Божественные игры
Шрифт:
– Ничего не поделаешь, - возражает Аннабет, - Берём, что тут есть, и быстро сваливаем. Перси?..
Отогнав несвоевременные размышления, я снимаю со спины рюкзак. Пока наша союзница бдит циклопа, мы с Аннабет оперативно стаскиваем еду со стола в мой рюкзак. Но не успеваем мы забрать и половины, как неподвижное доселе чудище вдруг оживает. Крик Талии «Бежим!» тонет в его угрожающем рычании.
Похватав ближайшие свёртки, мы опрометью вылетаем в коридор. Вернее, только мы с Аннабет. А Талия… Она хотела прикрыть нас и потому задержалась, пропуская нас вперёд. Ей несомненно удалось бы убежать, ведь циклоп при всей своей свирепости до смешного неповоротлив. Но едва она подбегает
Аннабет и я - мы останавливаемся как вкопанные, не в силах поверить в случившееся.
– О, нет… - севшим от испуга голосом шепчет Аннабет, а опомнившись, подбегает к стене и начинает, как сумасшедшая, шарить руками по неровной поверхности стены в надежде отыскать рычаг, открывающий проход.
Я бросаюсь ей на помощь. Но все наши старания пропадают втуне.
– Талия! Держись!
– кричит Аннабет и в бессильной злости колотит кулаками в дверь.
Терзающая нас неизвестность подобна пытке: массивные стены не пропускают звуков, и мы не имеем никакой возможности узнать, что происходит сейчас по ту сторону. Я уже было совсем отчаялся, но тут проход внезапно открывается. Просто так, сам по себе. Как будто так и надо.
От того, что я вижу, у меня кровь стынет в жилах: израненная, тяжело дышащая Талия лежит на полу, покрытом мозаичной плиткой, сочетающей в себе бледно-жёлтые и красные цвета, отчего со стороны представляется, будто весь пол усеян кровавыми пятнами. В стороне от девушки громоздится мёртвая туша циклопа. В своей здоровенной лапе он сжимает нечто похожее на кинжал с удлинённым треугольным лезвием, темнеющем на конце.
– Талия… - Аннабет подбегает к ней и, опустившись на колени, бережно берёт её за руку.
Из груди несчастной девушки вырываются болезненные хриплые вздохи, но что-либо сказать она уже не в силах. Я растерянно опускаюсь рядом. Как же так?.. С моей стороны на полу темнеет в неясном свете смазанное пятно настоящей крови. Талия, чуть подавшись вперёд, делает последний мучительный вдох и навеки затихает, закрыв глаза.
Дочь Зевса умерла…
Сюда не доносится грохотание пушки, ничто не нарушает безмолвие её смерти.
Я шокирован не меньше Аннабет, которая сидит на полу, застыв неподвижным изваянием, и продолжает безотчётно сжимать холодеющую руку Талии. Разум упорно отказывается верить в то, что она умерла. Кажется, она просто потеряла сознание и сейчас, вот сейчас шумно втянет носом воздух и откроет глаза. Но минуты одна за одной стекают в прошлое, а ничего подобного не происходит…
Я не испытываю никакой, даже самой отдалённой радости от того, что новая смерть трибута приблизила меня к победе. Мы с Талией никогда не были особыми друзьями, но, мне кажется, за прошедшие двое суток я узнал её лучше, чем мог бы узнать за два года. Мысленно простившись с дочерью Зевса, я решительно встаю на ноги. Оставаться в этом проклятом месте больше недопустимо.
Я подбираю брошенный факел и валяющийся рядом меч - это кажется кощунством, но прежней владелице он уже не к чему, а мы ещё можем отстоять свои жизни. Подойдя к Аннабет, я легонько касаюсь её плеча. Она отрывисто кивает, пряча повлажневшие глаза, в последний раз чуть сильнее сжимает руку Талии и с тяжёлым вздохом поднимается с колен. В траурном молчании мы направляемся к выходу.
Только перед тем, как вступить в главный коридор, ведущий на волю, мы вынуждено останавливаемся, вовремя услышав нарастающие звуки, напоминающие бряцанье оружия и топот нескольких ног. Вскоре это становится очевидным. Спрятав факел за поворотом, чтобы он не отсвечивал, мы
Легко себе представить удивление, которое мы испытываем, когда нашим глазам является толпа облачённых в воинские доспехи скелетов, вполне бодро шествующих из одного конца в другой. Все они держат наготове мечи и щиты, лишь у двоих вместо щитов - факелы. Доспехи свободно болтаются на их костях, при каждом шаге создавая звенящий шум.
– Патрулирующие скелеты?..
– я недоумённо поворачиваюсь к Аннабет, когда процессия проходит мимо нас.
– Или временные прислужники Шермана, умеющего оживлять павших воинов, - озвучивает своё предположение дочь Афины.
– Значит, здесь находится кладбище… - догадываюсь я, на что Аннабет лишь пожимает плечами.
Как бы то ни было, мы не остаёмся дожидаться следующей встречи, а продолжаем пробираться к выходу. Яркий свет, виднеющийся впереди постепенно расширяющимся овалом, почти ослепляет нас, когда мы выходим наружу. Прошло не так уж много времени, а у нас такое ощущение, будто мы вышли из темницы после нескольких лет заточения. Не теряя времени мы переходим поле. Но хотя нельзя сказать, что угроза миновала, мы уже не так внимательно смотрим по сторонам.
Достигнув лесной чащи, мы обессилено прислоняемся спинами к деревьям и сползаем по ним на землю. По уму, нам следует пройти ещё дальше, чтобы быть в большей безопасности, но это невероятно тяжело. Мы слишком устали, слишком подавлены… Уже успевшее всецело утвердиться на небесном престоле солнце щедро озаряет землю своими жаркими лучами, но даже они не в состоянии избавить меня от того липкого могильного холода, что пробрался в самую душу. Чувствую, я ещё долго буду носить его в себе.
Скованными движениями я раскрываю рюкзак, стараясь действовать при этом как можно тише. Любое проявление шума кажется сейчас неподобающим. Достаю так удачно захваченную нами пластиковую бутылку с водой и делаю большой глоток. Потом, не удержавшись, ещё один. А после этого передаю воду Аннабет. Порывшись ещё в рюкзаке, я вынимаю оттуда хлеб и кусок сыра, с помощью ножа делаю два не очень аккуратных бутерброда, один из которых протягиваю Аннабет. Она смотрит на меня с немым укором, но я не собираюсь отступаться от своих намерений, и, в конце концов, Аннабет сдаётся и забирает бутерброд.
Вглубь леса мы отходим только после продолжительного отдыха. Делая по дороге привалы, мы поочерёдно забираемся на деревья, чтобы иметь возможность следить за окружающим пространством. Один раз, спустившись, Аннабет сообщает мне, что видела вдали тянущуюся в небо тоненькую струйку дыма от костра. Примерно через полчаса после этого мы слышим пушечный выстрел. Нельзя сказать наверняка, связаны ли между собой эти два события, но мне кажется, что, скорей всего, да.
По уже установившемуся правилу мы рано останавливаемся на ночлег. Теперь нам с Аннабет придётся дежурить по полночи.
Я ложусь спать ещё до наступления полной, всепоглощающей темноты, и меня снова будит играющий гимн. Я быстро протираю глаза и сажусь, прислонившись к дереву. Не приходится гадать, чьё изображение я увижу первым. Талия… С гордо поднятой головой и таким же твёрдым, непримиримым взглядом, словно выражающим презрение к тем, кто обрёк её на такую судьбу.
Но зато следующее изображение погибшего трибута меня немало удивляет. Джейсон?! Разве? Выходит, он тоже, как и его сестра, погиб в лабиринте… Я собираюсь сказать об этом Аннабет, но, обернувшись, вижу, что она сидит спиной к высвечивающимся голограммам, обхватив колени руками и положив на них подбородок.