Браво, Аракс!
Шрифт:
В воспитании животных значение голоса очень велико. Однажды Ирина Николаевна съела эскимо и охрипла. Весь день она готовилась к вечернему представлению: принимала микстуры, глотала порошки, пила горячее молоко с боржомом, съела несколько сырых яиц. Ничего не помогло: хрипота не проходила.
Срывать представления было нельзя, дрессировщица вышла на манеж. Львы чрезвычайно удивились: они не слышали её голоса. Работа прошла на редкость вяло. Хищники не понимали жестов дрессировщицы, нервничали, путали трюки, недоуменно глядели на Бугримову: «Что это с тобой
Интонаций в дрессуре существует три: ласковая, повелительная и строгая.
– Браво, Аракс! — говорила Бугримова, лаская львёнка во время игры.
– На место, Самур! — приказывала она своему питомцу, положив на тумбу кусочек мяса.
– Куда? Нельзя! Слушать мою команду, разбойники! — прикрикивала дрессировщица на расшалившихся львят, награждая их лёгкими тумаками или ударами прутика.
Львята прижимали ушки, злобно рычали, замахивались лапками, выпускали острые коготки.
– Эт-то ещё что такое? Бунт на корабле? Ничего не выйдет! Всё равно по-моему будет!
И не было случая, чтобы дрессировщица не заставила львят подчиниться своей воле.
В вольер принесли большой деревянный шар. Львята постепенно привыкли к нему, стали класть на него лапы, толкать навстречу друг другу, играть, как с большим мячом. Шар положили на жёлоб и закрепили брусками. Бугримова бросила на шар кусочек мяса.
– Алле!
Львята поочерёдно вскакивали на шар, съедали мясо.
– Отпускайте крепления!
Шар покатили по жёлобу. Самур перепугался, соскочил на пол, и уже больше никакими силами не удалось его снова загнать обратно.
А смельчак Аракс почувствовал баланс. Шар катили по жёлобу, а львёнок, сохраняя равновесие, перебирал лапами и получал награду. Вскоре он научился катить шар сам. Дрессировщица становилась впереди с кусочком мяса в руках. Аракс тянулся к мясу. Бугримова отступала. Львёнок двигался за приманкой…
К удивлению и радости дрессировщицы, её питомцы довольно скоро привыкли к ошейникам. Конечно, первое время они им очень не нравились, мешали. Братья пытались сорвать их когтями, но толстые сыромятные ремни не поддавались. Сначала ошейник надевался на час, потом на два, на три, потом на целый день.
Через неделю малышам пришлось смириться с тем, что на их шеях постоянно были надеты ошейники с большими металлическими пряжками. Львята настолько привыкли к ошейникам и поводкам, что дрессировщица рискнула выводить их на улицу. Такие прогулки очень нравились и львятам, и любопытным горожанам.
Аракса с Самуром стали приучать к манежу. Клетку подвозили к артистическому выходу, открывали её. Бугримова, держа львят за длинные поводки, разгуливала с ними по арене. А помощники стояли за барьером и не разрешали братьям перелезать через него.
Как-то дрессировщица вошла в вольер и заметила, что на Самуре нет ошейника.
– Где ошейник? — спросила она у служительницы.
– Упал, наверное, расстегнулся, куда-то закатился…
– Ищите!
Всё перевернули вверх дном — не нашли. Ломали головы : куда же он мог пропасть? Дрессировщица догадалась:
– Он съеден! Его перегрызли и съели!
Поднялась паника. Ведь на ошейнике была большая металлическая пряжка. Одному из львят грозила смерть.
– Кто съел? Который из двух? — волновались служащие.
– Готовьте слабительное! — приказала Бугримова.
– Кому же его давать? Араксу или Самуру?
– Обоим!
Через двое суток выяснилось, что ошейник сожрал Аракс. Но, к счастью, это никак не отразилось на его здоровье.
Игривый, необыкновенно любознательный, Аракс всюду совал свой курносый нос, не боялся новых предметов. Обязательно ему требовалось всё обнюхать, потрогать. Рос он страшным задирой, был малышом очень весёлого нрава, здоровым, резвым, полным энергии озорником.
И это прекрасно! Ведь флегматичные животные плохо работают. Лучше, пожалуй, иметь злого хищника, чем чересчур ласкового. Обычно ласковые и нежные львята вяло исполняют свои трюки.
А какой был Аракс хитрый! Ночью одним глазом спит, а другим всё видит!
В Уфе в одной программе с Бугримовой выступала дрессировщица собак Рудини. Одна её крохотная собачушка очень ценной породы проникла во львятник.
Служителям Бугримовой всегда крепко влетало за неаккуратность: во время кормёжки у клеток львов они порой роняли небольшие кусочки мяса, не убирали их. Цирковые кошки и собаки отлично знали об этом, всегда стремились проникнуть во львятник — что-нибудь стащить, чем-либо поживиться. Львы хватали, подсунув лапы под прутьями клетки, зазевавшихся котят и собачек.
Так случилось и на этот раз. Проказник Аракс заметил собачку Рудини, но даже и усом не шевельнул, притворился спящим. Когда крошка приблизилась к его клетке, он улучил момент, схватил её и подтянул к себе.
Собачка подняла пронзительный визг. Пронзительный настолько, что Аракс даже поморщился:
«Фи! Невоспитанная барышня, ты совсем не умеешь вести себя, не жалеешь моих нервов, моих бедных барабанных перепонок! Что ты разоралась? Всех вокруг перепугаешь. Так и есть! Взбаламутила людей! И не стыдно тебе? Бегут сюда, слышишь? Эх ты, негодница, пакостница, паникёрша! Уж и поиграть с тобой нельзя! Шуток не понимаешь! А ещё артистка!»
К величайшему сожалению Аракса, собачку у него отняли и заметили, что он своими когтями распорол бедняжке живот.
К счастью, не была задета брюшина. Львёнок скорчил невинную рожу, умильно поглядывая то на людей, то на свою жертву.
Бугримова позвонила в ветеринарную больницу. Но была ночь, никто не мог оказать первой помощи пострадавшей.
– Погибает моя Фрикаделька, совсем погибает! Боже мой, как она растерзана! Страшно глядеть! Кто теперь будет вместо неё крутить сальто-мортале по прямой? Ведь это незаменимый талант! О моя бедная, несчастная премьерша! О моё солнышко! О моя рыбочка!..