Большая телега

Фрай Макс

Занял место в полупустом вагоне, перевел дух. Несколько минут глазел на проплывающие за окном пригороды Тулузы и только потом заметил на соседнем сиденье очередной, тридцать первый по счету фрагмент пазла — трава и цветущая мимоза, аромат которой тут же заполнил вагон, так что немногочисленные пассажиры стали понемногу принюхиваться и оборачиваться по сторонам в поисках счастливого обладателя букета.

Я почему-то смутился, как будто меня поймали на горячем, да так, что встал и перешел в другой вагон. И это, как оказалось, было правильно: тридцать второй фрагмент пазла — все та же мимоза и

кусок серой стены — валялся на полу в тамбуре. А тридцать третий — продолжение серой степы и распахнутые окна с зелеными занавесками — нашелся на откидном сиденье возле двери, за которое я ухватился, когда поезд вдруг тряхнуло на стыке.

Тридцать четвертый фрагмент пазла — крыша серого дома, крошечные башни и далекие колокольни на заднем плане — выпал из моего собственного бумажника, когда я полез за билетом, чтобы предъявить его очаровательной юной контролерше, вооруженной компостером, похожим на бластер из фантастических фильмов. А когда она ушла, я вдруг почувствовал, что очень устал. Прислонился лбом к холодному оконному стеклу, закрыл глаза и не открывал их, пока звонкий женский голос не произнес длинную непонятную фразу, в которой, однако, фигурировало хорошо знакомое мне слово «Отерив».

Поезд уже полз вдоль перрона, я вскочил и отправился к выходу, на ходу застегивая пальто. Вышел и внимательно огляделся: я был совершенно уверен, что тридцать пятый фрагмент пазла где-то здесь, у меня под ногами. И еще я знал, что он — последний, хотя до сих пор мне никогда не попадались пазлы, состоящие из тридцати пяти элементов. Но мало ли что было до сих пор.

Поезд уехал, приветливо свистнув на прощание, и только тогда я увидел, что вожделенный кусочек картона лежит прямо на шпалах. Спрыгнул вниз, подобрал его — левый верхний угол, небо, солнце, и ничего кроме солнца. Вскарабкался обратно. Присев на корточки, стал раскладывать свою добычу прямо на перроне. А где еще.

Так и есть, картинка сложилась целиком, семь фрагментов по горизонтали, пять по вертикали. Передо мной была панорама очаровательного провинциального городка, освещенного ярким весенним солнцем. Кирпичные и оштукатуренные стены, разноцветные ставни, черепичные крыши, зеленая трава, цветущие кусты, островерхие башни и старые колокольни. Я долго бродил по этим узким безлюдным улицам, нюхал мимозу, гладил снисходительных котов, то и дело натыкался на закрытые двери лавок и кафе и — не то чтобы удивлялся, но чувствовал, что так быть не должно. Наконец оставил поиски и пошел обратно к вокзалу.

На привокзальной площади сидела старая женщина с седыми волосами и крестьянским румянцем во всю щеку. Она глазела по сторонам и возбужденно бормотала себе под нос что-то вроде: «Же сюи. Ту э. Сэ этона». Мне показалось, я понимаю, что она говорит, [10] и вот теперь я наконец испугался, да так, что впору было закричать.

Но я, конечно, не закричал, а вошел в пустое здание вокзала, купил билет в автомате, вышел на перрон и принялся ждать поезд. Я знал, что он скоро приедет.

10

Искаженное «Je suis. Tout est. C'est étonnant». —

«Я есть. Все есть. Это удивительно».

Я чертовски проголодался, но, вернувшись в Тулузу, не стал тратить время на ресторан. Купил на улице горячий блин с курятиной и другой, с ореховой начинкой, съел их на ходу, почти не ощущая вкуса. Карту я сдуру оставил в гостинице и теперь немного опасался, что заплутаю, но ноги сами привели меня на улицу Paradoux.

Магазин был открыт, а за прилавком сидели обе мои вчерашние подружки — и рыжая, и черноглазая. Это был приятный сюрприз, а я-то всю дорогу голову ломал, как объяснить, что мне надо. А теперь можно сразу приступать к делу.

— Мне нужны другие пазлы фирмы «La Création», о которой мы вчера говорили. Жанна сказала, она коллекционер. Возможно, у нее есть то, что мне нужно. Или она знает, где это можно достать. Мне не обязательно покупать, могу взять напрокат, всего на день, или даже на несколько часов, под любой залог.

— Не нужно так волноваться, — попросила рыжая. На этот раз я понял се прежде, чем заговорила переводчица.

— Сперва скажите, что именно вы хотите найти. А Жанна посмотрит, есть ли это в ее коллекции.

— Те, которые рисовал художник Мишель Мери… Мере… Мерю, правильно? Может быть, он успел сделать картинки «Кафе в Отерив», «Ярмарка в Отерив», «Цветочная лавка в Отерив», «Воскресный день в Отерив» и так далее… Не обязательно именно эти названия, просто что-нибудь в таком духе. Чем больше, тем лучше.

Женщины возбужденно зашептались, наконец черноглазая, повернувшись ко мне, сказала:

— Жанна говорит, что-нибудь непременно найдется. Она рада, что вы начали входить во вкус.

ζ. Mizar & Alcor. Сарагоса

η. Benetnasch. Эльче-де-ла-Сьерра

θ. Al Haud. Валбжих

ι. Talitha Borealis. Варшава

κ. Talitha Australis. Бялобжеги

λ. Tania Borealis. Нашице

μ. Tania Australis. Добой

— Смерти нет, — говорит он.

В Париже в первый же день привыкаешь к мысли, что все цивилизованное человечество объясняется исключительно по-французски, к вечеру смиряешься с тем, что лично ты больше не являешься его неотъемлемой частью, а уже на следующее утро начинаешь этим наслаждаться, в очередной раз обнаружив, что возможность не разбирать звучащую вокруг человеческую речь — ни с чем не сравнимое удовольствие.

Но незнакомец почему-то соизволил сделать свое программное заявление по-немецки, лишив меня шансов ничего не понять.