Борьба незримая (Книга 2)
Шрифт:
– Как Зубову?
– усмехнулся Юрасов.
– Впрочем, и впрямь погадай. Благо и карты на столе.
– Этими нельзя.
– Цыганка с явной неохотой вытащила откуда-то из складок грязной шелковой шали колоду с темно-зеленой, почти черной рубашкой. В овале посреди рубашки змея с женской головой обвивалась вокруг дерева, осыпанного красными яблоками. Эти донельзя замусоленные карты были крупнее обычных игральных.
– Ай погадать?
– Погадай на Чернецкого!
– с деланной насмешливостью бросил Рындин, кивнув цыганке на Женю. Нина отрицательно замотала головой.
– Оставьте ее, корнет, - уронил Женя.
– Вы же видите, что я ее чем-то пугаю.
– Пусть тогда гадает на кого хочет. На кого-нибудь из нас.
– Нет, не стану. Не хочу.
– А эта сивилла тактична, - почти про себя произнес со смешком Раневич.
– А впрочем...
– Женя подошел к столу и чисто гимназическим жестом пододвинув одной рукой стул, уселся верхом.
– Мне тоже стало любопытно. Послушай, - Женя с приветливой усмешкой взглянул на цыганку, - погадай мне на человека одних со мной лет, но противоположной масти.
Цыганка начала тасовать карты. Первой на липкую клеенку стола упала бубновая семерка.
– Ой, лихо твоему светлому!
– нараспев протянула Нина.
– Да, похоже, что моему светлому сейчас достается на орехи.
– Женя качнулся на стуле.
– А рядом - лестничный пролет, все верно: не уйдешь, не объедешь, иди, голубчик, куда дорожка ведет... Вавилонская башня... эх ты, только старого шута не хватало... Слушай, а какого черта тут затесалась эта дама?
– Женщина молодая, большая любовь - дама-то червонная...
– Сейчас?
– На чем сердце успокоится... Будет... Не скоро еще.
– И на том спасибо.
– Вот уж не думал, Чернецкой, что Вы эдаким манером увлекаетесь картишками.
– А великолепная математическая тренировка.
– Женя снова закачался на стуле.
– Опасность падает... Слезы падают...
– раскладывая, продолжала цыганка.
– До смерти счастья не будет...
– Погоди - большая любовь без счастья?
– Так карты говорят, - ответила цыганка.
– Старухи бы наши объяснили.
– Погоди-ка!
– Женя повернулся к цыганке и, взяв у нее колоду, продолжил расклад.
– Ключ... мастер-зиждитель... Ну и ну... Очень много червей... А этот король, рядом с шутом?
– Ненадолго придет, много сделает, любовь в нем большая...
– Любопытно... А дальше?
– Ну что, Хрущев?!
Женя бросил карты, не положив последней.
– Да черт знает что, - с бессильной злобой ответил вошедший врач. Девочка лет восемнадцати, не больше, из хорошей семьи, совершенно одна, в тифу, истощена предельно... Везти с собой - не вынесет дороги, оставлять на глупых баб - уморят. Если не выкинут... А выступаем - завтра. Не знаю я, что делать! Послал покуда вестового за местным фельдшером.
– Ох и... А фельдшер наверное есть?
– На днях был. Сейчас-то сиделка с ней, я распорядился. Так ведь и сиделки с ней не оставишь, - Хрущев нервно заходил по избе, - любая дура обмолвится, так ведь большевички за ноги сиделку-то повесят... они на Красный Крест...
– Но это же вообще немыслимо: оставить больную женщину так, в местности, куда придут красные...
– сквозь зубы проговорил Рындин.
– Прикажете свернуть отступление?
– Раневич бросил сломавшуюся спичку и зачиркал новой.
– Послушай-ка...
– Женя взглянул на цыганку.
– Откуда она шла?
– Из Питера.
– Через фронт? Одна?
– С кем-то: когда заболела, бросили, испугались.
– Ты ее около Гатчины подобрала?
– Ну, - цыганка взглянула на свою руку, и Женя поймал этот взгляд, кинутый на небольшое кольцо с поцарапанным, чистой воды, мерцающим багровыми и золотыми искрами сапфиром.
– У нее взяла?
– Сама дала, спасибо говорила. Гордая.
– Цыганка неуверенно взглянула на Женю.
– Ай вернуть?..
– Верни.
– Женя с кошачьей мягкостью повернулся ближе к цыганке, доверительным жестом положил ей руку на плечо.
– Послушай... Нинуцэ... как ты думаешь, эта девушка может выжить?
– Другая бы померла.
– Доброжелательно-ласковое обращение Жени, казалось, чем-то пугало цыганку.
– Лечить - выживет. Злая жить.
– Злая жить... Как бы нам ей помочь, Нинуцэ? Скажи, кто у вас старший?
– Георгэ.
– А ты его дочка?
– Да.
– Хорошо... Такты говоришь, старухи бы объяснили, что значит, когда карта показывает счастливую любовь без счастья?
– Старухи из табора не ходят.
– А может, мне в табор заглянуть? Где вы стоите?
Цыганка отпрянула из-под Жениной руки, но Женины пальцы мягко удержали ее плечо.
– Плохое время, гостям не рады. знаю. Да ведь гость разный бывает, Нинуцэ.
– В голосе Жени зазвучали бархатные завораживающие нотки, но его обращенный на Нину взгляд в какой-то момент поразил сидевшего рядом Рындина: Женя смотрел на молодую женщину так, как смотрят с карандашом в руке в карту-двухверстку - отмечая дороги, броды, мосты, населенные пункты. Столько расчетливого прохладного безразличия было в этом как будто доброжелательном взгляде, что Рындину сделалось до тошноты неприятно.
– В парке.
– Дворцовом?
– Да.
– Ну и отлично.
– Женя поднялся.
– Ты иди пока. Я следом.
– Черт дери, подпоручик, нашли время волочиться, - с хмурым неодобрением заметил Юрасов, когда в невысоких окнах мелькнула яркая шаль Нины.
– Вы не вполне уяснили мои намерения, г-н поручик, - холодно ответил Женя, надевая шинель.
– Vous dites32?
– Что Вы думаете предпринять относительно этой девушки?
– спросил Женя, обернувшись к Хрущеву.