Божественная комедия (илл. Доре)

Алигьери Данте

70

Вот отчего все дрогнуло вокруг,И духи песнью славили гремящейТого, кто да избавит их от мук».

73

Так он сказал; и так как пить тем слаще,Чем жгучей жажду нам пришлось терпеть,Скажу ль, как мне был в помощь говорящий?

76

И мудрый вождь: «Теперь я вижу сеть,Вас взявшую, и как разъять тенета,Что зыблет гору и велит вам петь.

79

Но кем ты был — узнать

моя забота,И почему века, за годом год,Ты здесь лежал — не дашь ли мне отчета?»

82

«В те дни, когда всесильный царь высотПомог, чтоб добрый Тит отмстил за раны,Кровь из которых продал Искарьот, * —

85

Ответил дух, — я оглашал те страныПрочнейшим и славнейшим из имен, * К спасению тогда еще не званный.

850

Добрый Тит отмстил… — Тит, сын и наследник императора Веспасиана, разрушил Иерусалим в 70 г. (см. прим. Р., VI, 88-93).

851

Прочнейшим и славнейшим из имен — то есть именем поэта.

88

Моих дыханий был так сладок звон,Что мною, толосатом * , Рим пленился,И в Риме я был миртом осенен.

91

В земных народах Стаций не забылся.Воспеты мной и Фивы и Ахилл,Но под второю ношей я свалился. *

94

852

Толосатом — то есть уроженцем Толосы (ныне Тулуза) в Галлии. На самом деле Стаций родился в Неаполе, но в средние века его смешивали с толосанским ритором Луцием Стацием Урсулом.

853

Но под второю ношей я свалился. — Стаций умер, не дописав своей второй поэмы, «Ахиллеиды».

В меня, как семя, искру заронилБожественный огонь, меня жививший,Который тысячи воспламенил;

97

Я говорю об Энеиде, бывшейИ матерью, и мамкою моей,И все, что труд мой весит, мне внушившей.

100

За то, чтоб жить, когда среди людейБыл жив Вергилий, я бы рад в изгнанье * Провесть хоть солнце * свыше должных дней».

854

В изгнанье — то есть в Чистилище.

855

Хоть солнце — то есть хоть год.

103

Вергилий на меня взглянул в молчанье,И вид его сказал: «Будь молчалив!»Но ведь не все возможно при желанье.

106

Улыбку и слезу родит порывДушевной страсти, трудно одолимыйУсильем воли, если кто правдив.

109

Я

не сдержал улыбки еле зримой;Дух замолчал, чтоб мне в глаза взглянуть,Где ярче виден помысел таимый.

112

«Да завершишь добром свой тяжкий путь! —Сказал он мне. — Но что в себе хоронитТвой смех, успевший только что мелькнуть?»

115

И вот меня две силы розно клонят:Здесь я к молчанью, там я понужденК ответу; я вздыхаю, и я понят

118

Учителем. «Я вижу — ты смущен.Ответь ему, а то его тревожитНеведенье», — так мне промолвил он.

121

И я: «Моей улыбке ты, быть может,Дивишься, древний дух. Так будь готов,Что удивленье речь моя умножит.

124

Тот, кто ведет мой взор чредой кругов,И есть Вергилий, мощи той основа,С какой ты пел про смертных и богов.

127

К моей улыбке не было иного,Поверь мне, повода, чем миг назадО нем тобою сказанное слово».

130

Уже упав к его ногам, он радИх был обнять; но вождь мой, отстраняя:«Оставь! Ты тень и видишь тень, мой брат».

133

«Смотри, как знойно, — молвил тот, вставая, —Моя любовь меня к тебе влекла,Когда, ничтожность нашу забывая,

136

Я тени принимаю за тела».

Песнь двадцать вторая

Восхождение в круг шестой — Круг шестой — Чревоугодники

1

Уже был ангел далеко за нами,Тот ангел, что послал нас в круг шестой,Еще рубец смахнув с меня крылами;

4

И тех, кто правды восхотел святой,Назвал блаженными, и прозвучалоЛишь «sitiunt» * — и только — в речи той;

856

«Sitiunt» (лат.) — «жаждут».

7

И я, чье тело снова легче стало,Спешил наверх без всякого трудаВослед теням, не медлившим нимало, —

10

Когда Вергилий начал так: «ВсегдаОгонь благой любви зажжет другую,Блеснув хоть в виде робкого следа.

13

С тех пор, как в адский Лимб, где я тоскую,К нам некогда спустился Ювенал * ,Открывший мне твою любовь живую,

857

Ювенал — римский поэт-сатирик (род. в 60-е годы — умер после 127 г.), современник Стация и его почитатель.