Божья коровка 2
Шрифт:
Вслух он это не сказал, лишь кивнул в ответ. Муслим хороший человек — добрый, вежливый, культурный. С таким дружить — большое счастье, тут Борису повезло.
Концерт тем временем продолжался. Спел Кобзон, за ним Гелена Великанова, наступила очередь Муслима. Подмигнув Борису, он поднялся и вышел из гримерки. Объявление ведущих — и под музыку оркестра зазвучала «Малая земля». Вот сейчас Муслим закончит, следом выступят танцоры Моисеева, и наступит очередь Бориса…
На мгновение Бориса обуяла паника. Захотелось встать и убежать куда глаза глядят. С большим усилием он справился со страхом, встал и вышел из гримерки. В коридоре к нему подбежал распорядитель.
— Ваша очередь, Борис Михайлович. Готовы?
— Да, —
Из-за полотнища Борис разглядел передние ряды. Брежнев с членами Политбюро, маршалы и генералы, штатские в костюмах. Волосы побиты сединой, у многих — вовсе белые. Кители и пиджаки увешаны наградами. Звездочки Героев сплошь и рядом, а у многих даже не одна. Где ему до этих победителей!..
К микрофону, установленному на сцене, подошли ведущие концерта.
— Дорогие наши ветераны, — начала Шатилова. — Сейчас мы пригласим на сцену необычного певца. Он не просто исполнитель, а еще Герой Советского Союза, кавалер двух орденов. Свои награды получил недавно, отличившись в двух боях на острове Даманском.
— В девятнадцать лет Борис Коровка стал Героем, — подхватил Кириллов, — доказав, что нынешняя молодежь успешно продолжает славные традиции своих отцов.
— И еще, как оказалось, он талантливый певец, поэт и композитор, — продолжила Шатилова. — В этом зале прозвучали песни авторства Коровки. Это «Малая земля» и «Вновь продолжается бой». А сейчас нас ждет премьера новой песни. Автор посвящает ее памяти бойцов и командиров, павших, защищая Родину. Борис Коровка!
Зал зааплодировал. На негнущихся ногах Борис вышел к микрофону, разминувшись по пути с ведущими. Встал и посмотрел на зал. На него смотрели сотни глаз. Что там сотни — тысячи. «Боже, помоги! — взмолился он. — Не дай мне облажаться!»
Оркестр отыграл вступление, и Бориса словно бы накрыло пологом. Исчезли зал и люди в креслах, волнения и страхи. Остались музыка и он. Зазвучала одинокая скрипка, и он вымолвил в блестящий микрофон:
— Встанем…Он произнес это глухо, словно под тяжестью свалившейся на плечи утраты.
— Пока еще с вами мы живы и правда за нами. Там сверху на нас кто-то смотрит родными глазами. Они улыбались, как дети, и в небо шагали. Встанем…Он пел, постепенно усиливая мощь голоса, но пока не форсируя его.
Пока с нами рядом герои и Родина с нами, Мы скажем спасибо за то, что победу нам дали. ЗаОркестр заиграл громче, и Борис вскинул руки:
— Встааанем!..Никто и ничто не сдерживало его больше.
И бьется сильнее в груди наша вечная память, между нами. Встааанем! Герои России останутся в наших сердцах До конца, до конца…Борис не видел, как по залу пробежала волна. Она началась в задних рядах, где сидели люди, попавшие в зал по разнарядке от ветеранских организаций. Обычные фронтовики, без иконостасов из орденов с медалями на пиджаках или мундирах. Иногда — с единственной наградой. Они поднимались и замирали, не спуская взглядов со сцены, где певец у микрофона голосом, достававшим до глубин души, выводил проникновенные слова. Начавшись сразу в нескольких местах, волна захватила балкон и амфитеатр, перекинулась в партер, добежав до первых рядов. Члены Политбюро и руководители правительства завертели головами, не зная, как поступить. Первым встал Брежнев. Следом поднялись и другие.
Григорьянц на сцене схватилась за сердце — такого эффекта никто не ожидал. Она разглядела на лице генсека две блестящие дорожки от слез и поежилась. Ох, что будет! А Борис на сцене буквально неистовствовал:
Встааанем… И бьется сильнее в груди наша вечная память, между нами. Встааанем. Герои России останутся в наших сердцах До конца, до конца…Он смолк и посмотрел на зал. Полог, накрывавший его, исчез, теперь он видел стоявших перед ним людей и на мгновение почувствовал себя неловко. Он шумно вздохнул и неуклюже поклонился.
В следующий миг зал взорвался овацией. Несмотря на усталость, накопившуюся за день после долгого заседания, а затем — и не менее долгого концерта, люди хлопали в отбитые ладони, давая выход чувствам. Григорьянц за кулисами дала знак. На сцену стали выходить артисты, принимавшие участие в концерте. Они выстраивались на отведенных им местах — хоры дальше от края сцены, солисты — ближе. К Борису подошли Кобзон и Магомаев и встали рядом. Он оказался между ними. Служители поставили перед певцами дополнительные стойки с микрофонами.
Аплодисменты в зале начали стихать. Публика сообразила, что сейчас будет финальная часть концерта, но садиться на места не стала. Так и стояла, не сводя глаз со сцены. Силантьев взмахнул дирижерской палочкой.
— Широка страна моя родная, — начал Магомаев.
— Много в ней лесов, полей и рек, — продолжил Кобзон.
— Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек! — пропел Борис.
Завершить концерт общей песней предложил он. В его времени такой финал был обычным делом, здесь его пока не практиковали. Григорьянц посоветовалась с Силантьевым и руководителями ЦТ, получив их одобрение. Песню выбирали долго, но в итоге остановились именно на этой. Пусть она не новая, но зато подходит для момента.