Братья Ждер
Шрифт:
— Разве улыбаюсь? Нет, батяня Кристя. Я слушаю.
— Вижу, как ты слушаешь. Учишь тебя уму-разуму, а ты рыщешь глазами по холмам. Скажи мне, пожалуйста, что можно там увидеть? Только хаты, да амбары, да людишек, что пялят на нас глаза. Но их я еще понимаю, им есть чему дивиться. А нам? Ты уж лучше, как подъедешь к крепости, набери в рот камешков.
— Не сердись, батяня Кристя. Как мне не задуматься, когда с завтрашнего дня я останусь одни среди чужих?
Ионуц вздохнул. Боярыня Кандакия, казалось, совсем расчувствовалась.
Казначей Кристя помолчал с минуту, затем снова принялся сообщать жене и брату полезные сведения. Наконец, перед заходом солнца показалась малая крепость Замка, а справа, еще дальше над кручей берега, господарева крепость, с башнями и бойницами, а между ними — стольный город с горящими в лучах заката маковками церквей.
У малой крепости ратники преградили копьями путь и остановили колымагу. Узнав боярина, пристав поклонился и пропустил их. На окраине города толпился праздный народ. У харчевен играли музыканты. Колымага, запряженная вороными, пересекла большую площадь, несколько узких торговых улиц и на закате остановилась перед харчевней Иохана Рыжего, что на улице оружейников.
Казначей величественно вышел из колымаги и очутился среди праздных горожан, с любопытством следивших за каждым его движением. Служитель в кафтане с галунами и татарин спешились и принялись стучать в ворога. На крыльцо с приятной улыбкой вышла навстречу казначею и боярыне Кандакии хозяйка постоялого двора. Она была гораздо моложе своего мужа. Рукава кофты были у нее засучены до локтей. А улыбалась она шуткам посетителей, которых в харчевне было немало. Из-за ее спины тут же выплыло лицо Иохана с седой бородой и румяным носом. Узнав боярина-казначея, он поспешил к нему с поклоном. Между тем пани Мина, подхватив двумя пальчиками юбки, с той же приятной улыбкой присела перед боярыней. Кандакия очень любила эти приветствия по французской моде. Она протянула хозяйке харчевни руку, и та помогла ей выйти из колымаги.
— А ваших милостей уже тут дожидаются, — сообщила корчмарша.
— Дожидаются? Нас? Кто же это? — удивленно спросил казначей, отдуваясь и гордо поглядывая вокруг.
— Наш приятель. Он частенько бывает здесь, — пояснила пани Мина, сложив губы сердечком, и нежно склонила головку к плечу, искоса поглядывая на Маленького Ждера. От этого взгляда сердце Ионуца сладко заныло.
— Кто бы это мог быть? Кто? — размышлял вслух казначей.
Он никак не мог додуматься и потому испытывал смутную тревогу. Нагнувшись на пороге, он вошел в низкую комнату и увидел человека, дожидавшегося его. Судя по одежде, это был слуга господарев. Однако лицо служителя, вставшего навстречу казначею, было приветливо, и Кристя вздохнул с облегчением.
— Честной казначей, — весело заговорил тот, — возможно, моя весть не придется тебе по вкусу, но делать нечего; я должен ее передать. Таково повеление господаря, и наш долг — покориться.
— Кто ты, добрый человек? — спросил, нахмурив брови, Кристя Черный.
— Слуга твоей милости, Думитру Кривэц, смиренный медельничер [37] и ратник нашего господаря.
— Будь здоров! Каково повеление господаря?
— Повеление господаря таково, честной казначей. Его светлость спешил в Хотинский край принять на свободное житье православных русинов, сбежавших из владений польского короля. И повелел тебе князь представить ко двору нового отрока-служителя, который, как я вижу, прибыл с тобой. Княжич Алексэндрел ждет не дождется своего товарища и хочет видеть Ионуца при дворе завтра утром.
37
Медельничер — боярский чин, стряпчий; придворный без определенных обязанностей.
Боярыня Кандакия выслушала эти слова с напряженным вниманием.
— Это вся весть? — жалобно спросила она.
— Как видишь, — ответил казначей Кристя.
— Что же, опять не удостоились лицезреть государя?.. В Тимише он проехал мимо. А тут только прибыл и снова умчался. А мы лишь вздыхаем, не видя его светлого лица.
— Государя ты не увидишь, — подтвердил казначей. — Но ты же приехала сюда и ради других удовольствий, боярыня Кандакия. Покуда привезут тебе изо Львова новый наряд, вернется и господарь.
Кривэц дружелюбно кивнул.
— Господарь в самом деле прибудет в Сучаву к Иванову дню.
— Ага! Значит, ждать до Иванова дня, — заметил казначей и примялся считать по пальцам. — Осталось две недели.
— Что же делать!.. — вздохнула казначейша. — Придется покориться и ждать!
— Как?
— Раз господарь повелел, придется ждать.
Казначей уставился на жену, пытаясь понять, куда она клонит, затем вспыхнул и яростно замотал головой.
— Как так? — крикнул он. — А мои дела? Нет, я оставляю братца здесь и уезжаю. Господарь требует от меня дел, а тут, на улице оружейников, мне делать нечего. Где пан Иохан? Пан Иохан!
— Я, ясновельможный боярин…
— Накорми, пан Иохан, коней и людей. Досыта накорми.
— Накормлю и тебя, ясновельможный боярин. И думается мне, не след сердиться такому вельможе, которого господарь держит в почете. Завтра день отдыха. Послезавтра можно оглядеться, посмотреть, как мы живем. В среду прибудет львовский купец. А в пятницу, глядишь, придет и весть о возвращении господаря.
Кристя Черный, шумно отдуваясь, принялся ходить под низкими сводами харчевни. Боярыня Кандакия прошла в свою комнату в сопровождении пани Мины, которая, обняв ее, шептала на ухо приятные слова и улыбалась, кося глазом в сторону мужчин.
Ионуц посмотрел на медельничера и рассмеялся.
— Так что завтра казначей Кристя представит тебя ко двору и передаст в руки княжича Алексэндрела-водэ, — продолжал служитель князя, дружески хлопая его по плечу. — И указано вам прежде всего поклониться княгине Кяжне. А уж потом зачнут и тебя мучить наставники княжича Алексэндрела.
— Как? — спросил, очнувшись от своих дум, казначей и повернулся к нему. — Что еще за наставники?
— Да неужто ты их не знаешь, честной казначей? Один из них — архимандрит Амфилохие Шендря. А ты, пан Иохан, не стой развесив уши, а достань-ка все потребное для честного боярина. А потом и нам поднеси, чтобы ему не скучать. Мне — поболее, юнцу — поменее. И больше всего — казначею. Так вот, первый наставник — отец архимандрит, дядя молодого боярина Шендри, второго гетмана, женатого на младшей сестре государя. Ты, казначей Кристя, знаешь все на свете, значит, и про это наслышан.