Бразильский вояж
Шрифт:
— Это мне понятно, донна. А что насчёт сестры вы скажете?
— Трудно что-то посоветовать тебе, — вздохнула старушка. — С ней трудно говорить. Она мыслит слишком самостоятельно. Это, по-видимому, результат безотцовщины. Да и матери у неё, практически, не было. А ты совсем не то…
— Но я беспокоюсь о ней, донна! — не унимался Ник, видя, что женщина не склонна вплотную приблизиться к его теме разговора.
— Это естественно, мой Ник! Ты же брат, и должна заметить, хороший брат. Мне приятно наблюдать, как ты заботишься о ней. Но она уже достаточно взрослая для своих лет, и уже может принимать решения самостоятельно. Я бы подождала с нею и посмотрела, что она может выкинуть. Должна признаться, что я доверяю её здравому смыслу. Ведь ты не можешь отрицать, что он у неё на должном уровне.
— Мне не верится в такой здравый смысл у молоденьких девушек. А она даже ещё не девушка, донна.
Та задумалась и с озабоченным лицом мельком поглядывала на юношу. Ник и это успел заметить, и опять возникло недоверие в искренности донны Луизы. Сам он постарался скрыть своё мнение на этот счёт.
Так ничего конкретного не получив из пространных разговоров, Ник отправился спать, не пожелав встретиться с сестрой.
Несколько дней он находился в растерянности. Не знал, как подступиться к Елене, а та ничем не проявляла своего беспокойства. Или оно у неё просто отсутствовало, или она делала свою игру, во что Ник никак не мог поверить. Наконец не выдержал и решил поговорить с сестрой.
Это было в канун нового года на его дне рождения, когда ему исполнилось шестнадцать, и он уже считал себя вполне взрослым человеком.
Он зашёл к ней в спаленку, и та сделала вопросительное лицо, но глаза её выдавали. Они выражали беспокойство и неудовольствие.
— Хел, — заговорил он с ней по-английски. Так у него получалось намного лучше и спокойнее. — Я многое узнал про твою тайную жизнь. Признаться, это меня беспокоит уже несколько дней.
Девочка пристально смотрела на него, но злости, как в первый раз он в её лице и глазах не заметил. Это даже изумило его.
— Ник, я благодарна тебе за заботу и беспокойство. Но посуди сам, братик, мы совсем одни и нам трудно пробиться, не поняв все потаённые пружинки местной жизни. Мне нравится этот город и вообще всё здесь.
Ник не ожидал такой прелюдии и такого ответа сестры. Он насторожился.
— Что ты хочешь этим сказать, Хелен? Начала слишком издалека.
— Мне показалось, что тебе очень трудно в жизни. Помочь мне ты вряд ли сможешь, и я подумала, что можно и самой что-то устроить в жизни. Она ведь у нас никогда не была лёгкой и безоблачной.
— Но ты так себя ведёшь, сестрица, что мне стало страшно за тебя.
— Я это понимаю. Никто меня не может понять, лишь донна Луиза, хоть и не одобряет моих попыток, но и не препятствует. Даже немного помогает, за что я ей тоже благодарна. Полагаю, что она здесь имеет свой интерес. А если он совпадает с моим, то и беспокоиться нечего.
— Как непросто ты говоришь, Хел! Но что ты задумала?
— Очень простое, брат, — серьёзно ответила девочка. — Устроить свою жизнь, и не висеть на твоей шее, что очень тяжело и обременительно.
— Ты имеешь в виду сеньора ди Эскейру? — прямо спросил Ник.
Она не смутилась, не покраснела, просто пожала плечами, что можно понять по-всякому. Ник ничего не понял.
— Сеньор ди Эскейру достаточно богат, привлекателен и вполне мог бы меня устроить, Ник. Однако, тут тоже не всё гладко.
— Что же ещё? — удивился Ник такому зрелому рассуждению сестры. Даже он не смог бы сказать более серьёзно и обдуманно.
— Я его не люблю, Ник, — она вздохнула, и лицо её вдруг посуровело.
— С какой стати ты заговорила о любви? Разве в твоём возрасте такое возможно? В двенадцать-то лет!
— И тем не менее это так. Он мне нравится, но он старик для меня.
— Ты же с ним встречаешься, Хел! Даёшь повод надеяться!
— Это так, но я имею право на лучшее? — она серьёзно смотрела на брата голубыми глазами, что сейчас походили на кристаллы льда.
После долгого молчания, Ник спросил тихо, немного грустно:
— Ты представляешь себе своё будущее? Для меня это очень важно, сестра.
— Представь себе, что это так. Я иду к нему, и надеюсь дойти до благополучного конца. Хотя это и может оказаться трудным и долгим путём.
И опять Ник удивился зрелости ответа сестры. Откуда у неё такие находятся слова и суждения, что он, старше её, и то не всегда мог себе позволить.
— Ты можешь пояснить свои намеренья на ближайшие времена?
— Пока дон Жоземар не самое лучшее для меня, но я его пока держу при себе. Вдруг найду лучшее, а к тому же спешить мне нет смысла. Я ещё слишком юна и меня даже вряд ли обвенчают. Я его держу, не подпуская близко, но и не отталкивая. Это повышает мою цену, братик, — улыбнулась она странной улыбкой, от которой юноше стало не по себе.
— Я все же боюсь за тебя, Хел. Будь осторожна. Как бы ты не проиграла. Партнёры у тебя достаточно умудрённые опытом и другими преимуществами в сравнении с тобой.
Она встала, поцеловала брата в щеку нежно и благодарно.
— Я стараюсь и буду ещё сильнее стараться, Ник. И спасибо за понимание! Это так для меня важно, дорогой мой братик.
Странно было юноше слышать от девчонки такие материнские слова, и он с большим трудом нашёлся с ответом.
— Помни, что мы с тобой единокровные и должны уважать друг друга, помимо нашей любви, Хел! Папа был бы этим доволен. А мама и вовсе радовалась бы. Ведь они всё видят сверху и могут подать нам знак. Его мы можем и не разгадать, но всегда должны помнить об этом. Будь всегда начеку, и удачи тебе.
Они попрощались на ночь, и потом оба долго не могли заснуть, перебирая в уме весь разговор и всё, что могло за этим последовать.
А последовало нечто такое, что всколыхнуло весь квартал, и не только. Не прошло и двух месяцев, как сеньор Жоземар ди Эскейру посетил дом донны Луизы, зная, что брат Елены должен быть дома. Донна Луиза в изумлении встретила такого гостя и тут же пригласила в гостиную, обставленную трухлявой мебелью начала прошлого века.
— Простите, сеньор ди Эскейру! — лепетала она, суетясь. — Никто вас не ждал! Вы бы хоть предупредили. Я позову сеньориту Елену. Её брат тоже дома, но он в огороде. Трудится, знаете ли…