Большая судьба
Шрифт:
Ребенок повеселел и торопливо ответил:
– Известно, что. Как другие, так и я буду робить.
– А может, тебе домой хочется вернуться, мал ты уж очень!
– Ой, что ты, дяденька!
– со страхом отозвался "рекрут".
– Мне сейчас - ни туда и ни сюда. Батя благословил. Иди, говорит, и радуйся, поди, три копеечки в день заработаешь на хлеб!.. Мне бы в школу, вот это другой резон!
– Ты что, учиться желаешь?
– поинтересовался Аносов.
– Страсть как! Так и тянет!
–
– Сделай милость, не откажи!
– серьезно, по-мужицки, попросил "рекрут".
– Как тебя звать-то?
– Заюшкин. Не забудь, Заюшкин...
Аносов грустно улыбнулся, взялся за ручку и распахнул дверь.
В большой комнате за тесовым столом сидели управляющий и писец. Они внимательно рассматривали список "рекрутов" и вызывали каждого для определения на работу.
При входе начальника горного округа управитель Салаирского рудника, тяжелый и сырой старик, подошел к Аносову и доложил по уставу:
– Ваше превосходительство, мы здесь решаем, сколько и куда направить рекрутов.
– Садитесь, господа, и продолжайте свое дело, - пригласил Аносов. Сбросив дорожный кафтан и сняв теплую шапку, Павел Петрович тяжело опустился на скамью и склонил голову.
"В сущности, что мне здесь делать? Распустить по домам ребят я не имею права. Сочтут за бунт. Да и куда им идти? Чем помочь? Ну какие они работники?" - с грустью подумал он и вдруг вспомнил мальчонку в женской кацавейке.
– Есть в списке Заюшкин?
– спросил он.
Писец угодливо склонился над ведомостью, зашуршали листы.
– Заюшкина в списках не значится, ваше превосходительство, испуганно ответил писец.
– Как же так? Проморгали, значит?
– усмехаясь, спросил Аносов.
– Никак нет, ваше превосходительство. Мы не только человечишку, но и таракана не проморгаем, - обиженным тоном отозвался управитель Салаирского рудника.
– Видать, по годам недомерок или никуда не годится за слабостью.
– Как не годится!
– запротестовал Павел Петрович.
– Мне кажется, он мальчуган смышленый. Позвать его сюда!
Писец быстро юркнул за дверь, и вскоре послышался его резкий голос:
– Который Заюшкин, марш сюда, в избу!
– А бить не будешь?
– откликнулся недоверчивый детский голос.
– Иди, скоморох, а то и в самом деле смажу!
Мальчишка несмело переступил порог и проворным движением смахнул с головы шапку.
– Ну, вот вам и Заюшкин!
– сказал Аносов.
– Поглядите, чем он не бергал? Рекомендую его, господа, в школу.
Подросток сияющими глазами впился в Павла Петровича:
– Дяденька...
– Не радуйся преждевременно, - ласково сказал Аносов.
– И в школе не сладка будет тебе жизнь. Но, главное, учись. А коли обидит кто, скажи мне...
– Ну, ну, иди
– подтолкнул мальчонку в спину управитель.
– Говори спасибо генералу да радуйся!
Заюшкин надел шапку и, громыхая сапогами, пошел к выходу.
– Ваше превосходительство, - заикающимся голосом заговорил управитель.
– У меня в Салаире беда! Сбегли сразу полсотни варнаков. Охрану погнал на поиски и три воза шпицрутенов приготовил для расправы.
– Вы полагаете, что одними шпицрутенами можно поправить дело?
– зло усмехаясь, спросил Аносов.
– А как же иначе, ваше превосходительство?
– недоумевающе пожимая плечами, вымолвил управитель.
– По-моему, оттого и бегут, что вы много бьете и мало думаете о человеке!
– резко сказал Павел Петрович и поднялся со скамьи.
– Я сам поговорю с работными, почему они плохо работают.
– Он повернулся спиной к управителю и спросил писца: - Все ли рекруты явились на сбор?
– Одного недостает, ваше превосходительство, Ивана Тягана. Хворый аль помер, неизвестно.
Павел Петрович вспомнил встреченного на дороге парнишку Ивана.
– Спешит! Скоро будет!
– уверенно сказал Аносов.
– Старательный и серьезный паренек.
Аносову придвинули список, он бегло просмотрел его.
– Господа, вы зачисляете детей на работу. Я прошу вас, и сам буду иметь это в виду, - строго сказал он: - они должны трудиться точно по горному уставу - не более восьми часов в сутки - и должны быть употребляемы только на дневные и легкие работы. Если будет не так, пеняйте на себя! А теперь прошу показать заводскую школу.
В низеньких унылых казармах размещалось около двухсот детей. Более печальное зрелище вряд ли можно было придумать.
Управитель заискивающе заглядывал в глаза Аносова и пояснял:
– Мы учим их чтению и письму и кое-что рассказываем о рудах...
– Кое-что, - нахмурился Аносов.
– А это что за человек?
– показал он на широкоплечего бородача в старом кафтане, очень похожего на бродягу.
– Это?.. Это дядька-воспитатель. А вот еще кашевар...
На пороге кухни стоял толстый неряшливый мужик с лоснящимся лицом. Аносову стало не по себе.
– Сколько средств используете на каждого ученика?
– строго спросил он.
– От трех до семи копеек в день, - смущаясь, ответил управитель.
– Что за произвольная раскладка?
– возмутился Аносов.
– Три копейки и семь - огромная разница. Покажите обед!
– Вы не будете есть эту пищу, ваше превосходительство!
– испуганно вскричал управитель и моргнул кашевару, чтобы тот скрылся. Но толстый служитель не понял намека и сиплым голосом объявил:
– Ноне каша без сала. Середа - день постный, скоромного не полагается!