неугомонная жизнь. Торопливо и спорко шелушили кедровые шишки полевки и, ловко прыгая по деревьям, трудились над сбором корма белки. Дорогу часто перебегали зайчишки, иногда мелькала огненно-рыжим хвостом лиса и крался полосатый бурундук. Виднелись глубоко вдавленные следы медведя, лошади испуганно косились
– Но, но, пошли, чего спужались? Хозяин еще затемно пошел отыскивать зимнюю фатеру.
Погоняя коней, ямщик запел унылую песню. Дорога забирала всё круче. Скоро и Салаир!
Рядом с трактом змеилась тропка. Она то убегала в лес, то снова вилась по опушке. Аносов еще издали заметил на ней бодро шагающего коренастого мальчугана лет девяти, одетого в рваный зипунишко и старую отцовскую шапку.
Аносов взглянул на обветренное лицо парнишки, на его вздернутый нос и приказал ямщику попридержать коней.
– Ты кто такой?
– улыбаясь, спросил он мальчугана.
– Иван!
– деловито отозвался тот.
– Откуда бредешь, парень?
– Издалеча.
– Куда и зачем?
– Не видишь, что ли, барин?
– по-мужицки серьезно сказал подросток. В Салаир помечен, в бергалы!
Разглядывая его утомленное лицо и плохую одежонку, Аносов спросил:
– Что ж тебя так плохо родные снарядили в дальнюю дорогу?
– А кому было снаряжать-то? Ни отца, ни матери, - один, как перст.
– Как же ты сиротой жил?
– заинтересовался Павел Петрович.
– Как жил?
– усмехнулся мальчуган.
– Известно, по людям мытарился.
Аносову стало жалко мальчонку.
– Садись ко мне, дружок, подвезу!
– предложил он.
Подросток неприязненно посмотрел на проезжего барина и отрицательно покачал головой.
– Спасибо, дойду и так!
– отказался он.
– Не привыкать нам гулять по тайге.
Ямщик свистнул, и кони понесли экипаж. Мальчуган остался позади.
Через час Аносов въезжал в Салаир. Подле горнозаводской конторы шумела толпа подростков.
– Гляди-ко!
– указал кнутовищем ямщик.
– Поди, со всего края согнаны. Тоже "бергалы"! Эх вы, горемыки мои, горемыки, - печально улыбнулся он в бороду.
Павел Петрович вылез из экипажа и стал пробираться через толпу. Более сотни мальчуганов окружило его. Плохо одетые, худые, с грустными лицами, они жадно рассматривали Аносова, угадывая в нем большого начальника, от которого зависела их судьба. Он ждал жалоб, вопросов, но мальчуганы притихли, молча следя за ним. Тяжело вздохнув, Аносов поднялся на крылечко. За массивной дверью слышались громкие голоса. Павел Петрович с минутку помешкал и оглянулся на ребят.
Каждую осень в Барнауле происходил набор и назначение горным советом детей-"рекрутов" на заводы и рудники. Их определяли на рудоразборные и другие работы, а более счастливые попадали в заводские школы. Сейчас "рекруты" спешили к заводам. Немало явилось их и в Салаир. Вот неподалеку от крылечка стоит мальчонка лет семи и пристально смотрит на Аносова. В больших изношенных сапогах с чужой ноги, в женской кацавейке, он старательно дует на посиневшие пальцы, и слёзы блестят на его глазах.
– Ты что же будешь делать?
– ласково спросил его Павел Петрович.