Боярин
Шрифт:
– Не ревнуй, дядюшка, – ответила распутная дочь харчевника. – Ты только позови, и я сразу же прибегу к тебе. – Она быстро поцеловала Анастасия и исчезла в темноте дворцовых коридоров. – Я все помню… – услышал ее голос растерянный проэдр.
А после по дворцу стали ходить разговоры о том, что малолетний Роман, венценосный сын и законный соправитель Константина, стал недвусмысленно поглядывать на фаворитку своих родителей. А Феофано старалась угодить всем, не оставляла без своего внимания ни императора, ни его жену, ни их сына. И так у нее ловко это получилось, что Анастасий не удивился, когда было объявлено, что его племянница Феофано удостоена чести выйти замуж за наследника Багряного престола.
Спустя три года у совсем еще юного Романа было уже двое сыновей – Василий и Константин и маленькая дочурка. И проэдр все гадал: кто же их настоящий отец? Может, император? Может, сам Роман? А может, кто-то из воинов Виглы [63] сумел породниться с императорской семьей через прожорливую самку Феофано?
Сама она лишь разводила руками и смеялась вопросам проэдра:
– Не важно, чья кровь течет в их жилах, дядюшка. Важнее, что через несколько лет в империи не будет крови благородней [64] .
63
Вигла – караул, стража
64
Василий II и Константин VIII станут со временем императорами-соправителями. Василий войдет в историю под прозвищем Болгаробоец (за жуткие казни восставших болгар); о Константине хронисты писали как о пьянице, развратнике, страстном любителе лошадей и конских бегов
Проэдр старался не вмешиваться в бурную жизнь своей «племянницы». Он чувствовал, что во дворце затевается что-то странное, и был уверен, что к этому приложила свою маленькую красивую ручку Феофано. Однако предпочитал занимать свою любимую позицию, наблюдая со стороны за происходящим, и это его вполне устраивало. Так было до сегодняшнего дня.
А сегодня, после заутренней службы, его внезапно вызвал к себе Роман. Проэдр в последнее время нечасто появлялся в катихумении [65] молодого императора, стараясь как можно реже встречаться с распутной девкой. Словно предчувствовал, что ему лучше держаться на безопасном расстоянии от неистовой нимфоманки. И вот теперь этот вызов.
65
Катихумений – личные покои василевса (императора)
Сердце тревожно защемило у Анастасия, а это не сулило ничего хорошего.
Император Роман долго и нудно говорил ни о чем, переливая из пустого в порожнее, и никак не мог решиться сказать что-то важное. А проэдр все пытался понять, зачем в такую рань понадобился наследнику? Но вот в покоях императора появилась заспанная Феофано, и все сразу встало на свои места.
– Рада видеть тебя, дядюшка. – Она сладко потянулась, словно блудливая кошка, и Анастасий вдруг почувствовал, как что-то шевельнулось в глубине его естества и приятно заныли ноги.
– И я рад нашей встрече, Феофано, – проэдр слегка склонил голову, как и подобало по обычаю.
– Да будет тебе, – отмахнулась девка и бесцеремонно уселась на колени супруга.
Она задрала подол пурпурной [66] туники, высоко оголила стройные ноги, лизнула мочку уха молодого императора, рассмеялась, когда тот в смущении покраснел, и томно взглянула на проэдра.
– Здесь все свои, и можно без церемоний. Ведь так, милый? – Феофано прижалась грудью к Роману и что-то шепнула мужу.
66
Одежду пурпурного цвета и красные сапоги в это время было позволительно носить лишь самому Константину Порфирогенету, как знак Божественной исключительности и символ власти. Ношение одежды таких цветов другими людьми (даже близкими родственниками) было строжайше запрещено и каралось смертью
Тот в ответ кивнул и сказал:
– Анастасий, ты был верным слугой моему отцу, но теперь настало время, когда империи нужны перемены. – Он немного помолчал и повторил со значением: – Большие перемены…
– Не будем ходить вокруг да около, – Феофано перебила мужа, встала с его колен, подошла к проэдру и пристально посмотрела на него. – Роману пора стать правителем империи. Он уже достаточно взрослый, чтобы взвалить на себя ответственность за судьбу государства.
– Это так, однако… – попытался возразить Анастасий, – мне кажется, не стоит торопить время. Наступит день, и Константин сам отдаст бразды правления в руки сына…
– Вздор, – Феофано отмахнулась от проэдра, словно от мухи. – Сколько можно ждать? Роман уже достиг совершеннолетия, и папаше пора поделиться с ним властью…
– Но, Феофано… – подал голос Роман, только жена остановила и его:
– Я прекрасно знаю, что пока жив император Константин…
– Да продлит Господь его годы, – поспешно проговорил Анастасий.
– Еще чего! – Она сорвалась на крик. – Старик достаточно повластвовал, пора и посторониться.
– О чем ты? – взмолился проэдр.
– А ты еще не понял, дядюшка? – Девка звонко рассмеялась и подмигнула Анастасию. – Мы хотим убить Константина.
– Что?!
– И сделаешь это ты! – настойчиво сказала Феофано. – Только тебе он доверяет полностью. Проэдру империи ничего не стоит пронести нож в его покои и, когда он не будет ожидать… – Она мечтательно подняла глаза к потолку, и губы ее скривились в хищной улыбке.
– Нет! – замотал головой Анастасий. – Я не могу!
– И тогда в империи останется только один император – Роман II. Ты, мой любимый! – Она упала на колени перед мужем, склонила голову и принялась страстно целовать носки красных сапог супруга.
– Да! – воскликнул Роман. – Да! Да!
– Но даже думать об этом невозможно! Неужто Роман возьмет на себя тяжкий грех отцеубийства? – Анастасию захотелось уйти, убежать, спрятаться в любимой библиотеке или закрыться в своих апартаментах, сказаться больным или вовсе мертвым, лишь бы оказаться подальше отсюда, подальше от заговора и крови.
– Тебе ли, старый плут, вспоминать о грехе! – зло взглянула на него Феофано. – Или забыл, как ты лишил невинности маленькую наивную девочку? И когда?! В канун Светлого Воскресения!
– Невинности? – Анастасий не сдержал смеха.
Словно разъяренная львица, Феофано подскочила к проэдру, замахнулась на него кулачком, но сдержалась и лишь топнула ногой.
– Не сметь! – зло сказала она. – Не сметь смеяться!
– Милая… – Роман испуганно втянул голову в плечи.
– Вот что, дядюшка, – женщина перешла на зловещий шепот. – Мы даем тебе ровно день на размышление. Завтра ты должен прийти и рассказать нам, как ты собираешься убить императора Константина. В противном случае послезавтра, на свидании с этим старикашкой, я расскажу, как ты грязно надругался надо мной, своей племянницей, не устыдившись заповедей Божьих, совершил грехопадение в кровосмешении и насилии. Я клянусь, что сделаю все, чтобы до конца недели твоя голова отделилась от туловища. А ты знаешь, что я умею убеждать людей. – И она, совсем как тогда, в замызганной прибрежной харчевне, облизала свои пухлые губы. – А теперь ступай, – Феофано обворожительно улыбнулась, – не мешай нам с мужем.