Брат по крови
Шрифт:
— Ой, спасибо вам, Марк Львович, дорогой! — воскликнули они и бросились обнимать и целовать своего начальника, когда он объявил им о поездке. — Мы так счастливы, так счастливы!..
Харевич не ожидал такой реакции и даже вспотел от удовольствия. Он снял фуражку и промокнул платком лысину.
Сейчас, стоя возле духана и стараясь уговорить патрульного майора отпустить с миром офицеров, Харевич тоже промокал свою лысину платком. Патрульный был малым упрямым и не реагировал на просьбу подполковника. И тут на помощь своему начальнику пришли сестрички. Они выступили вперед и стали наперебой уговаривать майора. Они говорили что-то о боевом братстве, об офицерской солидарности, о расшатанных нервах, о том, что негоже наказывать тех, кто проливает кровь, сражаясь за Россию. При этом они использовали все средства, начиная с обезоруживающих кокетливых улыбок и кончая обещаниями нажаловаться на майора «куда следует», если он не отпустит с миром бедных офицеров. Неизвестно, что из этого арсенала больше подействовало на начальника патруля, только наконец он сдался и вернул нам удостоверения.
Потом Илона рассказывала, что возле нас они оказались совершенно случайно. Они как раз тогда вышли из кинотеатра и собирались пойти где-нибудь перекусить. В этот момент и услышали крики. И каково же было их удивление, когда они увидели, как патруль пытается задержать их старого знакомого.
— Вот вы, товарищ майор, оказывается, какой, — глядя на мой фингал под глазом, с иронией в голосе произнесла Леля. — А я-то думала, вы тихоня.
Я покраснел. Было стыдно.
— Собственно, ничего плохого мы не сделали, — попробовал объясниться я. — Ну перебрали малость, и что?
В этот момент из-за моей спины вырос водитель Мишка.
— Да вы-то, товарищ майор, при чем здесь? — стал выгораживать он меня. — Вы же совсем трезвый. Да и слова тем усачам не сказали. Если бы не товарищ подполковник…
— Цыц, салажонок! — прикрикнул на него Червоненко. — Еще не дорос, чтобы старших судить. И вообще, двигал бы ты отсюда…
— Правда, Миша, ступай в «уазик», — сказал я ему, понимая, что солдат уже и без того слишком многого насмотрелся.
Мишка ушел, а мы еще какое-то время топтались возле духана и соображали, что нам делать. С Ашотом мы рассчитались, и он был доволен. Теперь стоял и о чем-то беседовал с «нашими» дагестанцами. Те по-прежнему были возбуждены и метали в нашу сторону молнии. Заметив это, я шепнул Харевичу, чтобы он помог мне увести Жору — иначе, мол, драка вспыхнет с новой силой. Харевич понял меня, и мы, взяв подполковника под руки, повели его к «уазику». Потом мы еще какое-то время уговаривали его сесть в машину, но он был настроен по-боевому и его тянуло на подвиги. С большим трудом нам удалось успокоить его. Жора сел в машину, сник и задремал.
— Куда вы сейчас? — спросил меня Харевич.
Я пожал плечами. Мне было все равно, куда идти, лишь бы только рядом со мной была Илона. Я был очень рад нашей встрече и не сводил с нее глаз.
— Товарищ майор, а, товарищ майор? Вы нас слышите? — не без иронии в голосе обратилась ко мне Леля. Заметив, что я не реагирую на ее слова, она сказала: — А между прочим, Илона не любит хулиганов.
Я не понял ее.
— Да, не любит, — повторила она. — А вы и есть хулиган. Пьете, мало того — деретесь на улице… Воспитанные люди так себя не ведут. Нет, я категорически против того, чтобы вы общались с моей подругой.
Это, конечно же, была только шутка, но Илона отреагировала на нее по-своему, бросив на подругу уничтожающий взгляд. Харевич тоже был не в восторге от Лелиного замечания.
— Прекрати, Самойлова, — одернул он ее. — Что пристала к человеку?
Чтобы как-то разрядить обстановку, он стал расспрашивать меня о том, как обстоят дела в полку, часто ли донимают нас «чехи». Потом поинтересовался, с какой целью мы приехали в Махачкалу. Узнав, что лично я приехал за медикаментами, он стал объяснять мне, где находятся дивизионные склады и как туда лучше добраться. Потом он сказал, что завтра поедет вместе со мной и поможет мне отобрать все, что мне необходимо. Я поблагодарил его и хотел откланяться, но Харевич вдруг предложил мне пойти с ними в ресторан. Я сослался на то, что у меня мало денег. Ерунда, сказал Марк Львович. Деньги, мол, найдутся — в медсанбате на днях была получка. А так как денежное довольствие им выдали за три предыдущих месяца, то, считай, они сегодня настоящие богачи. А коль так, гуляй, как говорится, рванина — мать пенсию получила.
Я чудом сдерживал эмоции. Еще бы! Мне предстояло целый вечер быть рядом с Илоной. Я с благодарностью посмотрел на Харевича. Спасибо, брат, подумал, век этого не забуду. Харевич будто бы прочел мои мысли и улыбнулся. Ладно, дескать, в следующий раз ты меня угостишь.
Ресторан назывался «Каспием». Здесь был уютный зал и мало посетителей. В основном одни мужики. Обслуживали также мужчины.
— Чисто мужской город, хотя название у него женское, — заметил Харевич. — Всюду одни усатые физиономии.
Я согласно кивнул.
— Это же южный город, — сказал я. — А на юге женское население старается не высовываться. Такие уж традиции. Здесь везде главенствует сильный пол.
— Как вы думаете, хорошо это или плохо? — спросила Леля.
— Я думаю, что в этом есть свои плюсы и свои минусы, — сказал я. — К плюсам можно отнести то, что женщина здесь находится под покровительством мужчин, ей не надо самой думать, как выжить.
— Ну а минусы? — спросила Леля.
— Минусы эти общеизвестны, — произнес я. — На Востоке у женщины есть единственное право — любить и слушаться мужчину. Больше у нее прав зачастую нет. Это у нас полная эмансипация.
— Так что же лучше? — глядя на меня, спросила Леля. — Жить спокойно, но не слишком свободно или же свободно, но без всяких гарантий на беззаботную жизнь?
— Я думаю, нужно искать середину, — сказала Илона.
— Согласен с Илоной, — произнес Харевич. Мне показалось, он вообще симпатизирует ей, и я немного заревновал, а потому решил сказать прямо противоположное.
— А я нет, — заявляю, хотя был абсолютно согласен с сержантом Петровой.
— И что же вы нам скажете? — спросила Илона.
— Да что тут говорить… — Я в самом деле не знал, что ей ответить. — Наверное, нужно всегда жить по местным законам. Если ты живешь на Кавказе — будь добр подчиняться здешним обычаям. Могу себе представить, что бы здесь сказали о мужике, который бы провозгласил матриархат в своей семье.
Харевич улыбнулся.
— Люди бы такого на смех подняли, — сказал он.
— Без сомнения, — согласился я. — А вот у нас в России все возможно — и матриархат, и эмансипация, и свободная любовь. Тем мы и отличаемся от Кавказа.
— Мы живем по европейским законам, — сказала Леля. — Хочешь — ходи в мини-юбочке, хочешь — в парандже. Мне лично такие законы больше по душе. Хотя я понимаю, что на Кавказе, наверное, я бы не испытывала материальных проблем. За меня бы их решал мой мужчина. Жаль, что у нас нет таких традиций.
— А мне нет, — заявила Илона. — Женщина должна уметь сама зарабатывать себе на жизнь. Зачем надеяться на кого-то? Самое страшное — попадать под чью-то зависимость. А это ведь рабство.
Леля вдруг звонко засмеялась.