Борьба незримая (Книга 2)
Шрифт:
17
"Хоть бы одна вылазка без перестрелки... Голова как с похмелья". Некрасов взглянул на часы, слегка досадуя на отсутствие Сережи: его донесение висело последним делом, не завершенным еще за день.
Скользнув взглядом по книжной полке, Юрий остановился на латинском томике карманного формата. Это было описание войн с Ганнибалом. Профессионально предпочитающий античные описания военных кампаний строкам Катулла, Юрий прилег с записками на диван и, пролистав большую часть книги, углубился в последнюю африканскую кампанию полководца. Звонок оторвал его от битвы при Заме, на которой он, по сохранившейся с юнкерских времен тайной привычке, невольно начал высчитывать контрдействия, предпринятые бы им на месте римского военачальника.
"Выслушать Ржевского и - спать! К черту".
– Некрасов!
– Голос Стенича за дверьми прозвучал встревожено.
– Да, я сейчас выйду.
Юрий накинул куртку, но выйти в гостиную не успел: дверь растворилась ему навстречу. Худощавый пожилой человек, закрученными усиками и какой-то немецкой сухостью невольно вызывающий в памяти фотографические портреты кайзера Вильгельма, торопливо кивнул Юрию.
– Ну и заварили же Вы кашу, штабс-капитан.
– Г-н полковник?
– Вот уж не думал, что сегодня придется встречаться с Вами вторично.
– Люндеквист устало опустился на стул.
– Скажите, Некрасов, Вы действительно вступили в переговоры с эсерами?
– Да. Я имел на это полномочия. Хотя я не вполне понимаю, откуда Вы это уже узнали.
– К сожалению - от Чеки.
– Признаться, г-н полковник, Вы высекли меня как мальчишку, проговорил наконец Некрасов.
– Вы намерены привлечь группу Опанаса для совместных боевых действий. Это на самом деле так?
– Да. Ничего не понимаю.
– Юрий коснулся ладонью лба.
– У Чеки не может быть так хорошо поставленной агентуры.
– У Чеки ее нет.
– Люндеквист вытащил из кармана короткую трубку с янтарным мундштуком.
– Сколько Вам лет, Юрий Арсениевич?
– Двадцать семь.
– Так неужели я, я ведь Вам в отцы гожусь, должен Вам объяснять, что Ваши понятия катастрофически устарели? Мы воюем с противником принципиально нового типа, а Вы действуете по старинке... Большевики и эсеры взаимодействуют на межличностном уровне даже тогда, когда идет повальное истребление одними других. Ваши планы выплыли наружу благодаря случайности. Эсер по кличке Малиновка, Розенталь, год назад разругавшийся с Блюмкиным на амурной почве, с ним на днях помирился и в результате разошелся с группой Опанаса, где к Блюмкину отношение очень плохое. И Ваши секреты вместе с носителем оных благополучно расположились в Чеке. Случайность, но очень типическая. Они варятся в одном котле - для чего тут агентура? Любые сведения, полученные эсерами, приплывут к большевикам, как хлеб по водам.
– Мне нечего сказать.
– Зато мне найдется, что сказать Вам.
– Люндеквист примял пальцами табак.
– Итак, Юрий Арсениевич, по моим, полученным из Чрезвычайки, сведениям, Вы намерены завтра окончательно войти в контакт. К счастью, еще не поздно слегка пересмотреть Ваши планы.
– Поздно, Владимир Ялмарович.
– Голос Некрасова прозвучал бесстрастно.
– Два дня назад я перенес встречу на сегодня. Мой связной сейчас у них. В случае согласия Опанаса с моими условиями - а оно, наверное, последует, они приемлемы - связной передаст Опанасу карту участка Z с подробным планом укреплений линии прорыва... Теперь только ангелочка с крылышками ждать, чтобы он спас прорыв на таком участке фронта... Вдобавок я провалил и эту явку.
– Ладно, Юрий Арсениевич, бросьте. Такие серьезные ошибки бывают и у превосходных боевых офицеров, каковым Вы и являетесь. Займитесь срочной ликвидацией явки.
– Слушаюсь, г-н полковник.
На этот раз, вслед за звонком и стуком двери, из передней действительно послышался голос Сережи - неразборчивая приветственная фраза, оконченная словами "лучше некуда".
– Связной. Ржевский, зайдите ко мне, - негромко крикнул Некрасов в глубь коридора.
– Сейчас от эсеров?
– Так точно.
– Что ж, послушаем.
– Докладывайте господину полковнику, прапорщик, - сквозь зубы процедил Некрасов, мельком взглянув на вошедшего Сережу, но тут же, невольно насторожившись, посмотрел снова и в упор. Сережино лицо, очень осунувшееся за несколько часов его отсутствия, казалось взрослее. Твердо сжатые губы хранили упрямое и решительное выражение, а серые глаза словно сделались темнее под воздействием какой-то еще не произнесенной, но заведомо нехорошей вести.
– Честь имею доложить, г-н полковник!
– бесстрастно отчеканил Сережа.
– Мною был получен приказ от господина штабс-капитана вступить в контакт с боевой группой Опанаса.
Люндеквист поморщился.
– Я готов понести всю ответственность за нарушение приказа предумышленное и не имеющее смягчающих обстоятельств, то есть за срыв контакта.
– В голосе Сережи прозвучала бесконечная, безразличная усталость. Словно выполняя необходимую формальность, он говорил, не видя перед собой онемевших от изумления Люндеквиста и Некрасова.
"...Собственно - я уже под полевым трибуналом..." Опять Женька?
– Что Вы сказали, прапорщик?
– Я сорвал боевые действия вместе с эсерами.
– Карта укрепрайона?
– Люндеквист подался вперед.
– Вот.
– Сережа вытащил из кармана смятый пакет. На этот раз изумиться пришлось Сереже: Люндеквист расхохотался негромким и мелким, как рассыпавшийся горох, смехом немецкого педанта. Продолжая смеяться, он шагнул к Сереже и слегка тряхнул его за плечи.
– В старые времена тебе дали бы орден и отрубили голову. Ты хотя бы сам понимаешь, зачем ты это сделал?
– Никак нет, г-н полковник.
– У этого паршивца недурное чутье, не так ли, г-н штабс-капитан? Составьте подробный рапорт, прапорщик. Мне сейчас некогда. В другой раз расстреляю.
"Меньше всего я старался утереть этой историей нос Некрасову. Сережа, сидя на широком подоконнике рядом с дверью черного хода, смотрел вниз - на не по-московски голый каменный двор.
– Хотелось бы знать, о чем тут писать рапорт? Ведь все вышло случайно. Если бы не этот бандит, с которым Опанас поторопился переговорить, у меня не было бы тех пятнадцати минут..."
"Если Вы не против... Пройдемте пока ко мне в комнату".
– "К Вам?" "Да".
– "Извольте".
– "Не так решительно, прапорщик, засады там нет". "Тем хуже для меня".