Бреслау Forever
Шрифт:
— Ну да.
Скрывать правду смысла не было.
— Я же тебя знаю. Хотя сейчас тебе надо идти в противоположном направлении, ты идешь именно так, как описал в рапорте, специально положенном сверху. Хочешь проверить, не следит ли кто-то за тобой.
Грюневальд восхищался тем, как Кугер все понимал. Теперь он жалел, что тогда отстранил приятеля от следствия. Быть может, вдвоем они давно бы уже решили эту загадку.
— Я просмотрел все акты, то есть, те, к которым у меня имелся доступ, следовательно, подписанные моим именем. Особо внимательно — протоколы вскрытий. И, знаешь, — Кугер все это время продолжал перелистывать лежащие на траве газеты. Хотя, говоря по правде, там нечего было листать. — Одна
Грюневальд, заинтригованный, уже не глядя на офицерскую честь, присел на траве. Хельга присела рядом, обтянув юбку.
— У всех жертв были сильно покрасневшие глаза и носы.
— Алкоголики?
— Откуда… Не знаю, почему, но выглядели они так, как будто бы перед самой смертью им нужно было высморкаться или вытереть нос. И про глаза, тоже не знаю, откуда. Но… — Кугер привстал с травы. — Твои глаза, приятель, сегодня выглядят не самым лучшим образом.
Он не обращал внимания на толпу вокруг, ни на кошмарные сообщения со всех фронтов. Его взгляд просверливал. Сейчас он был похож на гипнотизера, пытающегося ввести пациента в транс.
— Ты уже бывал на площади Нанкера. И даже описал это. Но тогда тебя спас снег.
— Ну да, глаза сегодня что-то режет, и веки щиплет. — Грюневальд вынул платок и высморкался. — Но почему меня спас снег?
— То лето было особенным. Я остался разбираться с документами, а ты отправился в монастырь для осмотра на месте. И ты сам рассказывал, что все цветы были покрыты мокрым, быстро тающим снегом. Обрати внимание, ни одного случая самовзрываний зимой не произошло.
— Да! Да! — воскликнула явно возбужденная Хельга. — Я тоже помню тот день! Дома пришлось сгребать снег с посадок на балконе, чтобы цветы не пропали. И еще помню, когда была ребенком, так снег выпал в мае. Отец послал меня к пекарю за хлебом…
— Дорогая Хельга, — перебил ее Грюневальд, — мы догадываемся, что отец не посылал тебя к пекарю за динамитом. Давайте-ка пока забудем про погодные аномалии. — Он обратился к Кугеру: — Но ведь сейчас вокруг тоже есть цветы, но ничего не происходит.
— Не знаю. Возможно, те — какие-то другие.
— Тогда почему ничего не случилось с кем-нибудь из монахинь?
— Ты знаешь, даже мышьяк можно есть, лишь бы не целыми горстями за раз. Здесь наблюдаются чьи-то сознательные действия.
Их разговор перебил отдаленный гул самолетов. Окружающие люди с любопытством поднимали головы. Через минуту увидели низко летящий строй самолетов.
— Ура! Ура! — начали кричать они. Вроцлав еще ни разу не бомбардировали. А Люфтваффе все еще пользовалось хорошей репутацией. Оно все еще одерживало победы, хотя уже — все меньшие. Люди махали руками, приветствуя летчиков. Их называли «солдатами в белых воротничках».
Пилот первого самолета, возможно, в жизни своей не видел белого воротничка. Под кожаной курткой у него была застегнутая под шею рубашка. Он произнес про себя: Истинно, истинно говорю вам… Это! И нажал на гашетку спаренных пулеметов [63] .
63
Эх, вот бывает же и на старуху проруха. Так хорошо автор пишет, и на тебе… Блин!.. Ладно, согласен, не видел никогда несчастный пилот белых воротничков (хотя подворотнички в армии пришивать был должен). Но чтобы молодой (судя по всему) летчик цитировал Евангелия… Не верю! (О Станиславский). Опять же, низко летящий строй самолетов… Что, беженцы не видят звезд на крыльях?… Ай-ай-ай, пан Земяньский… — Прим. перевод.
Толпа внизу была настолько шокирована, что, несмотря на первые жертвы, никто добрых пару десятков секунд и не пошевелился. Только Кугер отличился быстрой реакцией. Он схватил Хельгу за руку и потащил за собой. Они еще успели перескочить через несколько тележек, когда толпа начала рассыпаться. К счастью, пред ними была только крестьянская телега. Они упали на землю и проползли под повозкой на обочину.
— На валы! — Кугер продолжал тащить Хельгу за руку. Люди вопили, сталкивались друг с другом, умирали, пытались заслоняться детскими колясками, спрятаться за чем угодно, сбежать куда угодно — только не было куда. Окружающие виллы были окружены очень красивыми, но довольно высокими оградами. Сильный, спортивного склада мужчина наверняка справился бы с ними без труда, но таких мужчин в толпе не было, потому что все служили в армии.
Кугер с Хельгой бежали теперь уже исключительно по принципу русской рулетки. Удастся — или нет. Вокруг них становилось все больше места, только приходилось лавировать среди все большего количества лежащих на земле тел. В реве самолетных моторов и грохоте взрывов они не могли разговаривать, поэтому он просто тащил ее за руку, русская рулетка! С тем только, что барабаны были полны патронами, а револьверов уж слишком много.
Но они добежали. Кугер потащил женщину влево. Рев двигателей постепенно стихал, пулеметов тоже не было слышно.
— Под мост? — с трудом произнесла Хельга.
— Нет! Самолеты сделают круг и вернутся, чтобы сбросить бомбы. Лучше всего — на мост. — Теперь он втаскивал Хельгу наверх, по крутому склону.
— Но здесь мы будем полностью на виду! — в истерике кричала та.
— Не бойся. Два человека, для самолета не цель. Но для уверенности отойди от меня шагов на двадцать.
Тем временем, Грюневальд спокойно стоял среди жертв. Раненные протягивали руки, прося помощи. Те, с которыми ничего не произошло, бесцельно бегали вокруг, оглушенные. Кто-то кого-то тащил за ноги, пятная асфальт кровью. Кто-то из ближайшей виллы шел, разрывая на ходу простыню на бинты. Грюневальд, тем временем, наблюдал любопытное явление на небе. Маленькие птички атаковали небольшую, ярко-белую тучку, влетали в нее, вылетали, пикировали сверху, пытались снизу… Все это выглядело по-настоящему красиво. Грюневальд улыбнулся. Ближайшая коляска, хотя никто ее и не толкал, медленно катилась в его сторону. Из-за нее поднялся отец, которого не было в живых уже много лет. Выражение на его лице было самым дружеским, поэтому Грюневальд улыбнулся еще сильнее. А потом он увидел скончавшуюся от гриппа мать. Он хотел подойти к ней, обнять, но оставил на потом. Боже, насколько же красив мир!
Штурмовики возвращались, сделав круг. Грюневальд видел лицо пилота первой машины. Он помахал ему рукой. Потом повернулся, чтобы увидеть результаты налета. Миленькие золотые бомбы, медленно опадая, махали крылышками над мостом. А потом они превращались в ангелов, окруженных серебристыми искорками. Одна из бомб подлетела поближе и зависла в воздухе, как бы приглядываясь. Грюневальд вытащил из кармана пальто портсигар, чтобы угостить ее сигареткой. Бомба отказалась и полетела дальше, наверное, в небо.
А в это время Кугер орал Хельге:
— Пока еще не вставай! Не поднимайся еще!
Только лишь когда грохот взрывов утих, до него дошло, что он вопил изо всех сил.
— Они стреляли в людей! — плакала Хельга. — Они стреляли в людей!
Она никак не могла этого понять.
— А мы в кого стреляли? — разозлился калека. — В лягушек на лугу?
Он оглянулся по сторонам.
— Боже! А где же Грюневальд?
— Не знаю, — всхлипнула Хельга.
— Я думал, что он бежит за нами.