Бразильский вояж
Шрифт:
— Почему не так? Ещё нет, но очень скоро будет, — соврал юноша. — А что с молодыми сеньорами?..
— Она очень бойко с ними ведёт разговоры. Мне такого никто в доме не может разрешить. Вот я с тобой и стою здесь и всего боюсь…
И опять голос женщины оборвал столь интересный разговор. Они спешно попрощались, условившись продолжить свидания.
А Ник шёл домой, и в голове проносились мысли, связанные с сестрой. Походив по дому, он всё же нашёл сестру и спросил, сделав строгое лицо:
— Хел, с какой стати ты присваиваешь себе лишние года?
Она сделала удивлённые глаза, и её невинность резко бросилась ему в глаза. Он усомнился в достоверности слов Иветты, но сомнения остались. — Что не отвечаешь?
— А что я должна ответить? С чего ты взял такое?
— Сказали, и ещё добавили, что ты общаешься с молодыми сеньорами и весьма благожелательно к ним относишься.
— Кто мог тебе такое ляпнуть? — злые искорки вспыхнули в потемневших голубых глазах. — Ничего такого и в помине нет, Ник! — искорки пропали, но беспокойство в глазах осталось.
— Я всё ж проверю, сестрица, — по-взрослому молвил Ник. — Если всё это подтвердится, то тебе будет плохо, имей это в виду.
Он оставил сестру в волнении, и злость волной прокатилась по её телу.
А Ник ушёл к себе и продолжал все смаковать внутри. С удивлением отметил, что её фигура резко изменилась. Платье на груди уже топорщилось от наливающихся грудей, формы округлялись и рельефно выделялись в действительно красиво лежащем на ней платье.
Всё увиденное как-то резко изменило его взгляд на сестру. Ей было уже двенадцать, но выглядела она намного старше, и не удивительно, что никто не усомнился в её обмане. Видимо, ей так нравилось. Она явно спешила стать взрослой и пуститься в рискованные предприятия с молодыми и богатыми сеньорами.
Юноша в растерянности продолжал перебирать в уме слова Иветты и ответы сестры, пока в голове не образовалась настоящая каша и неразбериха. И всё же осталось неприятное ощущение чего-то нехорошего.
Весь день он находился под впечатлением услышанного, а вечером посетил двух знакомых ребят из среднего общества. Те восприняли приход Ника несколько настороженно. Он нечасто посещал приятелей, больше вёл довольно самостоятельный и уединённый образ жизни.
— Что тут скажешь, Ник, — ответил на прямой вопрос юноши о сестре. — Она девчонка видная, красивая и очень общительная. Пользуется среди нашего общества огромным весом. Из-за неё даже драки случались. Но мы все не фидалго[1], так что до дуэлей не доходило.
— А как ко всему этому относится моя сестра?
— Трудно сказать, но я лично склоняюсь считать, что это ей нравится. Но могу тебя успокоить, Ник. Она умеет держать себя достойно и на дистанции. Тут ни у кого из наших другого мнения нет. Она ни кем особо не интересуется. И ещё, что скажу, парень. Очень любит получать подарки.
— Подарки? — удивился Ник. — Я никогда у неё не видел ничего подобного.
— Ты занят работой и не копаешься в её вещах. А к нам она всегда появляется в украшениях. Недорогих, но они ей достались от наших ребят.
— Но она совсем юная, и я не могу ей разрешить такие вольности!
— Попробуй, но вряд ли у тебя что-то получится. Ты упустил момент, Ник.
Другой приятель и вовсе отказался что-либо говорить о Елене. Лишь немного подумав, заявил с чувством ревности:
— Тут один довольно важный и не нашего круга сеньор проявляет к ней повышенный интерес. Вот того ей надо опасаться.
— Кто это? — насторожился Ник.
— Некий сеньор ди Эскейру. Жоземар Эскейру. Ты его, скорей всего, не знаешь. Он редко появляется здесь, но всегда при деньгах.
— Молодой?
— Как для нас, так даже совсем старый. Ему лет тридцать. Мы с ним побаиваемся связываться. У него всегда наготове свои люди. Зато он может позволить себе подарить довольно дорогую вещь.
— И сестре дарил?
— Думаю, что обязательно. Иногда на ней слишком дорогое украшение. Такие наши не могут подарить.
— А как она себя ведёт с ним? — не унимался Ник.
— Трудно сказать. Они уезжают тут же в коляске. Даже не знаю куда. Но она держит себя весьма независимо и даже пренебрежительно с ним. Это видно всякому.
Возвращаясь домой, Ник никак не мог прийти ни к какому решению. Наконец посчитал за лучшее посоветоваться с донной Луизой. Старушка тут прожила очень долго, и должна была знать всех значительных людей и семьи старой аристократии и богачей.
Донна Луиза сразу догадалась о намерении Ника поговорить с нею. В глазах мелькнуло выражение любопытства, а Ника это немного покоробило, словно она что-то затеяла противное ему.
— Мой мальчик, ты что-то хотел мне сказать?
— Не знаю, стоит ли, донна Луиза, — с сомнением ответил Ник. — Дело слишком щекотливое и… личное.
— Надеюсь, ты не считаешь меня чужим человеком? Говори, Ник, это тебя может успокоить. Вижу, что ты взвинчен чем-то.
— В общем-то да, донна. Я кое-что узнал о сестре. Это меня сильно обеспокоило. Хотел бы узнать ваше отношение, — и он рассказал всё, что услышал.
Женщина долго молчала, раздумывала, а Ник лениво дожёвывал ужин и ждал.
— Что тут скажешь, Ник, — наконец молвила она как-то неуверенно, со смутным сожалением или сочувствием. — Она девочка бойкая, и я бы не удивилась, если бы она решила самостоятельно устраивать свою судьбу.
— Но ей всего двенадцать, донна!
— Однако мыслит и поступает она вполне по-взрослому. Во всяком случае, часто. Это я уже подметила. А что касается дона Жоземара ди Эскейру, то семью его я знала ещё раньше, лет двадцать назад. Тогда он был мальчиком, и все прочили ему большое будущее. Его дед добыл состояние войнами на Востоке, а в те времена почти все так поступали. Мало кому удавалось сохранить добытое, но Эскейру это удалось. Правда, сейчас остались крохи от былого богатства, но и это ставит его семью в число десяти самых богатых семей города. Достойная семейка, но с долей авантюризма. Это осталось от прежних бурных времён, Ник.