Бремя любви
Шрифт:
– Я никогда не выйду замуж, – тоном отречения сказала Лаура – Нет? Я бы на твоем месте вышел. Старые девы хуже замужних женщин. Конечно, при этом не повезет какому-то мужчине, но подозреваю, что из тебя получится жена получше других.
– Это было бы не правильно. Я должна буду ухаживать за мамой и папой, когда они состарятся. У них же никого нет, кроме меня.
– У них есть кухарка, горничная, садовник, большой доход и куча друзей. С ними все будет нормально. Родителям приходится расставаться с детьми,
– Очень красивые, – вежливо ответила Лаура.
– Я люблю их больше, чем людей. Хотя бы за то, что они недолго живут. – Он твердой рукой взял Лауру за плечо. – До свиданья, Лаура. Тебе пора идти. Дружба не должна быть в тягость. Я был рад тебя видеть.
– До свиданья, мистер Болдок. Спасибо. Мне тоже было очень приятно.
Вежливые формулировки легко слетали с ее губ. Она была воспитанной девочкой.
– Молодец. – Болдок похлопал ее по плечу. – Так и надо говорить. Учтивость – это пароль, который заставляет колеса крутиться. Вот дорастешь до моих лет, тогда говори что угодно Лаура улыбнулась и вышла через железную калитку, которую он перед ней распахнул. Потом в нерешительности обернулась.
– Ну, что еще?
– Так мы правда договорились? Я имею в виду, насчет дружбы?
Болдок потер нос.
– Да, – сказал он со вздохом. – Думаю, да.
– Я надеюсь, вы не очень против, – встревожилась Лаура.
– Не очень Мне надо привыкнуть к этой идее.
– Да, конечно. Мне тоже. Но я думаю… Я думаю…
Это будет очень приятно. До свиданья.
– До свиданья.
Болдок смотрел на удаляющуюся фигурку и сердито бормотал: «Во что же ты вляпался, старый дурак!»
Он направил стопы к дому, где его поджидала экономка миссис Роуз.
– Девочка ушла?
– Да, ушла.
– О Господи, что же она так мало побыла?
– Вполне достаточно. Дети и низшие классы никогда не умеют вовремя попрощаться. Приходится делать это за них.
– Ну и ну! – Миссис Роуз возмущенно глядела на него, пока он проходил мимо нее в дом.
– До свиданья, – сказал ей Болдок. – Я иду в библиотеку и не хочу, чтобы меня снова беспокоили.
– А на ужин.
– Что хотите, – отмахнулся он. – И заберите все эти сладости. Съешьте сами или скормите кошкам.
– О, спасибо, сэр. У меня племянница…
– Хоть племяннице, хоть кошке, кому угодно.
Он вошел в библиотеку и хлопнул дверью.
– Ну и ну! – опять сказала миссис Роуз. – Сварливый старый бобыль! Но я-то его понимаю, не то, что другие.
Лаура пришла домой, исполненная чувства собственного достоинства.
Она просунула голову в окно кухни, где горничная Этель осваивала премудрости тамбурной вышивки.
– Этель, у меня есть друг, – сказала Лаура.
– Да, дорогуша, – сказала Этель и забормотала:
– Пять цепочек, два раза в следующую петлю, восемь цепочек…
– У меня есть друг, – повторно сообщила Лаура.
Этель продолжала бормотать:
– Пять двойных цепочек, потом три раза в следующую петлю – что-то получается не так… Где же я упустила?
– У меня есть друг! – прокричала Лаура, разъяренная полным отсутствием понимания.
Этель с удивлением подняла голову.
– Надо потереть, дорогуша, – потри, – расплывчато ответила она.
Лаура с отвращением отвернулась.
Глава 3
Анджела Франклин с ужасом думала о возвращении домой, но это оказалось не так страшно, как она опасалась.
Когда они подъехали к дверям, она сказала мужу:
– Вон Лаура ждет нас на ступеньках. Какая она возбужденная!
И, выскочив из машины, она пылко протянула к дочери руки.
– Лаура, дорогая! Как чудесно видеть тебя Ты очень скучала?
Лаура честно ответила:
– Не очень. Я была занята. Я сплела тебе коврик из пальмового волокна.
На Анджелу нахлынули воспоминания о Чарльзе – как он бы кинулся к ней, весь в слезах, обнимал бы ее, кричал: «Мамочка! Мамочка!»
Как это больно – вспоминать…
Она оттолкнула от себя воспоминания, улыбнулась Лауре и сказала:
– Пальмовый коврик? Как это мило, дорогая.
Артур Франклин потрепал дочь по головке.
– Ты подросла, киска.
Все вошли в дом.
Лаура сама не знала, чего ждет. Вот мама и папа, они рады ей, вертятся вокруг нее, задают вопросы. Это не с ними неладно, это с ней. Она не может… что она не может?
Все оказалось не так, как она рассчитывала. Она не заняла место Чарльза. Чего-то в ней не хватает. Но завтра все будет иначе! Если не завтра, то послезавтра или через два дня. Лаура вдруг вспомнила пленившие ее слова из старомодной детской книжки: «Душа этого дома».
Вот что она такое – душа этого дома.
Вот кем она должна быть – но ее охватило горькое предчувствие, что она так и осталась просто Лаурой, такой же, какой была всегда.
Просто Лаура…
– Болди, кажется, воспылал любовью к Лауре, – сообщила Анджела. Представляешь, когда нас не было, он приглашал ее к себе на чай.
На что Артур ответил, что интересно было бы ему знать, о чем они разговаривали.
Помолчав, Анджела сказала:
– Я думаю, мы должны рассказать Лауре. Если этого не сделать, она услышит от слуг или кого-то еще. В конце концов, она слишком большая, чтобы верить в аиста или в капусту.
Она лежала под кедром на плетеном диванчике, повернув голову к мужу, сидевшему в шезлонге.