Большой план апокалипсиса. Земля на пороге Конца Света
Шрифт:
8.12. 1789 г., или «Процесс пошёл»…
Вещи не просто случаются: они таким образом планируются.
Слова Вейсгаупта о том, что «монархии исчезнут», оказались пророческими для Франции, причем предсказание сбылось без проволочек. Что, впрочем, немудрено. Как уже говорилось выше, королевская власть здесь только и делала, что себя дискредитировала, словно нарочно нарываясь на неприятности, экономика дышала на ладан, инфляция сжирала и без того скудные сбережения населения, низы бедовали, верхи жировали, а вернувшиеся из Северной Америки добровольцы, сражавшиеся на стороне колонистов, своими рассказами смущали умы. Оказалось, живут люди и без короля с дворянами и попами, причем недурно себя при этом чувствуют. Вот бы попробовать и нам…
Естественно, в смущенных умах началось совершенно закономерное брожение, причем именно масоны в данном случае выступали его катализатором. Кто бы сомневался, что будет именно так. Да масоны своего участия и не скрывали, много позже, уже под самый конец XIX в., они в открытую объявили себя и вдохновителями, и руководителями революции. «С 1772 по 1789 г. масонство готовило Великую революцию, которой предстояло изменить облик мира. Тем самым франкмасоны воплотили в жизнь идеи, воспринятые ими в ложах». Это слова из декларации, принятой представителями масонского съезда, проходившего в 1883 г. в Нанте.
Подобные заявления звучали и чуть позже, в дни юбилейных торжеств по случаю столетия Великой французской революции, совпавших по времени с Всемирным масонским конгрессом. Другой вопрос — были ли франкмасоны настоящими руководителями процесса, как они сами хвастались, или послужили лишь ширмой, за которой прятались настоящие дирижеры? Как знать, события, последовавшие вскоре после того, как Бурбоны лишились власти, свидетельствуют в пользу «ширмы», реальная власть из рук французских масонов уплыла, не успев им толком достаться, хуже того, многие из них, кто не успел сбежать, расстались с головами на эшафоте. Как это было? А давайте посмотрим.
8.13. Благими намерениями…
Разве будут граждане дружелюбны там, где между ними много тяжб и много несправедливостей?
Еще в январе ставшего роковым для Бурбонов 1789 г. король Людовик XVI объявил о созыве Генеральных штатов. [336] Чтобы, как сообщалось в его указе, они способствовали установлению «постоянного и неизменного порядка во всех частях управления, касающихся счастья подданных и благосостояния королевства», а также, по возможности, «наискорейшему врачеванию болезней государства и уничтожению всяких злоупотреблений». Что вышло в результате, общеизвестно. Генеральные штаты собрались, как и задумывалось, в мае. По ходу работы съезда депутаты третьего сословия провозгласили себя Национальным собранием, куда потянулись и многие дворяне, справедливость превыше всего. Сначала ничто не предвещало беды. К лету Национальное собрание объявило себя Учредительным, то есть таким, которое пишет и принимает законы. Последний французский король колебался, то шел на уступки, то подумывал, а не загнать ли джинна обратно в бутылку. Но не загонял, похоже, оказался не готов ни к чему подобному, да и средств подходящих не имел. Тем временем обстановка в столице потихоньку накалялась, по городу циркулировали тысячи брошюр, высмеивавших королевскую власть, значительная часть подрывной литературы печаталась по противоположную сторону Ла-Манша, в ведомстве Иеремии Бентама, почитателя педерастии и стратегии непрямых действий.
336
Генеральные штаты — высшее сословно-представительское собрание Франции, собирались с 1302 по 1789 г.
Поразительно, но, как и в случае с последней российской императрицей Александрой Федоровной, главной мишенью для критики оказалась французская королева, незадачливая Мария-Терезия. Григория Распутина для нее, правда, не сыскалось, эту роль во Франции довелось играть эмансипированной лесбиянке принцессе Ламбаль, не обошлось и без знаменитого графа Калиостро, которого называют и масоном, и алхимиком, и магом, и иллюминатом. [337] Кем он был на самом деле, судить, безусловно, сложно. Поэтому констатируем главное: для безродного итальянского простолюдина Алессандро Калиостро сделал поразительную карьеру. Получил признание и на Британских островах (где местные масоны осыпали его всевозможными почестями, называя Великим Коптом, адептом древнего египетского обряда, посвященным в тайные знания самого Трисмегиста), и в России, где сдружился с самим графом Потемкиным, и во Франции, где его принимали короли. Сначала Людовик XV, которому Калиостро каким-то образом починил треснувший алмаз, а затем и Людовик XVI с супругой Марией-Антуанеттой. Причем если в Англии к Калиостро ни у кого не возникло никаких претензий, то из России ему довелось бежать, а во Франции он сыграл с королевской четой скверную шутку, устроив скандал с ожерельем для Марии-Антуанетты. Впоследствии эта история послужила канвой для романа Александру Дюма, а на деле дорого обошлась и королеве, и королю. Она им аукнулась, и еще как, недаром же Мария-Антуанетта кончила на эшафоте. Останавливаться на этом темном и некрасивом деле подробно не стану, разве что мельком, в двух словах.
337
Алессандро Калиостро (наст. имя Джузеппе Бальзамо) (1743–1795) — известный мистик и маг, родившийся в Италии и сумевший снискать славу по всей Европе. По возвращении в Италию в 1789 г. Калиостро был арестован по обвинению в чернокнижничестве, судим и приговорен к смерти на костре, которую ему заменили пожизненным заключением. Умер в темнице, где содержался в кандалах (после того как превратил ржавый гвоздь в стилет), то ли от пневмонии, то ли от яда. Интересно, что, по одной из легенд, на допросах Калиостро рассказал инквизиторам, что, будучи масоном, видел хранящееся адептами ордена завещание последнего магистра ордена Храма Жака де Молэ, где было написано: «Попирай лилии ногами». Поскольку знак Лилии — эмблема королевского герба Франции, не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сообразить, что к чему…
Речь о баснословно дорогом ожерелье, которое король Людовик XV хотел преподнести своей последней фаворитке, графине Дюбарри, но не успел, смерть помешала. Драгоценность осталась неоплаченной, новой королеве, Марии-Антуанетте, ожерелье оказалось не по карману, возможности стали не те, что прежде. Тут-то и всплыл опальный кардинал Луи де Роган, бывший посланник Франции в Вене, мечтавший протоптать дорожку к сердцу ее величества с помощью приглянувшейся ей безделушки. Любовница кардинала, придворная дама графиня Ламотт-Валуа устроила де Рогану тайную аудиенцию у королевы, в ходе которой Мария-Антуанетта якобы дала понять, тащите, мол, ожерелье, ваше преосвященство, и можете считать свою карьеру в шляпе. Правда, с кем на самом деле встречался кардинал, неизвестно, историки полагают, с подставным лицом, актрисой, которую только нарядили первой дамой Франции. Введенный в заблуждение де Роган отправился к ювелирам с долговыми расписками, которыми его снабдил друг Калиостро, получил ожерелье и передал своей любовнице графине Ламотт. Но, как оказалось, напрасно потирал руки, поскольку расписки оказались фальшивыми. Возмущенные ювелиры кинулись жаловаться королю. Тот, как водится, был ни сном ни духом.
Взбешенный Луи XVI велел взять под стражу незадачливого кардинала, его предприимчивую любовницу и графа Калиостро, рисовавшего векселя. Но время было упущено, драгоценное ожерелье уплыло в Англию вместе с мужем графини Ламотт, видать, у супругов был семейный подряд. Разразился грандиозный скандал, а за ним и громкий судебный процесс. И хотя Мария-Антуанетта категорически отрицала, будто когда-либо встречалась с де Роганом, на ее и без того небезупречной репутации появилось очередное пятно. До падения Бастилии оставалось всего пять лет, до нового, уже якобинского суда над королевой — семь. На нем ей попомнили историю с ожерельем, перед тем как вести на эшафот. Если на то пошло, не поздоровилось и прочим фигурантам того грязного дела. Из них одному «наивному» кардиналу де Рогану (мы, конечно, не знаем, был ли он столь наивным, как божился на суде) посчастливилось умереть своей смертью. Едва грянула революция, он слинял в Германию (1790), где и скончался через тринадцать лет. Графа Калиостро, просидевшего четыре года в кандалах, отравили в тюрьме летом 1795-го. Энергичной графине Ламотт, в свою очередь схлопотавшей пожизненное заключение, при загадочных обстоятельствах удалось бежать. Осев в Лондоне, она занялась сочинением памфлетов, оскорблявших французскую королеву и безусловно сказавшихся на ее судьбе. Правда, пережить Марию-Антуанетту графине Ламотт не удалось, в 1791-м она свела счеты с жизнью, выбросившись из окна своей квартиры. Вероятно, ей кто-то помог…
8.14. Хлеба и зрелищ
Париж — это всего лишь продавцы денег или те, кто деньгами ворочает, — банкиры, спекулирующие на ценных бумагах, на государственных займах, на общественном несчастье.
Как известно, народ нуждается в хлебе и зрелищах. Так вот, со зрелищами накануне революции проблем не возникало, примером чему служит история, изложенная выше. С хлебом же во Франции была напряженка. Цены на него росли как на дрожжах, а в начале лета 1791 г. он вообще исчез с прилавков, совсем как в СССР, когда заговорщики из политбюро отстраняли от власти Никиту Хрущева. Людовик XVI выгнал своего министра швейцарца Неккера. В ответ банкиры приостановили работу бирж. Хозяйственную жизнь парализовало, власть Бурбонов закачалась желтым листком на осеннем ветру. И понеслось.
Королевский кузен герцог Орлеанский, [338] руководитель самой могущественной масонской ложи «Великий Восток Франции», лично вооружил повстанцев, отправившихся штурмовать Бастилию, в которой, к слову, не было ни единого политзаключенного. Была срочно создана Национальная гвардия, на первых порах ее возглавил маркиз де Лафайет, [339] герой североамериканской Войны за независимость. Людовику XVI ничего не оставалось, как уступить. Революция распространилась по стране бенгальским огнем. Уже в августе были отменены феодальные повинности и церковная десятина, принята знаменитая Декларация прав человека и гражданина, замечательный документ, предполагавший всеобщее равенство перед законом и многие другие славные демократические принципы, кто бы их только соблюдал. За Декларацией последовала Конституция, первая писанная в Европе.
338
Луи Филипп II, герцог Орлеанский (1747–1793) — французский политический деятель, представитель младшей линии Бурбонов, один из богатейших людей Франции. С 1771 г. — великий магистр масонской ложи «Великий Восток Франции». Во время Великой французской революции примкнул к революционерам, отказался от титула, стал Гражданином Филиппом Эгалите. Голосовал в Конвенте за казнь своего родственника Людовика XVI. В том же 1793-м сам погиб на эшафоте по обвинению в предательстве.
339
Мари-Жозеф, маркиз де Лафайет (1757–1834) — французский политический деятель, участник трех революций: американской, Великой французской революции и июльской революции 1830 г.
Параллельно Учредительное собрание аннулировало все действующие торговые ограничения, ликвидировав и цеховые гильдии, и государственную регламентацию предпринимательства, при этом, однако, не позабыв категорически запретить забастовки. [340] Во Францию пришел британский либерализм, который больше нечего не сдерживало. Чем это обернулось для Франции? Ответ дает Александр Пасынков, [341] приводящий слова современника революционных событий Ла Платьера, занимавшего кресло министра внутренних дел (1791): «Париж — это всего лишь продавцы денег или те, кто деньгами ворочает, — банкиры, спекулирующие на ценных бумагах, на государственных займах, на общественном несчастье». Ничего себе революционная Франция! Последствия не замедлили сказаться. Как указывает все тот же Пасынков, к 1796 г., всего за пять лет, потребительские цены выросли в среднем на 2000 %: «Например, воз древесины в цене вырос с 2 долларов до 250 (в пересчете на курс 1991 г.), фунт мыла — с 18 центов до 8 долларов, дюжина яиц — с 24 центов до 5 долларов. Ситуация была столь драматична, что из-за хронического недоедания десятая часть населения не могла заниматься регулярным трудом, просто сил не хватало, а еще 10 % могли по своим физическим кондициям работать не более 3 часов в день». Ну, тем, кто пережил постсоветскую гиперинфляцию и шоковую терапию начала 1990-х, не надо разжевывать, о чем речь…
340
Имеется в виду закон о запрете стачек и рабочих коалиций, принятый Учредительным собранием в июне 1791 г. по инициативе якобинца Исаака Рене Ги Ле Шапелье (1754–1794).
341
Пасынков А. Феномен ростовщичества: от Вавилона до глобальной финансовой системы.